технический прогресс, слепил глаза. Гай нахлобучил шляпу поглубже, закрепил под подбородком шнурок, обмотался шарфом и стал очень похож на мультяшного персонажа, весь в черном, на темной лошади, лица не видно. Дан натянул купленную в Изумрудном городе вязаную шапочку, чувствуя себя идиотом из-за того, что из-под шапочки по-детски вились локоны. Куртка папы-вампира оказалась весьма теплой, особенно в сочетании с плащом. Руд тоже украсился шапочкой и выглядел довольно забавно с этой кудлатой бородищей и рыжими лохмами. Эльф же был в легкой куртке, плащ свисал за спиной, грея, скорее лошадиный круп, чем его самого. Холода он словно не ощущал. Часа через два они выехали на дорогу, еще через час оказались на перекрестке, на обочине стоял столб с целой кучей прибитых сикось-накось табличек. Некоторые указывали вообще в чисто поле. Аль собрался было дальше топать пешком, и они насилу уговорили его доехать до постоялого двора или городка, чтоб хоть лошадь купить, долг, если уж такой принципиальный, вернуть просто: в вампирском банке на имя Дана Лазарцева – запомнил?
Постоялый двор, до которого они доехали еще засветло, был убог, предлагавшаяся к продаже лошадь была ненамного моложе Дана, зато стоила всего три сотки, и утром Аль уехал на ней по левому ответвлению дороги, попрощавшись очень холодно и высокомерно. Ну и фиг с ним, подумал Дан. Встретились – разошлись. Зато на костре он не сгорел, и то приятно.
Дан седлал свою кобылу, когда в шею сзади уперлась сталь. Чуть-чуть – и нету Дана. Не в шею – в то самое место, где кончается позвоночник, надави слегка – и прямо в мозг.
– Напутешествовался, пришелец? Пора возвращаться. Герцогиня скучает.
Зашипел, припадая к земле, Шарик. И вдруг свистнул жалобно и замер. Резко обернулся Гай и тоже застыл.
– Лишнее движение, вампир, и твой друг – покойник. Тебя герцогиня тоже хочет видеть. Можешь и улететь, но тогда твое место на костре займет пришелец.
– Улетай, – сипло произнес Дан. Руд, входя в конюшню, остановился и раззявил рот.
– Я сдаюсь, – тихо сказал Гай. – Не убивайте его. Я возьму свое решение назад, если вы это сделаете.
– Мы должны доставить вас герцогине по мере возможности живыми, вампир. По мере возможности. Даже из-за Лита вампиры не начнут войны.
– Не начнут… войны, – выразительно согласился Гай, и Дан представил, как на светское общество пикирует папа Лит, подхватывает кавалера, а потом роняет…
– Шевельнешься – убью, – пообещал Дану голос сзади, – насчет тебя особых распоряжений не было. А тебя, вампир, никто не собирается убивать. Даже герцогиня.
Дан подумал: «Может, лучше шевельнуться?», но помешали инстинкты; он так и стоял, почти не дыша, пока не его шее закрепляли холодный металлический обруч.
– Сейчас, пришелец, я покажу тебе, как работает ошейник.
И показал. Стоя на четвереньках, Дан сквозь вату и орудийную канонаду слушал все тот же голос.
– Теперь ты будешь вести себя разумно, я думаю. Но на всякий случай советую тебе отдать мне оружие. Ты получишь его обратно, если придет время.
Не осознавая себя человеком и вообще кем-то мыслящим, Дан автоматически отстегнул кинжал и снял перевязь с мечом. Что такое сотворил с ним ошейник? Это была даже не боль, а что-то еще похуже. Крепкая рука поставила его на ноги. Шарик сочувственно посвистывал, но с места не сходил. А ведь и в его ошейник, наверное, вмонтировано что-то подобное…
В голове наконец прояснилось. Гай отступал к стене. «В серебряных кандалах», – вспомнил Дан и взмолился:
– Не нужно, нам же черт-те сколько времени ехать, зачем его мучить?
На сей раз он простоял на карачках намного дольше, а потом его просто закинули в седло.
Скакали сурово: быстро и подолгу, останавливаясь только на обед и ночлег. Дан первые два дня думал, что попросту помрет, а потом, видно, набил на заду мозоль и привык. Вел он себя разумно, все больше молчал да сочувственно косился на Гая, лицо которого ничего не выражало. Он сидел на коне, словно так вместе с ним и родился, мрачный, почти зловещий в этой своей черной экипировке. Поводья он держал обеими руками, и иногда между перчатками и рукавами мелькало серебро кандалов. На вид они были изящные, почти декоративные: тонкие браслеты соединялись цепочкой затейливого плетения. Герцогиня ценила красоту.
Им ничего не запрещалось: хочется – болтайте, хочется – песни пойте. Кормились тем же, разве что не за одним столом: чтоб плебс осквернял трапезу благородных? кошмар! Вино им тоже давали, и горячую воду для мытья и бритья, спали они в одной комнате с благородными, хотя и на полу, но с тюфяками, подушками и даже постельным бельем. Наручники с Гая снимали только чтоб дать ему одеться и раздеться, а когда он однажды непроизвольно отдернул руку, просто активировали ошейник Дана. Гай больше резких движений не делал, лицо стало вовсе непроницаемым. Эх, ну где они берут такую выдержку? Что эльф ни разу не пикнул, хотя и был отделан до состояния пельменного фарша, что Гай даже губу не покривил, а Дан ведь видел багровые полосы от ожогов у него на запястьях. Что затеяла эта боярыня Морозова, эта чертова кукла, экспериментаторша, садистка? Довести опыт до конца и посмотреть, что случается с вампирами на кострах? А с Даном что? Уж теперь вряд ли она ограничится желанием просто его выпороть… И хорошо, если просто повесит…
Ему было по-настоящему страшно. Кончились игры, кончилось романтическое путешествие с приключениями и геройскими подвигами типа спасения эльфа. Начинается суровая реальность средневековья, и судьба отдельно взятого человека никаких правозащитников не волнует. Ну, может, Литы когда вспомнят о смешном «мальчике», чуть не покончившем с собой из-за такой обыденности, как поротая задница. Может, цепляя к платью брошку, сронит слезу милая Дана, покачает головой Мун. Вот кто будет помнить и скучать, так бедняга Шарик. Дракон и так почти не сводил глаз с Дана, клекотал и курлыкал и даже морковке не радовался. Благородные вовсе не пытались их разлучить, хочется обниматься с драконом – валяй, мы и не такие извращения видали.
Однажды Дан рискнул спросить, как их нашли, и один даже снизошел до ответа:
– Не без труда и не без магии. После Изумрудного города стало легче. Как вам удалось пройти Больной лес?
– Повезло, – буркнул Гай, – даже не видели никого. А на желтой дороге нас уже дракон догнал.
Глядя на благородных, Дан невольно задавался философскими вопросами: до чего же может дойти человек… Знали или догадывались, что уготовано Гаю и Дану, но никаких эмоций не испытывали. Велено отыскать и доставить – отыщем и доставим. Велят дровишки в костер подбрасывать – запросто. С пришельца шкуру сдирать – легко. Своего же, так сказать, коллегу вешать – без проблем. Люди? Киборги?
Во внешнем городе такие Дану не попадались. Истребители вампиров были идейные, сынки – нормальные мажоры, жулики и воры – жулики и воры. Живые люди. Эти и правда казались киборгами. Терминаторами. Они даже между собой почти не разговаривали. В программу не заложено, наверное.
Увидев вдали высокую стену города, Дан загрустил. Недолго ждать осталось. Прощайте, свобода и, скорее всего, жизнь. Рыжий «фермерский сын» и высокомерный эльф Алир Риенис. Аль. Впервые встретивший человека, не готового спокойно проехать мимо, когда толпа суд Линча устраивает… Легко быть героем, когда рядом сторожевой дракон и друг-вампир. Ведь проехал бы, кабы Шарик не являл собой мощную поддержку. А может, выкупил бы. Просто – деньгами. Взяли бы без разговоров.
Ничего, дракоша, будешь доброе дело делать, улицы патрулировать с усачами, ловить бандитов, приносить пользу и получать в награду морковку. Шарик подпрыгнул, чтобы лизнуть Дана в лицо, испугал лошадь, и облизанный Дан сверзился с седла в сугроб. Благородные, не выказывая никаких эмоций (хоть бы посмеялись, что ли!), подождали, когда он поймает лошадь и влезет на нее.
В городские ворота они въехали незадолго до закрытия. Шарика там и оставили, и он долго еще рвал Дану сердце, клекоча и высвистывая, пока регистратор фиксировал прибывших в книге. А во вторые ворота, во внутренний город, они въехали молча и без задержек: стражники только алебардами покачали. Страх рос пропорционально количеству света и достиг пика, когда они были предъявлены пред светлые герцогинины очи. И я считал, что у нее глаза зеленые? Ага, как у меня синие.
Герцогиня похвалила своих псов, но даже это не вызвало на их лицах никакого энтузиазма. Дану и
