Толпа повиновалась. Триста человек в темноте, стоя на нарах, сбились в тесную кучу, и нары не выдержали — стали поддаваться. Тотчас же кусок их был выломан и превращен в таран. Но после первых ударов, прогремевших по всему подземелью, как гул набата, вдруг зажглось электричество и репродуктор заявил:
— Заключенные, сохраняйте спокойствие… — Голос был незнакомый, совершенно не похожий на прежний. — Облеченный полнотою власти, я принимаю на себя руководство Подземным городом. Я несу ответственность за порядок и дисциплину, за уровень производства. Кто будет добросовестно работать, тот может рассчитывать на возвращение имени, человеческого достоинства, а со временем и свободы. Кто осмелится сопротивляться, — будет предан военно-полевому суду, который покарает виновных по всей строгости законов военного времени, вплоть до расстрела.
Диктор умолк, и заключенные снова увидели в бойницах стволы автоматов. За стальными стенами послышалось щелканье затворов.
Репродуктор заревел:
— Разойтись по местам!
Но заключенных уже нельзя было остановить.
— Свобода или смерть!
Они принялись колотить обломком нар в стальную дверь.
Автоматы молчали, и это придавало заключенным еще больше сил.
Вдруг нары ушли в стены, а из-под пола поднялся стол. На нем стоял рыжеволосый человек с самоуверенной рожей. Скрестив руки на груди, он с наглой улыбкой оглядывал окруживших его заключенных. Многие бросились к столу, чтобы стащить этого наглеца на пол, но рыжий поднял руку и сказал:
— Спокойнее, парни! Если вы меня укокошите, то никогда уже отсюда не выберетесь.
Он говорил по-английски, но с явным немецким акцентом.
— Мы требуем свободы! — закричали со всех сторон. — Мы разнесем эту тюрьму.
Свободы!
Рыжий ткнул пальцем в себя и расхохотался.
— Разве я не похож на вестника освобождения? Разрешите представиться, ребята: Джонни- Счастливчик, полноправный гражданин великой и весьма демократической страны. Мне поручено ознакомиться с вашим житьем-бытьем и подготовить все к вашему освобождению. Как только будет заключен мир, вы тотчас же поедете домой… Сегодня начнется перепись, вы сейчас получите анкеты. Мы установим имя, место жительства каждого и — счастливого пути! А до заключения мира вы немного поработаете. Чтобы не скучать от безделья.
Слова этого молодчика произвели ошеломляющее впечатление. Одни по простоте своей возликовали: «Ура, свобода!»; другие со сверкающими от гнева глазами, возмущенные, подступили к новому тюремщику:
— Сколько еще мы будем здесь томиться? Мы требуем свободы! Ни одного дня здесь не останемся…
Улыбка на лице у рыжего стала еще шире. Он беззаботно пожал плечами и пренебрежительно бросил:
— Ну, что же… Чем больше вы будете кричать, тем позже получите свободу.
Его бы, пожалуй, не выпустили, но в это время из всех бойниц посыпались свернутые в трубочку белые бланки анкет. Заключенные кинулись ловить их, и рыжий спокойно прошел сквозь толпу; дверь перед ним распахнулась, кое-кто успел разглядеть в коридоре вооруженных охранников.
Пользуясь наступившей в камере сумятицей, русский обменялся несколькими фразами с Гарри, Блендом и Моро.
— Нужно продолжать, — сказал он. — Что бы ни произошло, мы обязаны бороться и добиться свободы!
В эту минуту репродуктор стал вызывать заключенных по номерам. Среди десяти вызванных оказался и Гарри.
Открылась дверь. Гарри не успел проститься с Рашем, а дверь уже захлопнулась. Лифт поднял десять заключенных на шахтный двор, и они двинулись в обратном направлении той же дорогой, по которой несколько лет тому назад были доставлены в свою стальную тюрьму. Подъемник поднял их на поверхность залива.
Тот же крутой каменистый берег. Сверкали на солнце ледники. Гарри видел дневной свет, солнце — и плакал от радости и боли в глазах.
В заливе стоял большой океанский пароход. Заключенных доставили к нему на шлюпках, велели подняться на палубу. Пленные грузили в трюм огромные тяжелые ящики. Несколько вооруженных охранников следили за работой.
Когда начальник охраны приказал прекратить работу и заключенных погнали к трапу, Гарри сделал вид, что оступился и упал в воду.
Пока его искали у левого борта, он проплыл под кораблем, поднялся на палубу по штормтрапу справа и залез в шлюпку. Под брезентом никто его не видел и было сравнительно тепло.
Если бы не встреча с «Днепром», Гарри, пожалуй, погиб бы от голода. Но он предпочитал смерть возвращению на подземную каторгу…
— А теперь как хорошо получилось, — сказал он, снова набивая трубку, и, помолчав, вдруг решительно добавил: — Я не хочу возвращаться в Монию…
Скажите, ваша страна примет меня?
Дело принимает неожиданный оборот
Всю дорогу Лев думал о таинственном Подземном городе. Каким образом гитлеровцы захватили остров в Арктике? Где расположен этот остров? Неужели этот кусок суши, затерянный в высоких широтах Северного океана, никому не известен. Если ему будет разрешено произвести испытания «Светолета» в Арктике, надо поискать этот остров. Может, представится случай помочь заключенным в его подземельях… Но вот что странно: судно Монии, — государства, которое называет себя демократическим, — посещает этот остров, что-то вывозит оттуда, а мир ничего не знает о Подземном городе, о томящихся там в течение ряда лет людях — солдатах армий, боровшихся против гитлеровской Германии. Чем это объяснить? За этим кроется какая-то преступная тайна.
Во время испытаний «Светолета» надо будет самым внимательным образом осмотреть эту часть Ледовитого океана.
…В Москве Льва ждали сотни дел. Много времени отнимало окончательное снаряжение «Светолета». После первых испытаний пришлось внести некоторые усовершенствования, переконструировать отдельные приборы…
К середине июля техническая сторона экспедиции была обеспечена. Тем досаднее были проволочки организационного порядка. Минуло десять дней со времени возвращения Солнцева из Мурманска, а вопрос о посылке «Светолета» в Арктику все еще не был решен. В содействии молодому ученому не отказывали, но никто не понимал его торопливости.
Однажды вечером в кабинете раздался резкий телефонный звонок. Трубку взял Рыбников:
— Алло! Да… А вам кого? Ага… А кто спрашивает?
И вдруг трубка в руке Рыбникова вздрогнула.
— Из секретариата? Понимаю…
Жестом он позвал Солнцева.
— Я у телефона, — сказал Солнцев. — Слушаю вас… Понимаю… Утром переговорю… Я тоже думаю, что теперь поймут… Спасибо, спасибо вам, дорогой товарищ… Очень благодарен…
Лев положил трубку; одним прыжком очутился подле Нади, подхватил ее на руки, завертел, закружил:
