Сверху, в мусорном ведре, словно подтверждая его догадку, лежала яичная скорлупа. Ужин явно прошел в одиночестве. Что же случилось потом?
Стряхнув пепел с сигареты в раковину, Танин прошел в прихожую и осмотрел карманы лежавшей на полу куртки. Паспорт на имя Валентина Сергеевича Сторожевского, пропуск в цирк, немного денег, еще какая-то ни о чем не говорящая мелочь.
Танин сложил все на место и достал из кармана мобильник, который всучила ему Маргарита. «В общем- то, удобная штука», – подумал он, набирая «ноль два».
В начале пятого Китаец снова стоял у двери квартиры Бурлаковых. Ему открыл сам хозяин.
– Что вам здесь нужно? – недобро процедил он сквозь зубы. – Убирайтесь отсюда.
Китаец не сомневался, что жена уже доложила Семену Семеновичу о его посещении.
– Вы мне соврали, Семен Семенович, – не обращая внимания на неласковый тон Бурлакова, произнес он, – но это не самое главное. Убиты ваш племянник и его друг – Валентин Сторожевский. Если не расскажете мне все, думаю, следующим будете вы...
Бурлаков стоял в дверях, нервно переводя взгляд с Китайца, на носки своих тапочек. Одновременно он проводил рукой по своему многострадальному шнобелю, отчего тот рдел в полумраке прихожей точно спелая слива.
– Ладно, проходите, – он рывком распахнул дверь. – Последняя дверь налево, там мой кабинет.
Из гостиной выглянула Екатерина Игоревна. Она вперила удивленный взгляд Китайцу в спину, а потом встревоженно посмотрела на мужа.
– Сеня, что случилось?
– Поди прочь, – огрызнулся он. – У меня дела.
– Господи-и, – пустила она слезу, – что же это творится-то, а?..
– Катя, – Семен Семенович ласково обнял жену за плечи и выставил в гостиную, – заткнись, пожалуйста. После поговорим.
– Заварить чаю? – шмыгнула носом Бурлакова.
– Лучше кофе. – Семен Семенович закрыл за ней дверь и торопливо прошел в кабинет вслед за Китайцем.
Надо было отдать должное Бурлакову – кабинет был довольно уютным. Стены были затянуты приятной, цвета слоновой кости, тканью, на полу лежал мягкий, скрадывающий шаги ковер, зеленоватые шторы на окнах создавали интимный полумрак, а большой двухтумбовый стол, заваленный книгами, настраивал на рабочий лад. Устроившись в черном кожаном кресле, Китаец окинул взглядом стоявший напротив книжный шкаф. Большую его часть занимала художественная проза русских писателей – Достоевский, Гоголь, Толстой. С ними соседствовало несколько томов древних греков, и отдельную полку занимала литература по психологии и философии: конечно, Фрейд, Юнг, Лэнг, Хорни, Бехтерев, а также Шестов, Ницше и Шопенгауэр.
Бурлаков продефилировал мимо Китайца, крутнул кресло, стоявшее у стола, и уселся на нем, закинув ногу на ногу и переплетя руки на груди.
– Ну-с, – подавив нервный зевок, произнес он, глядя куда-то в стену за Китайцем, – я вас слушаю.
– Расслабьтесь, Семен Семенович, – усмехнулся Танин, – вы же не на приеме.
– Да, не на приеме. – Бурлаков скользнул взглядом по стене, дотронулся до своего болезненно-алого носа и положил руки на подлокотники. – Что же вы от меня хотите?
– Это уже ближе к делу, – одобрительно кивнул Китаец. – Как я вам уже сказал, убит друг вашего племянника. Убит примерно в одно с ним время – в ночь с четверга на пятницу. То есть – вскоре после того, как был обнаружен труп Крупенкова.
Китаец замолчал, пытаясь поймать бегающий взгляд Бурлакова, но легче было бы запихать в авоську солнечный зайчик.
– По одной из моих версий, – продолжил Танин, решив добавить в огонь чуточку масла, – ваш племянник со своим другом убили Крупенкова, а вы, чтобы замести следы, прикончили их...
– Ха-ха, – нервно хохотнул Бурлаков, – ваша версия совершенно несостоятельна. В четверг до семи вечера я был на приеме, это могут подтвердить несколько человек, а потом пришел домой, поужинал и лег спать.
– Вы знаете, – задумчиво произнес Китаец, – мне самому эта версия не очень нравится.
– И потом, – немного спокойнее вставил Бурлаков, – почему вы так уверены, что Коля с приятелем убили Крупенкова?
– В кармане куртки вашего племянника, – твердо сказал Китаец, – я обнаружил бумажник Ильи Васильевича...
– Но они же не должны были... – открыл было рот Бурлаков, но осекся, уцепив себя большим и указательным пальцами за малиново-сиреневый нос.
Мягко ступая по ковру, в комнату вошла Екатерина Игоревна с подносом в руках. На ее лице бродила вымученная улыбка. Она поставила поднос с дымящимися чашками на стол и посмотрела на мужа.
– Что-нибудь еще? – округлив и без того круглые глаза, уставилась она на Семена Семеновича.
– Нет, – не глядя на нее, ответил он.
– Может, печенья?
– Я же сказал, не-ет! – заорал он, подскакивая на кресле. – Иди отсюда.
– Но, Сеня, – она покосилась на Китайца, – Владимир Алексеевич может подумать...
– Во-он! – по-бабьи взвизгнул Бурлаков, тяжело дыша и открывая рот, словно выброшенная на берег рыба.
– Простите. – Екатерина Игоревна робко улыбнулась Китайцу, попятилась назад и исчезла за дверью.
– Так чего они были не должны? – Китаец поднялся и почти вплотную подошел к Бурлакову, глядя на него сверху вниз.
– Не знаю я, – жалобно простонал тот, – отводя взгляд в сторону.
– Ах, ты не знаешь, урод, – в руках Китайца неожиданно появился пистолет. Он схватил Бурлакова за ворот рубашки и сунул дуло «макарова» в полыхающий шнобель психоаналитика, глядя на последнего в упор. – Говори, паскуда, пока я тебе остатки мозгов не вышиб! Экспериментатор хренов!
Китаец говорил негромко, почти шепотом, но смысл сказанного, похоже, достиг цели.
– О-у-а-ы-х, – целая гамма чувств пронеслась во взоре Бурлакова. – Я скажу, скажу, – пролепетал он, – только уберите это. Я ни в чем не виноват.
– Говори, разберемся. – Китаец тряхнул его еще раз за ворот, но пистолет опустил.
– У господина Крупенкова был довольно сильный, можно даже сказать, маниакальный комплекс неполноценности, – торопливо произнес Бурлаков, косясь на пистолет. – Необходимо было радикальное вмешательство. Я не сомневаюсь, что мой нестандартный подход, основанный на теориях постфрейдистов и раннего Юнга, мог бы вернуть обществу полноценного члена.
– Короче, новатор, – прикрикнул на него Китаец, – о членах поговорим позже, может быть.
– Крупенкову хотелось самоутвердиться в отношении женского пола...
– О полах тоже после, – прервал его Китаец. – Что должны были сделать Гудков и Сторожевский?
– Просто хорошенько припугнуть Илью Васильевича, – пробормотал Семен Семенович, – немножко побить его... Ничего больше.
– Как они узнали, когда Крупенков будет один? – тряхнул его Китаец.
– Я все узнал заранее, это было не сложно. Встретился с Колей, все ему объяснил, дал фотографию клиента и аванс. Он сказал, что один не справится и поговорит о деле со своим приятелем, Валей Сторожевским. Коля позвонил в четверг, около десяти вечера, был, как мне показалось, несколько возбужден. Сказал, что все сорвалось. Боже, если бы я знал! – воскликнул патетически Бурлаков.
– Что сообщил ваш племянник?
– Они прятались во дворике, поджидая, когда Крупенков выйдет из офиса. Вдруг откуда-то появился человек, подскочил к Илье Васильевичу и пырнул его ножом... Тот упал, – задыхаясь от волнения, пробормотал Семен Семенович. – Потом этот человек принялся обыскивать Крупенкова. Коля с приятелем