– Так какого, извините меня, хрена вторая бригада приехала? Только не говорите мне, что это все Мамай организовал.
– А если мы все расскажем, ты нас отпустишь? – возобновил торг налетчик.
– Нет, – честно признался священник. – Вы попались. Поймите это и смиритесь.
– Это ты попал, поп! – дурным голосом заорал бандит. – Ты что, так до сих пор никуда не въехал?!
– Куда я должен был въехать?
– Да тебя свои сдали! – засмеялся бандит. – Они Тихону прямо в камеру «соты» принесли, чтобы он шефу в Москву позвонить смог!
– Ну и что? – не сдавался священник, мало ли продажных ментов, неужто из-за этого надо всю систему хаять?!
– А потом отпустили! – мстительно добавил парень. – Тебя свои сдали, мусор поганый! И еще раз сдадут!
– Но почему?!
– Да потому, что ты тупой, блин! – то ли заплакал, то ли засмеялся бандит. – Все! Больше ничего не скажу! Хоть сдавай, хоть что хочешь делай!
Священник кинул в угол уже безопасную для людей взрывчатку и вышел на палубу. В какой-то момент он пожалел, что не спросил, кто организатор всего этого действа, но потом подумал, что вряд ли эта шушера что-нибудь знает. Максимум, кого они сдадут, – исполнителя... А исполнителем, так сказать, «подрядчиком» мог быть кто угодно...
Теплоход уже отошел от островов на довольно приличное расстояние, и ему стало ясно, что ехать теперь придется до самого конца. Возле борта стоял с сигаретой один из охранников Козелкова.
– Там, в каптерке, лежат двое, – подошел к нему отец Василий. – И взрывчатка. Возьмите их, они по вашей части.
Охранник как-то странно глянул на священнослужителя, выкинул сигарету за борт и торопливо двинулся в сторону каптерки. Отец Василий прошел на корму и сел за свободный столик.
Где-то там, внизу, спрятавшись с перепугу в самый дальний угол теплохода, закрывшись телохранителями и оружием, сидел министр Козелков, умудрившийся сам посадить себя в самую жестокую тюрьму, какую только можно измыслить, – в тюрьму собственного страха.
«Он ведь даже жить боится, – подумал священник. – Не то чтобы предстать перед Всевышним». Но ему не было жаль министра, Козелков уже достаточно зрел, чтобы понимать, что делает, а вот эти...
– Будьте добры водочки, – попросил он официантку. – Граммов двести пятьдесят. «Сколько их вокруг, этих почти потерянных для Господа душ!»
В общем-то, для него все закончилось, и можно было со спокойной совестью продолжать жить тем, что по-настоящему имело смысл; думать, любить, пытаться понять, помогать, наконец.
Рядом куражились молоденькие бизнесмены со своими такими же молоденькими и туго упакованными подругами.
– Джон! – пьяно кричала чья-то подруга. – Ну где же ты, Джон! Отстань, дурак! – походя стряхнула она с себя чьи-то чужие, такие же пьяные руки и, покачиваясь, продолжила поиски.
Почему Джон, было совершенно непонятно, как было непонятно и то, зачем это все. Зачем этот пьяный бессмысленный многочасовой вояж по величайшей из рек мира? Зачем этот избыток круто оплаченного валютой куража? Зачем?
Молодость? Но молодость может быть счастлива и самой собой.
Деньги? Пожалуй... Этакий всемогущий зеленый протез счастья, полиграфический суррогат силы. Взять им можно что угодно, и только самую малость они не могут дать – с ними ничего нельзя почувствовать. Но разве можно понять этот их недостаток, если не знаешь, что такое чувство?
– Бажен! – орал кто-то почти в самое ухо. – Бажен! Где ты!
– Сейчас иду! – оторвался было от борта Бажен, но его тошнило от выпитого, и он просто боялся отойти от борта слишком далеко.
– Нет, ну ты чего! Чего ты там застрял?!
– Сейчас! – вполголоса механически повторял Бажен, не в силах отойти от борта даже на метр.
Отец Василий смотрел на растянувшееся во времени и пространстве застолье и жалел этих совсем молодых ребят, не ведающих самых простых, самых фундаментальных истин и именно поэтому запутавшихся даже в собственных понятиях. Они еще были слишком молоды, чтобы отвечать перед людьми за весь тот беспредел, который сейчас творится, но перед совестью-то своей никогда не рано ответить! Неужели их устраивает мир, который они создают – прямо в этот миг?!
Официантка принесла графин и маленькую рюмочку, какой-то салат. Священник неторопливо наполнил рюмку, опрокинул содержимое внутрь, занюхал кустиком петрушки и посмотрел на линию горизонта. Даже такой эта страна была прекрасна.
«Отче! – попросил он. – Прости нам всем, ибо не ведаем, что творим! А паче прочих раба Твоего недостойного, меня...»
Часть вторая
Отец Василий вернулся в Усть-Кудеяр только к вечеру. Ему все-таки пришлось объясняться с начальником охраны министра; сам Козелков был так напуган, что не рискнул встречаться с неизвестным ему лично человеком. Затем он ждал, когда теплоход пройдет мимо всех баз отдыха и, наконец, причалит к пристани областного центра. Потом сорок минут ехал в прожаренном июльским солнцем троллейбусе и более трех часов просидел в здании автовокзала. Все билеты на ближайшие рейсы оказались проданы, и священнику ничего не оставалось, кроме как терпеливо дожидаться своей очереди. Но он был доволен. Все, в общем, закончилось. Господь услышал его молитвы, и люди остались живы, а он смог удержаться на самом краю, отделяющем простительный грех от непростительного, а человека от зверя, алкающего крови.
Отец Василий сразу же поехал к Маргарите, но Ольги у нее уже не застал.
– Уехала ваша супруга, батюшка, – покачала головой Маргарита. – Маялась-маялась и не выдержала. Говорит, сил моих нет больше ждать, домой поеду...
Отец Василий сурово покачал головой, но ничего не сказал. Женская логика удивляла его безмерно; он никогда не мог понять, как можно, сохраняя нормальное житейское здравомыслие во всяческих мелочах, так беспечно относиться к важнейшим вопросам! Ведь было же сказано: сиди у Маргариты! Он быстро распрощался, выскочил на дорогу, остановил первый попавшийся «жигуленок» и вскоре подъезжал к своему дому.
Первое, что ему бросилось в глаза, была огромная лужа на въезде. А возле цистерны копошилась Ольга.
– Спасибо, сын мой, – расплатился с водителем отец Василий и подошел к жене.
Та сокрушенно осматривала пулевые пробоины в огромном желтом боку цистерны.
«Из чего же они стреляли? – мысленно хмыкнул отец Василий. – Уж точно, не из „макара“! Таких дыр понаделали!»
– И что мне теперь делать? – не оборачиваясь к нему, спросила Ольга. По ее голосу было слышно, как она расстроена.
За те несколько часов, что их не было дома, вода из цистерны сошла через пробоины почти полностью, и теперь оставалось полной загадкой, откуда они будут ее брать, хотя бы на тот же суп.
– Не расстраивайся, – обнял жену за плечи отец Василий. – Приглашу сварщиков, и будет как новенькая.
Конечно же, все было не так просто. Цистерна было хорошая, двойная, внутри бак из нержавейки. Не так легко будет ее заварить, но отец Василий не мог допустить, чтобы Ольга расстраивалась из-за таких пустяков.
– Главное, живы остались, не допустил Господь...
Ольга сбросила его руки со своих плеч и направилась в дом. Священник вздохнул и принялся оценивать ущерб от ночного визита нежданных гостей.
Крыльцо, ведущее на летнюю кухню, развалилось вконец. По огороду словно стадо слонов пробежало. Великолепная кладка из розового кирпича была вся испещрена выбоинами от пуль – ни заделать, ни замазать, хоть штукатурь! Не так он хотел начать свою новую жизнь...
