колыхание умирающего в жарком мареве ветерка:
– Так надо, Влодек...
Глава 1
Пир для «крыши»
– Каждый раз во время еды вы подвергаетесь воздействию чудовищных бактерий, – бормотал Фокин, пытаясь вылезти из-под стола, куда его непостижимым образом закатила судьба- злодейка. – П-поэтому пользуйтесь шампунем «Орбит с кли... кли... он защитит ваши пейсы от кариеса и даст вам ощущение сухости... в-в-в... на Муррромской дорррожке ста-а-аяли тррры сосны-ы-ы!!
Впрочем, эта монологово-вокальная партия продолжалась недолго, поскольку Афанасий Сергеевич находился в худшем из двух своих обычных состояний.
А эти два состояния были: во-первых, тотальное алкогольное опьянение, периодически включающее в себя демонтаж элементов окружающей среды и нанесение телесных повреждений гражданскому населению и работникам ППС, то бишь милицейских патрулей; и во-вторых – жестокий и коварный абстинентный синдром, в просторечии – бодун.
Третьего состояния Фокину было не дано. Как говорили еще древние римляне: tertium non datum.
...В данный момент он находился во втором и худшем из двух этих состояний и, несмотря на то, что пытался держаться бодрячком, чувствовал себя прескверно.
– Что, колбасит, Афоня? – проговорил Владимир Свиридов, на физиономии которого тоже наличествовала зеленоватая похмельная бледность, но несравненно менее колоритная, чем на оплывшей морде его друга.
– К-колбасит. Что-то я не пойму... у меня третий день такой бодун проклевывается, что хоть топись. Не пойму я что-то. А что это вчера за сдобная бабенка тебя искала, а, Свиридов?
– Много их тут, этих бабенок... – неопределенно отмахнулся Владимир, но потом все-таки уточнил:
– А как она хоть выглядела?
– Отпадно выглядела! – оживился все еще никак не выпадающий из похмельного столбняка Афанасий. – Рыжая такая, фигуристая... забористая баба, ничего не скажешь. На белом «мерине»- кабриолете приезжала. Классная тачка! Помнишь, мы примерно на такой же парковались у «Негреско» в Ницце. Э-эх, ведь жили же... не то, что сейчас!
Упомянув название едва ли не самого дорогого отеля Французской Ривьеры, Фокин тяжко вздохнул.
– Рыжая? На белом «мерине»-кабриолете? Лет тридцать пять и молодится под девочку, шалава? Так это Анжела, – презрительно сказал Владимир.
– Анжела, Памела, Маша, Даша... какая разница, если такая телка! Везет тебе на баб, Володька! Так она тут нарезала, тебя разыскивая! Глаза так и горели... лакомый кусочек, ничего не скажешь! Ты уже успел ее натянуть или как? Что молчишь?
– Да пошла она, проститутка...
Фокин недоуменно пожал плечами:
– Как это «пошла»? Как это «пошла»? Такая отпадная соска, и ты ее, значится, посылать... Не понимаю я тебя что-то, Свиридов.
...В последнее время в жизни Владимира Свиридова и Афанасия Фокина в самом деле появилось много непонятного. И таинственная сила фокинского бодуна, и свиридовское пренебрежение к «сдобным бабенкам» по значимости были отнюдь не на первом месте этих «непоняток».
Судьба, вертевшая этими людьми, как самый свирепый шторм не крутит утлым суденышком, забросила их в самый западный город России – Калининград.
Нажив немерено проблем в обеих столицах – Москве и Питере, – друзья прибыли в экс-Кенигсберг, чтобы стать на мертвые якоря.
И они стали на них в самом прямом смысле.
Дело в том, что вследствие тотального безденежья, удивительно совпадавшего по временным рамкам с запоями, они устроились на работу в ресторан, находившийся на старом корабле, стоявшем на приколе в Калининградском порту. Корабль был недавно списан из Балтийского пароходства, хотя находился в довольно приличном состоянии, и теперь благополучно отдан в частные – и не очень чистые – руки.
Новые владельцы отреставрировали посудину и сделали из нее если не конфетку, так вполне приличное заведение. Не люкс, но для братвы средней руки – вполне подходяще.
На трех палубах корабля-ресторана располагался целый увеселительный комплекс с разнокалиберными саунами, бильярдными, стрип-клабом, мини-закусочными, казино, ну и так далее.
Главное помещение корабля – огромный зал первой палубы, созданный посредством демонтажа перегородок десятка люксовых кают – был отдан под ресторан «Лисс».
Непонятно, кто дал ему такое название – то ли человек, в детстве начитавшийся Александра Грина и запомнивший оттуда красивые названия портовых городов – Лисс, Зурбаган, – то ли поклонник известного продюсера Сергея Лисовского и его фирмы «ЛИС'С»...
Но тем не менее именно в этом ресторане работали Владимир Свиридов и Афанасий Фокин. Кем только не приходилось работать им на своем веку, особенно Фокину: и сельским, и городским священником, и охранником, и руководителем службы безопасности видного бизнесмена, и тренером, и вышибалой в лондонском кабаке в Вест-Энде, и частным детективом, и даже порноактером и киллером.
Послужной список Владимира был не меньше.
Так, последним его местом работы была служба безопасности одного из воротил московского бизнеса. Он был шефом киллерской структуры – группы прекрасно обученных, опытнейших специалистов, сплошь бывших сотрудников спецслужб.
И вот теперь – работнички ресторана...
В ресторане «Лисс» они работали уже около десяти дней. А на исходе второй недели их призвал к себе директор ресторана Семен Аркадьевич Вейсман по прозвищу Пейсатыч и важно сказал:
– Вот что, братцы. Сегодня у нас большой день. «Крыша» хавать будет. Так что надо подготовиться до вечера основательно.
– Подготовиться так подготовиться, – сказал Фокин, который уже успел хватить пива и закусить икоркой, а теперь меланхолично пережевывал «Orbit». – «Крыша» так «крыша». Хоть подвал.
Пейсатыч назидательно потряс в воздухе указательным пальцем и проговорил:
– Вот именно этого я и предлагаю тебе и твоему дружку остерегаться – расхоложенности. Так что, Фокин, нечего мне тут пудрить мозги бодренькими восклицаниями. У тебя же на лбу написано, что ты уже успел похмелиться. О... черрт! Подъехали уже эти... бойцы. Наверно, сейчас указания по подготовке к банкету будут давать. Иди, Володя, прими у них всякие там цеу.
Свиридов, посмотрев через перила верхней палубы, увидел, что на пристани «пришвартовался» здоровенный синий джип, из которого один за другим вылезли носители упомянутых Пейсатычем цеу – то бишь «ценных указаний».
...Как оказалось впоследствии, ценны эти указания оказались только в одном пункте – в стоимости их гипотетического осуществления.
Первым из салона джипа извлек свои массивные телеса добрый молодец, чья внешность никак не выбивалась из стандарта «гоблинария» средней руки. Вне всякого сомнения, никому не составит труда представить себе перекормленную собаку породы питбуль, важно расхаживающую на задних лапах, с золотой цепурой на шее – для балансировки, время от времени поскребывающую в массивном бритом затылке и то и дело отряжающую в окружающую атмосферу однообразный матерный лай.
Косая сажень в плечах, несколько пообвисшее пивное брюхо и уж совсем запущенная отвислая задница довершали калоритный портрет молодого человека из «крыши».
Второй гоблин был точной копией первого – эдакий модифицированный Полиграф Полиграфович Шариков начала двухтысячных годов, умело примененный к насущным веяниям времени. То бишь разросшийся до двух метров и обзаведшийся дыневидными кулаками.
Зато третий ростом не вышел, на фоне своих рослых собратьев он выглядел откровенным недомерком. Плюгавая редковолосая мелочь.
Зато, как уяснил себе Свиридов, когда дело дошло до непосредственного общения, отмочился он другим: понтами и «гнилым базаром».
Двое здоровых амбалов успели еще только пробубнить пожелание насчет «мяса там, типа, побольше»,
