– Другого ответа я от тебя не ожидал. Ты же по рождению плебс.
Стеф высокомерно отодвинул на середину стола недоеденный батон и чашку, горделиво поднялся со стула и, шаркая тапочками, прошелся по кухне.
– Помнишь, я когда-то рыжьём промышлял?
– Ну и что из этого? – спросил Левша.
– А, дело в том, что я золото одному жирному гусю сплавлял. Он из судейских. Служит судьей в апелляционном суде. Такого не грех и пополоскать. По виду, матерый взяточник, руку по локоть откусит.
– А как фамилия этого борца за справедливость?– поинтересовался Левша.
– То ли Запорожец, а может и Запорожцев, точно не припомню – ответил Стеф.
– Знакомая личность, – прокомментировал Левша, – он не так давно рассматривал жалобу моей родственницы. Старухе было девяносто, она Отечественную прошла. Когда её на заседание на коляске привезли, он заорал. – Зачем этот цирк? – Тоже, нашел циркачку. И в жалобе отказал. Потому, что не подмазано было. Старая, когда узнала цены, чуть не рехнулась, заплакала и прокляла его во веки веков. Хотя дело было пустяковое, гражданское. Это про него в книге праведника Иова сказано: «Так опустеет дом нечестивого, и огонь пожрет шатры мздоимства. Он зачал зло, и родил ложь, и утроба его приготовляет обман».
– Да, по виду, живодер редкий. Туда ему и дорога, – согласился Стеф. – Но с деньгами сумасшедшими. И все в золото переводит. Золотые монеты собирает. У него мания на коллекцию из шести «николашек» золотых. Хочет собрать до кучи пятерку, семь с полтиной, червонец, двенадцать с полтиной, пятнадцать и четвертак. К такой коллекции, если монеты в идеальном состоянии, в Европе смело ноль пририсовать можно. У этого гуся четвертака не хватает, для полного счастья.
– Я достану тебе золотой империал, а дальше что? – спросил Левша.
– А, дальше все проще пареной репы. У меня знакомый в институте Низких температур. Мы эту монету облучаем изотопами, и она на счетчик Гейгера отзывается. Я её толкану этому Тяпкину-Ляпкину, а он её к своим добавит. Так мы на его тайник выйдем. А там добра немеряно. Не удивлюсь, если там окажется и царская золотая мясорубка с платиновыми ножами. Был слух о её существовании. Возможно, он её перехватил. Вот тут и понадобится домушник. Но, такой, чтобы при надобности, мог и сейф ковырнуть. Я этого гуся давно вычисляю. Живет один, на Набережной. В его отсутствие мы к нему с Гейгером и наведаемся.
– Лишь бы там не оказалось платиновой швейной машинки, – заметил Левша – а, монету ты можешь у Апазида перехватить на время, но лучше купить или выменять. Потому, как комбинация эта не стопроцентная. Империал может уплыть из рук с концами.
– Да не каркай ты раньше времени, – возмутился Стеф, – от тебя доброго слова не дождешься. А к Апазидию я ни ногой. Этот жирный крокодил меня пригрел за автоматы, я его на дух не переношу. Ну, ничего, еще подавится. В общем, монета это твоя забота.
– Ладно, я подумаю, – согласился Левша, – позвони через месяц.
– Месяц долго, – отрубил Стеф. – Неделя тебе сроку.
Через десять дней Левша вручил Стефу золотую монету и свел с домушником Фимкой по кличке Чистодел.
– Послезавтра монетка будет готова и будет пищать, как резаный поросенок – радостно сказал Стеф и достал счетчик Гейгера.
Через три дня, после того, как Стеф продал монету в нужные руки, они с Фимкой, дождавшись, когда гусь-крючкотвор улетел по своим судебным делам, вскрыли три замка и оказались в квартире. Стеф сразу же включил счетчик и стал обследовать все комнаты, кухню, санузел, кладовки и антресоли, но Гейгер так и не сработал. Толи батарейки сели, а может, золото было в другом месте. Обстановка в квартире была спартанская и прихватить было нечего. Отсутствовала и золотая мясорубка. Стеф выдвинул ящик кухонного стола и с огорчением обнаружил отсутствие платиновых ножей.
– Эта судейская крыса оказалась хитрее, чем я думал, – проворчал себе под нос Стефан. – Придется уходить порожняком.
Но неугомонный кладоискатель все-таки отыскал где-то в углу старинную напольную вазу, инкрустированную серебром. Но и тут его постигла неудача. Когда он спускался по лестнице, ваза выскользнула из потных Стефовых рук и разбилась вдребезги.
После этого шляхтич пропал больше чем на год и появился только в конце следующей осени.
– В Петербурге состоится полуофициальный слет воротил игорного бизнеса, – опять по сумасшедшему блеснул очками Стеф, – ты должен меня делегировать, как представителя криминального мира нашего города, – заявил он Левше. И, показал бейджик, который вешают на пиджак, со своей фотографией и длинным перечнем научных степеней, занимаемых должностей и наград.
– Если мне не изменяет память, ты уже собирался ловить птицу удачи в Монте-Карло, разгадав секрет Черного Джека. А меня, своего старого друга и партнера, бросал крохоборничать в этом болоте. Каким боком ты теперь относишься к игорному бизнесу? – с сомнением покачал головой Левша.
– Я тогда сказал «мухоморничать», а не «крохоборничать». Ты же не хочешь соответствовать обоим эпитетам одновременно? Не будь брюзгой и не придирайся к мелочам. А, сейчас я на ходу сориентируюсь, – не смутился Стеф. – Самое главное, завести побольше полезных знакомств среди этих самодовольных толстяков. А, там, я придумаю, как их попотрошить.
И, как показалось Левше, не совсем к месту, бодро добавил.
– Старик, ссуди на дорогу и на житье, бытье. У меня ни шеляга в кармане. Если что накручу, ты в доле в пол куша.
– Есть у меня в Питере один знакомец по кличке Фека. Полная его фамилия Феоктистов. Боксер бывший, а сейчас у братвы в авторитете. Найдешь его в «Энглетере» и передашь от меня привет. Мы с ним в Крестах пайку ломали. У него, правда, как у всех спортсменов, с соображением туговато, но душка не занимать. Он тебя втасует в питерскую жизнь, а будет туго, прикроет. А на всякий случай, запиши адрес, где сможешь отсидеться, если дров наломаешь. Это по трассе между Питером и Новгородом. Деревня называется Шушары. Но ты, брат лихой, смотри там не прошушарься*. А, то останутся от тебя только рожки да ножки. А мне тебя будет не хватать. Не возьму в толк, какая сила нас связывает. Ведь от тебя пока что только одни хлопоты, а пользы, как с козла молока. Мне грустно это осознавать, но ты все больше и больше напоминаешь мне Свирида Петровича Голохвастова – резюмировал Левша.
– Бардзо дзенькую за поэтическое сравнение, – Стеф взял двумя пальцами под козырек. – Я людына чести и в долгу не залышусь.
– Мой юный друг, – заметил Левша на прощанье – теперь я вижу, что ты на подъёме. Как только у тебя появляется кураж, ты сразу же начинаешь переходить на Закарпатское наречие. Я ни на минуту не сомневаюсь, что ты порядочный человек. Ведь ты тоже аристократ от рог до копыт. Но если опять накружишь леденцов или восточного рахат-лукума, ты мне долю не выделяй, у меня на сладкое аллергия. Да, и вот ещё что. Как только приедешь в Питер, прогуляйся по Невскому, загляни в парфюмерный магазин и купи туалетную воду. От тебя псом пахнет. Но, не вздумай брать «Шипр» или «Тройной», а то сразу спалишь хату. Возьми что-нибудь поприличнее.
Получив «добро» и финансовую поддержку, авантюрист укатил пытать счастье в Северную столицу.
В игорном бизнесе завязать нужные знакомства не пришлось, не помогли ни научная степень, ни правительственные награды, но в каком-то ночном ресторане Стеф, с подачи Феоктистова, сошелся с расторопным финном, приехавшим в Питер по торговым делам. Узнав, что его новый знакомый представляет преступный мир, чухонец предложил выгодное дело, в случае удачного исполнения которого, Стеф получает на руки восемьдесят тысяч зелени. Работа предстояла не пыльная. Недалеко от Апраксиного двора, в переулке доживала свой век престарелая парочка, у которой квартира напоминала исторический музей. Дедуган в блокадном Ленинграде служил в интендантской части и времени даром не терял. Финн показал Стефу десять фотоснимков самых ценных экземпляров и согласился ждать один месяц.
