откровенно говоря, ведь в частности он предлагает Западу де-факто компромисс: Россия «закрывает глаза» на Косово как на прецедент, Запад, в свою очередь, «закрывает глаза» на Осетию и Абхазию. Международная политика возвращается в правовое поле, в дальнейшем возникающие конфликтные ситуации разрешаются путем дискуссии, а не оружия. Пока что, к сожалению, никакой официальной реакции от стран Европы на этот документ не последовало. Может быть потому, что от России не ждали таких серьезных концептуальных разработок, может быть потому, что Европа не хочет отказываться от системы своих двойных стандартов.
Но в этой ситуации европейцам следует понять: вероятнее всего, Россия никогда не войдет ни в одну европейскую организацию – ни в ЕС, ни в НАТО. Она пойдет своим историческим путем. Однако территориально Россия останется частью Европы, поэтому для обеспечения безопасности в Европе необходимо думать о России. Подобное соглашение невозможно без России. Россия должна войти в это всеобъемлющее соглашение о безопасности. Как мне кажется, именно поэтому господин Медведев, осознающий эти реалии, и предложил проект соглашения о безопасности в Европе.
В Европе и в Соединенных Штатах СМИ пытаются провести грань между взглядами Медведева и Путина по данному вопросу – считается, что Путин занимал более агрессивную позицию по грузинскому вопросу и так далее. Это мифология, популярность которой еще раз показывает, как отвратительно, по сути, на Западе разбираются в российских внутриполитических реалиях. Российский истеблишмент, российская элита в общем и целом согласованно подошли к решению этого вопроса. В подходе к грузинской проблеме у Путина и у Медведева, а также внутри российской элиты не было серьезных разногласий – эти люди считают, что принятые меры были правильными и правомочными, что от этого зависело существование России как великой державы, а может быть – как державы вообще. Это вряд ли серьезно повлияло на политическую карьеру президента Медведева, но это был для него определенный тест. Он проявил себя как зрелый политик, заботящийся об интересах России – внутри страны признание двух республик привело к определенному улучшению политического имиджа Медведева.
Раньше многие считали, что новый президент России – «мягкий человек», бюрократ без политических пристрастий, работающий по указке Путина. Сейчас уже совершенно ясно, что это не так – когда мы беседовали с Медведевым, он занял твердую позицию по защите интересов России. Россия наконец-то ответила на акт агрессии, на попытку запугивания. До этого Россия сдавала одну позицию за другой – на европейской арене, в Центральной Азии, на Кавказе. Впервые за долгое время Россия продемонстрировала свою силу, доказав, что она способна решительно защищать свои интересы
Паулу Роберту де Алмейда (Бразилия)
ПРИЗРАКИ ГЕОПОЛИТИЧЕСКОГО ПРОШЛОГО
Паулу Роберту де Алмейда – профессор мировой политической экономии Университета города Бразилиа (Бразилия); профессиональный дипломат, сотрудник бразильского МИД (в данной публикации высказывает исключительно свою личную точку зрения)
Политический имидж президента РФ Дмитрия Медведева, по крайней мере в первое время, был не самым выгодным в глазах мировой общественности. Он рассматривался либо как политически не самостоятельная фигура, либо как президент переходного периода. Но с течением времени он вроде бы начал демонстрировать самостоятельность и демонстрировать собственную методологию в российской внутренней и внешней политике. Это очень хорошо и достойно всяческой похвалы. Хотя общее впечатление, складывающееся пока у нас, выходцев из Латинской Америки, что Владимир Путин по– прежнему является самой влиятельной политической фигурой в России.
Признание президентом Медведевым независимости Южной Осетии и Абхазии с точки зрения иностранца вызывает впечатление, что Россия действовала, руководствуясь в гораздо большей степени территориальными и геополитическими, нежели строгими правовыми соображениями.
Кажется, что ностальгия по Империи – не считая вполне правомерной обеспокоенности судьбой российских граждан в регионе – по-прежнему определяет курс современной российской дипломатии и толкает Россию на силовые операции на своих границах.
Падение Советского Союза и хаотическое провозглашение независимых государств в ближнем зарубежье в 1991–1992 годах означало существенное умаление как территории, так и мощи России. В этих условиях подъем националистических настроений и некоторое ощущение, что тебя «обманули», были просто неизбежным результатом этих процессов для русских. И было понятно, что в этом контексте Россия рано или поздно начнет действовать решительно, стремясь восстановить свою, так сказать, «поруганную честь», тем самым поддерживая нестабильность и политическую напряженность – а возможно, и способствуя вооружению всего региона, – и не только в Южной Осетии, Абхазии, Грузии, но и в других сопредельных государствах. Исторически Россия расширялась быстрее по сравнению с другими сопоставимыми великими национальными государствами. В этом – корни образа России имперской, которой органически, очевидно, присуща великодержавность. И в этом – одна из скрытых, но явно действенных причин конфликта, который имел место вокруг настроенных на сецессию регионов Грузии, когда в него вмешалась Россия.
По результатам этого конфликта вокруг Южной Осетии самым очевидным делом было бы возложить всю ответственность на грузинского президента, который попытался силой восстановить суверенитет на территории не подконтрольного ему региона страны. И он же вроде бы несет основную ответственность за последующие действия слабой и неподготовленной грузинской армии. Однако нельзя не принять во внимание и предшествующую этим событиям ситуацию – а именно открытое непризнание грузинского суверенитета со стороны осетин и их российских союзников. Так что с этой точки зрения возможна и противоположная версия – что Россия долгое время намеренно провоцировала конфликт. Так что даже если грузинский президент и несет ответственность за «развязывание» конфликта как такового, вину за эту неизбежную войну можно возложить на обе стороны.
Самым печальным во всем этом является тот факт, что вся система принципов ООН относительно уважения национального суверенитета поставлена под угрозу, пусть в данном случае и была очевидной ситуация с актуальностью права нации на самоопределение. Все эти сложные вопросы необходимо обсуждать мирно – на многосторонних переговорах, желательно с помощью Совета Безопасности ООН или через Комиссию ООН по международному праву – чтобы затем со временем разрешить ситуацию в Международном Суде. Политика же свершившихся фактов и военные демонстрации в подобных ситуациях – это наихудший способ уйти от решения проблемы. А в подобных случаях не бывает простых решений – особенно в Восточной Европе, с ее смешанным населением, запутанной общинной структурой и взаимными территориальными претензиями. Каждое решение может обернуться потерями для какого-нибудь из народов – будь то в смысле его экономических или «исторических» прав либо политического и гражданского стремления к самоопределению, не говоря уже о языке, религии или традициях – например, в сфере образования или даже в судебной системе.
В любом случае предварительные меры примирения в зоне югоосетинского конфликта могут включать взаимные обязательства прибегать исключительно к мирным средствам, изолировать и сдерживать экстремистов и склонных к насилию лиц и политические движения, а также обеспечить легитимное представительство для населения зоны конфликта с целью мирного решения проблем. Один из возможных путей – посредничество независимых или нейтральных организаций, которые должны действовать на основе четкого мандата, признанного всеми сторонами конфликта. В случае с Осетией таким посредником могла бы выступить ОБСЕ.
К сожалению, история учит, что нам не стоит питать слишком большого оптимизма относительно как Европы вообще, так и отдельных ее регионов в частности. Начиная со Средневековья и вплоть до наших дней, если верить историческим хроникам, конфликты на пространстве между Черным и Каспийским морями гораздо чаще разрешались силой, нежели мирными средствами. Долговременное решение проблемы на местном уровне невозможно – если, конечно, оно не будет так или иначе гарантировано некоей могущественной и притом внешней силой. Такими гарантами могли бы выступать ОБСЕ и ЕС с одной стороны и Россия – с другой. Но в данном случае Россия – это не столько решение, сколько, увы, часть самой проблемы. Так что более чем на 50 процентов решение вопроса находится в российских руках –
