допустимой самообороны, а при защите от попытки изнасилования за это обычно дают от силы пять-шесть лет, не более...
– Шесть лет! – ужаснулась Наташка. – Но у меня еще прежний срок остался, три года. Я что, всю молодость должна буду в колонии просидеть?
– А вот об этом тебя, детка, никто не спрашивает, – спокойно сказала жена Кулика. – Запомни: раз попала в колонию, значит, так на всю жизнь и останешься там прописанной. Это как клеймо на лбу – никакая косметическая операция не выведет!
Жена Кулика неторопливо поднялась с дивана и направилась к выходу, майор Деменков послушно последовал за ней. У самого порога он вдруг остановился, повернулся к Наташке.
– Не хочешь сидеть, сама ищи убийцу, – сказал он, глядя на Наташку немного сочувственно. – Я лично тоже не верю, чтобы Константин Геннадиевич настолько сошел с ума, что стал бы кого-нибудь убивать, да еще своим гаечным ключом. Возможно, его подставляет кто-то. Так что ищи, у тебя, в каком-то смысле, возможностей разузнать больше, чем у нас. Даем тебе срока, ну, скажем, два дня. Верно, Оксана Дмитриевна? – Жена Кулика в прихожей рассеянно кивнула. – Через два дня ничего не найдешь – иди, сдавайся сама. Все понятно?
И так как Наташка продолжала молча и с ужасом смотреть на него, он вдруг смягчил свой суровый тон, полез в карман, вытащил оттуда какую-то карточку, подал ей.
– На вот, возьми, – сказал он, – это мои телефоны. Если понадобится что, звони в любое время.
И он поспешил вслед за женой Кулика, уже покинувшей квартиру и спускавшейся по лестнице. Наташка вздрогнула, услышав, как с грохотом захлопнулась входная дверь ее квартиры.
Когда ее нежданные гости ушли, Наташка в полном изнеможении опустилась на диван, не ощущая в себе сил ни думать, ни шевелиться, ни даже плакать. Некоторое время она тупо глядела на карточку с номерами телефонов, что дал ей майор Деменков. Потом, решив, что в любом случае это очень нужная вещь, сунула ее в свою сумочку, заложив между страниц записной книжки. Сильнейшая усталость от бессонной ночи и от тяжелейшего разговора с женой Кулика ломала все ее тело. Наташка опять улеглась было на диван, закрыла глаза и попробовала уснуть. Но нервное напряжение не отпускало ее, а мысли снова и снова возвращались к событиям прошедшей страшной ночи. Против своей воли Наташка продолжала думать о том, кто бы мог убить никому не нужного алкоголика Витьку Пузина.
История и в самом деле получалась какая-то странная. Вполне естественно, что Костя выглядел очень раздосадованным, когда ему помешали заниматься любовью, но из-за этого не убивают. Равно как настоящий предприниматель никогда не решится на убийство из-за долга в три тысячи рублей, тем более своими руками, тем более оставляя после себя столько следов. Наташка проникалась все большей уверенностью, что Костю кто-то подставляет. Возможно, этот Витя Пузин был вообще невинной жертвой, а основной удар был направлен против Кости Кулика. Вполне возможно, что это была конкурентная борьба каких-то недругов Кости, решивших не убить его, а только посадить в тюрьму за убийство, которое он не совершал, – иногда такой способ расправиться с человеком оказывается даже действеннее. Но тогда жена Кулика, Оксана Дмитриевна, должна если не знать, то хотя бы чувствовать концы в этой истории. И беседовать Наташке следует с ней самой, что этой женщине, такой властной и гордой, едва ли понравится. Нет, раскручивать версию, что Костю подставляют, должна сама Оксана Дмитриевна, это ясно. У нее вон какой помощник для этого, майор милиции. Ее же, Наташки, дело будет поискать убийцу среди знакомых Вити Пузина.
Только там тоже что-то много странного и подозрительного. Костя, побывавший в квартире и наверняка принявший там сто граммов какой-то крепкоградусной дряни – а что еще могут пить простые российский алкаши? – утверждал, что там целая компания гудит. И сам Витька, заходя к Косте в квартиру перед смертью, говорил, что к нему друзья пришли – не похоже, чтобы он врал. А криминалистическая экспертиза, несколько часов осматривавшая квартиру, не нашла никаких следов присутствия посторонних. Чертовщина какая-то! Зачем компания алкашей стала бы уничтожать следы своего присутствия в доме такого же прожженного алкаша? Да и по пьянке много ли следов уничтожишь? Скорее новые оставишь...
Все эти противоречия, подобно назойливым насекомым, роились в ее голове и окончательно лишили сна. Наташка села на диване. Кто-то заварил очень интересную кашу, куда она против своей воли влипла, и у нее было только два дня, чтобы эту кашу расхлебать. Причем майор не потрудился толком объяснить: два дня, считая день сегодняшний, или следующие два дня? Как бы то ни было, нужно было действовать. Сыщика, как известно, ноги кормят. И Наташка, несмотря на ломающую все тело усталость и головную боль, поднялась с дивана и принялась надевать свою шубку. Как ни мало было надежды, что она сможет что-то разузнать, но бегать, искать, действовать было все равно лучше, чем сидеть сложа руки и покорно ждать своей участи.
На улице было так же ветрено и морозно, как и ночью, казалось, взошедшее тусклое зимнее солнце ничуть не прибавило тепла. Наташка поспешно добежала до остановки и села в автобус, чтобы ехать к все тому же злосчастному дому, где произошло убийство, – как только что сказал майор, это был дом ь 34 по улице Огородной.
Наташка думала, что произошедшее проще всего было бы объяснить пьяной дракой. Собутыльники Витьки Пузина, разгоряченные алкоголем, что-то не поделили, подрались, и в результате самого Витьку ударили по голове гаечным ключом, от чего тот и умер. Кстати сказать, то же самое говорил и Костя. Этой версии вовсе не мешало то обстоятельство, что Витька был найден на полу возле своей квартиры, а не внутри ее – он мог из последних сил выползти из нее, и вообще, еще не факт, что драка не произошла в подъезде. Так или иначе, Наташка должна была найти собутыльников Витьки, хотя эксперты-криминалисты и утверждали, что они испарились как дым. Кто-то же должен был знать, с кем пил Пузин, кто-то же, помимо Кости, должен был видеть, как они приехали, слышать их голоса. Наташка решила, что единственной ниточкой, доступной пока для нее, были соседи убитого. Хоть что-нибудь, но они должны были знать.
Было начало одиннадцатого утра, когда Наташка вошла в знакомый уже подъезд дома ь 34 по улице Огородной. К ее удовлетворению, криминалисты уже закончили свою работу и в подъезде было пусто. На лифте, сама не зная зачем, Наташка поднялась на девятый этаж. На лестничной площадке возле лифта также никого не было, лужа крови на полу теперь была засыпана песком, зато рядом появился рисунок мелом, изображавший контуры распростертого на полу мертвого тела, уже увезенного в морг. Место происшествия, таким образом, было пустынно и никем не охранялось. Квартира Витьки Пузина была опечатана, Наташка обнаружила синюю милицейскую бумажку с печатями, налепленную на замочную скважину. Некоторое время Наташка с замиранием сердца созерцала эту картину, не зная, что ей делать дальше. Но вдруг одна из четырех дверей, выходивших на лестничную площадку, открылась, и из нее вышел мужчина, одетый в пальто и шапку, видимо, собиравшийся идти по своим делам. Наташка поняла, что это ее шанс.
– А вы не скажете... – по возможности певучим голосом начала она. Мужчина удивленно обернулся. – Не скажете, как мне Витю Пузина найти? Здесь какая-то бумажка на его двери, я звонила, звонила, а мне никто не открывает...
Мужчина некоторое время смотрел на нее изумленно.
– Это не бумажка, – произнес он назидательно. – Это милиция опечатала его квартиру, понятно? Поэтому и наклеена бумажка.
– Опечатала? – Наташка постаралась разыграть искреннее удивление и испуг. – А почему опечатана? С дядей Витей что-нибудь случилось?
– С Витькой-то? – Мужчина смущенно потупился и кашлянул. – Да случилось. Его убили сегодня ночью, вот что.
– Ой, как убили? – Наташка почувствовала, что у нее и правда начинают дрожать колени от страха. Что за манера у этого дядечки – взять вот так и ляпнуть в упор жуткую новость!
– Не знаю, меня при этом не было, – ответил мужчина довольно сухо. – Вы-то, собственно, кто такая?
– Я? – Наташка только на мгновение растерялась от этого вопроса. – Я его племянница, – торопливо стала объяснять она. – Я приехала к нему сегодня из... Пензы. Вы говорите, его... его больше нет?
Мужчина тяжело вздохнул, видимо, досадуя, что оказался в центре семейного горя.
– Бабы так говорят, я не знаю, – сказал он. – Сегодня все утро тут милиция дежурила, да вон, – он
