Наревевшись, она свернулась на кровати калачиком и уснула, мечтая о том, что завтра выберется из дома под любым предлогом и исчезнет.
Она не имела представления, сколько прошло времени, когда в спальне зажегся свет. Проснувшись, Дарья увидела, что все четверо, пошатывась от алкоголя, входят в комнату.
Сергей завалился на нее прежде, чем она успела сообразить, в чем дело.
Когда чьи-то руки схватили ее и стали растягивать, не давая сопротивляться насилию, ей стали отчетливо ясны намерения стада самцов.
Очень быстро ее руки приковали наручниками к спинке кровати. В рот засунули то самое платье, которое она приобрела сегодня в магазине.
Никто не произносил ни слова. Их глаза горели животным огнем, и она не могла ничего сделать для того, чтобы избежать насилия.
Хозяин принялся за нее первый. Он нисколько не заботился о ней и пихал, пихал ее, пока наконец не выдохся. Его тут же сменил Саня, он возился еще меньше – она уже перестала напрягаться и лежала словно тряпичная кукла, – потом настала очередь гостей. Когда они закончили, первые восстановили свои силы. Только теперь наручники с нее сняли и стали совать везде, где только можно. Кляп вынули и, пригрозив «оторвать башку», продолжали глумиться.
Все закончилось, наверное, через час. Она была просто в дерьме с ног до головы. Вся в дерьме.
Прежде чем уснуть, Сережа очень доверительно посоветовал ей молчать, иначе смерть. Не имея сил плакать, она выбежала из дома и уже на улице натянула на себя платьице.
Куда идти посреди ночи, стоя на окраине зажиточного поселка?
Она посмотрела по сторонам. Где-то в паре километров отсюда ходит трамвай. Но когда они начнут ходить, и куда идти?
Постояв немного, Дарья решила постучать к соседу. Дед ей не очень понравился, но он вроде не такая сволочь, как эти...
Она четко понимала, что если не окажется сейчас в безопасном месте, то может лишиться психического здоровья.
За физическое у нее страха не было. Кровь не шла, хотя низ живота и болел. Ей просто нужен отдых и покой. Дней через десять она снова будет в порядке. Ужасно хотелось поплакаться. Мать была сто раз права, когда отговаривала ее от общения с богатенькими, хотя, с другой стороны, она не отрицала, что ее дочке нужна сильная половина и, желательно, состоятельная.
Если бы с ней был кто-нибудь. Но кого они боятся? Они живут по волчьим законам, им на все наплевать. Она все расскажет сейчас этому старику, он должен помочь. Дал же он машину и шофера. Он добрый.
Внутри двора, около самого дома тускло горел один фонарь. Его света хватало лишь на то, чтобы раскрыть очертания предметов, и не более. Она постояла немного. Никакого движения в саду заметно не было.
Как и днем, калитка оказалась не заперта. Она вошла. Как только Дарья сделала это, на дорожке появился человек в камуфляже с кобурой на ремне.
– Что вы хотите? – негромко спросил он. Ночь была тихой, и его слова можно было разобрать на большом расстоянии.
– Мне надо увидеть хозяина, такого высокого старика с черными глазами.
– Сейчас четвертый час утра, – охранник подошел к ней и осветил лицо фонариком. – Боюсь, я не смогу выполнить то, о чем вы просите.
Она зажмурилась.
– Он давал мне сегодня машину, чтобы я съездила в город и купила себе что-нибудь.
Широкоплечий мужчина, чье лицо она не могла рассмотреть подробно, задумался.
– Мне нужна помощь, я могу хотя бы посидеть у вас до утра?
– Что случилось?
– Извините, я не хочу говорить. Можно мне где-нибудь посидеть?
Вид у нее был, наверное, очень жалкий, потому как охранник согласился:
– Можете дождаться утра в хозблоке, в подвале, там топчан, на нем спит мой сменщик, но я думаю, места хватит обоим.
– Я не лягу рядом с мужчиной.
Он поспешил исправиться.
– Тогда посидите на стуле. Будить напарника я не буду.
На том и порешили.
Хозяин дома возник в подвале в шесть утра. Дарья растянулась на столе и дремала. Старик был в дорогом длинном халате и мягких тапочках.
Она проснулась, когда он довольно громко поинтересовался у охранника:
– В котором часу она вошла к нам?
– В три сорок две.
Он подошел к девушке. Она подняла голову и села, протирая глаза.
– Что с вами случилось? – взяв стул, он сел напротив.
– Меня изнасиловали, – сказав правду, она отвела взгляд в сторону.
Старик вздохнул и приказал вызвать сюда личного врача.
Когда Дарья осталась наедине с добрым дядей, она позволила себе уже в который раз зареветь.
– Это Сережа, да?
Она закивала головой, размазывая слезы.
– Какой скот. Мы их накажем, девочка. Мне уже давно не нравится поведение моего соседа. Зря я вообще разрешил ему здесь строиться. Он показался мне неплохим парнем.
Она перестала скулить и дерзко взглянула на него.
– Не надо ничего делать, а то я теперь и вам буду должна что-нибудь.
– Успокойся, – он взял ее руку, – мне ничего не нужно, у меня все есть.
– Я уже поверила одному. Этот Сережа, скотина, тоже из вашего круга.
– Успокойся, он из низов. Скажи лучше, как тебя зовут?
– Да?! Если он из низов, тогда я, по-вашему, вообще из дерьма! Спасибо, что приютили, – она вскочила, но он успел схватить ее за руку и сжал предплечье так, что захотелось завыть от боли.
– Сядь, дочка, и перестань оскорблять старика.
Она обмякла и опустилась на стул.
– Даша.
– Вячеслав Вениаминович.
Дочь предстала перед матерью в потертых джинсах, футболке с изображением группы «Деф леппард» и кроссовках на босу ногу.
– Ба! – воскликнула от неожиданности Нина Ивановна.
Дарья вошла.
– А я вот уже на работу опаздываю. Что это у тебя за наряд?
– Мама, я так устала, можно я посплю, а вечером все расскажу...
– С тобой все в порядке? – мать погладила дочь по голове.
– Абсолютно, я просто устала.
– Я не могу сейчас с тобой толком поговорить. Ты только скажи мне, что случилось?
– Гриша попал в больницу.
Нина Ивановна перестала обуваться и, оставшись в одной туфле, пристально посмотрела на чадо:
– Напился поди.
– Точно, – Дарья прошла на кухню и напилась прямо из-под крана. – Со мной все нормально, не волнуйся.
Мать глубоко вздохнула.
– В конечном счете, дочка, тебе решать, но я бы на твоем месте перестала встречаться с этим Гришей.
– А я уже. Одной мне там делать нечего.
