– Это которая трахалась в портовых тавернах с пьяными матросами ради сильных ощущений? Ну-у... если Анжела пошла по ее стопам, то я оказал ей плохую услугу, что отвадил от нее тех парней. На пьяных матросов они как раз вполне потянут.
– Но она же не сказала, что ты оказал ей плохую услугу. Нет?
– Ну да... то есть нет. – Владимир неопределенно пожал плечами, и по его лицу расплылось откровенно фальшивое беззаботное выражение, от которого за километр несло наигранностью.
– Она вроде как намекала, что ты заменил ей матросов, – холодно сказала Алиса.
– Да ну...
– Она намекала правильно?
– Да это самое...
– Ты спал с ней, Влодек? – потеряв терпение – в который раз за нынешний день! – напрямую спросила Алиса. – Спал с этой холеной жабой?
– Ну и что? Спала же ты с жирным Котовым! А эта Анжела по темпераменту отнюдь не жаба! – резко проговорил Владимир. – Ладно... не будем об этом. Будем считать, что мы квиты... и некоторым образом компаньоны.
– Значит, ты согласен?
Свиридов рассмеялся почти весело, хотя лицо Алисы было искажено мучительным сомнением и пытливым, трепещущим ожиданием ответа.
– Ведь согласен?
– Да.
И с этими словами Свиридов мазнул перемазанным в клубнике пальцем по полуоткрытым губам Алисы.
Она подняла на него влажный, блуждающий взгляд, недавняя тревога в котором уже сменилась другим, едва ли не прямо противоположным чувством.
– А ты стала еще лучше, Алька, – сказал Владимир. – Еще красивее, чем три года назад, когда я видел тебя у Китобоя. Хороший путь – от Китобоя к Кашалоту, правда?
– Правда... А вот ты, Влодек... ты все такой же дурак и все так же делаешь вид, что ничего не понимаешь. Но ведь ты только делаешь вид... ведь так, да?
И Алиса, перегнувшись через стол, впилась в губы Владимира сводящим с ума поцелуем.
Владимир уже больше не мог убаюкивать себя фальшивыми сказками о том, что Алиса давно его не любит, да и не любила никогда, что память об их совместном прошлом давно уже перебродила и превратилась в ненависть...
Конечно, он всегда знал, что это не так. Знал, что невозможно вычеркнуть из своей жизни ту – единственную! – женщину, которая стала его женой. И все же Владимир сомневался...
Но теперь, забыв о всех своих сомнениях, он погрузился в океан любви и нежности.
Глава 5
Инструкция киднепера
На следующее утро Владимир и Алиса проснулись от стонов Моська, которые разносились по всему дому. Он орал так, словно его, по меньшей мере, сажали на кол.
Владимир, накинув на себя халат, отправился узнать, чем же вызван такой утренний концерт.
Открыв дверь, он застал многострадального коротышку лежащим на полу.
По всей видимости, Мосек так ворочался во сне, что свалился с высокой кровати прямо на поврежденное плечо – на повязках, наложенных накануне Алисой, проступила свежая кровь.
Увидев Свиридова, Мосек завопил с удвоенной энергией:
– Подыми меня с пола-а-а! Щас у мене воспаление легких буде-е-ет!!!
– А что, сам встать не можешь?
– Рука-а-а!! Кровь идет, не видишь, что ли!
– И рожа сине-зеленая с перепоя... – негромко пробормотал под нос Свиридов.
Однако у Моська был чуткий слух.
– Это потому что голова-а-а!!!
– Что – голова?
– С бодуна трещит, бля-а-а!
Свиридов, с трудом сдерживая раздражение, схватил Моська под руки и поволок к раковине. Бандит пытался сопротивляться, но очень скоро смирился.
А уж когда на его многострадальную голову полился поток холодной воды, то он и вовсе перестал дергаться.
На шум и плеск воды вошла Алиса в коротеньком халатике и спросила:
– Ну, и что будем делать с этим увечным гражданином, Влодек?
– Сам не знаю... в больницу его, наверно, в самом деле нельзя. Найдут и прибьют. Ты, кстати, голубь, так и не сказал, за какие такие грехи тебя так отмудохали и еще собирались в расход пустить. А?
– Похмелиться бы, – вместо ответа пробулькал тот и судорожно глотнул холодной воды.
Владимир протянул страдальцу бутылку пива, и тот мгновенно осушил ее. Лицо его просветлело буквально на глазах.
– Меня? За что? А... ну да. Да уж и не помню.
– Не канифоль мне мозги!
Мосек прокашлялся и, неожиданно сыграв важность, сказал едва ли не басом:
– Разногласия между коллегами по работе – нормальное явление для любого коллектива.
Свиридов аж задохнулся от удивления.
– Да из тебя недурной актер вышел бы, братец, – сказал он. – Откуда только такие речевые обороты знаешь?
– Почему вышел бы? Сослагательное наклонение – гнойный нарыв на теле грамматической системы русского языка, – уже совсем феерически выдал Мосек. – В народе категория сослагательного наклонения реализуется поговорками «если бы да кабы – и во рту росли б грибы», ну и, конечно, «нетленка»: «авось, небось и как-нибудь».
Владимир присвистнул:
– Да-а-а... по-моему, ты такой же гоблин, как я – Генеральный прокурор. Да я и на сходке вашей уже засомневался... переигрывал ты немного, брат. И этот эпос про глистов таджикского ослика... Да ты кто вообще такой, гражданин Мосек?
– Журналист, – отрекомендовался тот. – Мосек – это меня еще в школе так звали. А в миру я Славик... то есть Вячеслав Маркин, газета «Кенигсберг-криминал».
– Кенигсберг? – недоуменно спросила Алиса.
– Довоенное название Калининграда.
– А к котовской братве зачем полез? – осведомился Владимир.
– Делаю эксклюзивный репортаж для «Московского комсомольца» про калининградскую мафию. Внедрился к ним, кое-что уже нарыл и еще бы накопал, если бы меня вчера не рассекретили.
– Кто?
– Да так... один нехороший знакомый, – уклончиво ответил Маркин-Мосек. – Ну и вот... чуть не порезали. Если бы не ты, каюк бы мне.
– А дурака почему валял? Почему сразу не сказал?
– А потому что голова-а-а-а! – заиграл на старой придурковато-истерической струне Славик.
– Ладно, не ори... журналист, – поморщилась Алиса, – что же теперь с тобой делать, а? Ведь надо тебе где-то перекрыться на время, так?
– Так, – уныло признал Мосек.
– И лечиться тебе надо.
– Н-надо...
– Ладно! Уж коли Влодек спас тебя от смерти, так нельзя все плоды его трудов насмарку пустить... Живи пока здесь. Сюда никто не сунется, будь спокоен.
– Разве что только Кашалот со своими шалавами?
– Это ты кого имеешь в виду, козел? – обиделась молодая женщина.
