старый лед не поддавался. Разведка тщетно искала свежие спайки между ледяными полями — их не было.
В десятый раз ледокол задним ходом сползал в канал, пробитый им во льду, отходил метров на двести, набирал скорость и с разгона снова устремлялся на лед. Форштевень упирался в четырехметровый отвес пака, затем корпус корабля медленно взбирался на ледяное поле. «Днепр» давил на лед тяжестью по крайней мере в шесть тысяч тонн и не мог продавить. Капитан Лунатов дергал рукоять телеграфа:
— Носовые цистерны!
Вода наполняла носовые цистерны, центр тяжести корабля перемещался на нос.
Это ставило судно в опасное положение, но лед по-прежнему не поддавался.
Приходилось выпускать воду, сползать задним ходом, снова брать разгон и лезть на лед где-нибудь правее или левее. А когда, наконец, лед раскалывался, «Днепр» все равно не мог двигаться дальше: отколотые глыбы льда превращались в бабки, с двух сторон зажимавшие корабль.
Шестьдесят-семьдесят метров в сутки — вот и весь пробег. А угля расходуется за это время сто тонн.
Старший механик в девятый раз докладывал, что в бункерах осталось не больше полутора тысяч тонн угля. Капитан Лунатов раздраженно повторял:
— Знаю… Делайте свое дело.
Но вот по штормтрапу поднялась на палубу ледовая разведка.
— Разрешите, товарищ капитан? — спросила Валя Стах, остановившись у трапа, ведущего на мостик.
— Входите.
Валя поднялась на мостик.
— У меня предложение, товарищ капитан, — несмело начала она. — Спаек никаких, поле тянется на десятки километров… Помните, товарищ Солнцев говорил, что «Светолет» может форсировать любой лед?
— Вы предлагаете вызвать на помощь Солнцева?
— А почему бы не вызвать? Ничего зазорного. Они охотно помогут. Ведь им все равно, где испытывать свою машину.
— Ах вы, суперкарга! — Капитан ласково потрепал Валю по плечу. — Я уж и сам, признаться, подумывал. Да как-то и неловко, и неудобно… Ну, ладно. Сейчас радируем.
«Светолет» шел с пониженной скоростью на север. Благочестивый Робинзон оказался весьма любознательным субъектом: всюду совал свой нос, во все пытался вникнуть, обо всем расспрашивал, и Солнцеву приходилось крепко держать себя в руках, чтобы не нагрубить назойливому «хозяину» острова.
Сначала Робинзон был изумлен, когда машина почти бесшумно поднялась в стратосферу. Он, оказалось, был достаточно сведущ в воздухоплавании, чтобы не усомниться в том, что они действительно находятся в стратосфере: он видел темно-фиолетовое небо, чашевидную поверхность земли с круглыми краями по горизонту. Теперь отшельник понял, что поживиться за счет суточных или неустойки по договору не удастся: аппарат действительно превосходил все известные летательные машины.
Лев рассчитывал, что при любых условиях они успеют детально обследовать поверхность острова и своевременно доставить Робинзона к его жилищу. Поэтому он сделал вид, что не замечает попыток своего пассажира как-нибудь задержать полет. Робинзон то просил подняться выше, чтобы произвести какие-то наблюдения, то умолял опуститься пониже — ему якобы нужно оглядеть свой остров невооруженным глазом, то придумывал еще что-нибудь.
Солнцев исполнял капризы своего пассажира: времени было достаточно.
Робинзон, наконец, понял, что над ним издеваются. Он разочарованно сказал:
— Машина очень хорошая.
И, поудобнее усевшись в кресле, тихо замурлыкал какой-то псалом. Затем он зажмурил глаза, будто впал в дремоту, а на самом деле внимательно приглядывался из-под опущенных ресниц ко всему окружающему. И вдруг чуть не упал от неожиданности с кресла: перед ним стоял живой белый медведь! Правда, это был еще только медвежонок, но факт от этого нисколько не менялся.
Робинзон расправил фалды фрака, откашлялся, снял очки, протер стекла, снова водрузил их на место и заявил:
— Это нарушение…
— Нарушение чего? — спросил Солнцев.
— Я хочу сказать — это браконьерство. — Робинзон ткнул пальцем в медвежонка, вздумавшего обнюхать его торбаза. — У вас есть разрешение на право охоты на территории моего острова и в его окрестностях?
Солнцев рассмеялся.
— А кто мог здесь его выдать?
— А лицензию на право вывоза одного экземпляра урсус арктос в живом виде вы у меня испросили?
— И лицензии у нас нет, — ответил Лев.
— В таком случае я, как единоличный владетель острова Полярного Робинзона, который несет на себе тяжкое бремя законодательной и исполнительной власти на принадлежащей ему территории, вынужден наложить на вас: первое — штраф за браконьерство, второе — штраф за нарушение закона об охране медвежьего стада, третье — штраф за беспошлинный вывоз с территории острова живого медведя, четвертое — штраф за тайный экспорт мясных продуктов в живом виде, пятое — штраф за бесплатный промысел, шестое — штраф за…
— Позвольте, — не выдержал Лев, — да ведь медвежонок пойман вовсе не на территории острова и он — не мясные продукты. Вообще никакого нарушения ваших прав нет!
Надя откровенно расхохоталась.
Робинзон взглянул на молодую женщину, и лицо его искривилось. Он не знал, разгневаться ему или примирительно улыбнуться. В конце концов он счел за лучшее невыразительно пробормотать:
— Впрочем, со штрафом можно повременить. По праву собственности я должен взыскать с вас… Но все равно у вас нет долларов. Так что на этот раз обойдемся без штрафа.
— Вы очень мило шутите, — не без издевки сказал Лев.
Вдруг Робинзон наклонился к экрану радиоглаза.
— Позвольте! — воскликнул он. — Что это такое? О, нет! Этого я допустить не могу!
На экране показалась группа людей, с трудом передвигавшихся без дороги по глубокому размякшему снегу. Измученные псы, вывалив языки, тащили сади, на которых громоздилась какая-то кладь…
— Нельзя ли покрупней? — попросил Робинзон.
Лев увеличил изображение.
— Что же они везут? — соображал вслух отшельник. — Как вы думаете, господин начальник, что это они везут?
— Слоновые бивни, — сказал Иринин.
— Откуда здесь слоновые бивни? — воскликнул Лев. — И для чего их тащить по этой невозможной дороге?
— О, да! — Робинзон просиял. — Я теперь понимаю. Я слышал об этом… Мне говорили, что в заброшенных эскимосских селениях на моем и окрестных островах попадаются склады мамонтовых и моржовых бивней. Это связано с легендой, будто когда-то эскимосы ушли под землю, спасаясь от чего-то. Они не успели перевезти свое добро и оставили эти драгоценные склады. Я давно собирался отправиться за ними. Ведь это огромная ценность. Но вот теперь, как вы видите, какое-то бродячее племя подобрало принадлежащее мне имущество… Этого нельзя допустить! Я прошу спустить меня на лед.
— Но ведь через сорок минут…
— К черту сорок минут! Я возвращу вам вашу расписку и договор. Мой дом никуда от меня не уйдет. А эти голодранцы, эти воры непременно удерут…
Нет, они доставят меня вместе с этими драгоценными бивнями в мою факторию. Я научу их уважать
