младенца. Дан нехотя слез с кровати и отправился в ванную. Вода еще не нагрелась, так тем лучше. Гай уже набрал полный чан, служивший тут ванной, и Дан, задержав дыхание, опустился с головой. Пойдет кататься верхом вместе с принцем и при встрече с генералом Тури раскланяется с ним как ни в чем не бывало. Что будет твориться внутри, никого не волнует…
Нет. Волнует. Квадру.
Он вынырнул, наспех помылся, побрился и долго-долго чистил зубы. Почему-то этот процесс всегда его успокаивал: чистить зубы, тупо рассматривая себя в зеркале. У отражения были несчастные синие глаза, а выйти отсюда должен спокойный и уравновешенный Дан, а не его отражение с разбитым сердцем. Тика всегда была аккуратна, всегда приводила в порядок постель и себя. А Дан ночью не мог обронить платок с монограммой возле кровати, потому что его в кармане не было. Платки были в комоде. В среднем ящике. Не любил он эти претенциозные сооружения размером с полотенце, отягощенные затейливой черной вышивкой в уголке, но имел полдюжины. Как и любой в Квадре: старушка, когда-то прислуживавшая в замке на озере, а теперь мирно доживавшая там свои дни, подарила им всем в какой-то местный праздник.
Было больно. Прозаично, словно под лопатку воткнули шило. Наверное, это сердце в месте разлома ноет. Или разрыва? Тоска. А тоску в глазах надо ликвидировать, принцу Генту ее видеть необязательно, он хоть и очень неплохой парень, однако принц и на всякие мелочи внимание обращать основательно обучен. Должность у него такая. Отвечать за безопасность императорской семьи должен член этой самой семьи, однако от трона стоящий далече, чтоб соблазнов не возникало. Вот сын младшей императорской сестры от второго брака и отвечал. Работал генералом Коржаковым. Квадру он не то чтоб любил – такие и себя-то не любят, но уважал так основательно, что числил в своих приятелях. А этого удостаивались весьма немногие. Гент был нетипично демократичным, и относился одинаково неплохо не только к вампиру, но и к эльфу.
Гай принес одежду и в ответ на вопросительно выгнутую бровь (во рту еще елозила зубная щетка) пожал плечами:
– Хочешь одеваться при Ларе – пожалуйста.
Дан прополоскал рот, натянул одежду – чернота была сплошная – и вышел. Ну да, и Аль тут, и Лара в кресле развалилась. Шарика не хватает… Надо обязательно к нему зайти.
– Нормально, – одобрительно кивнула Лара, – за что люблю – за умение держать себя в руках. Молодец, Дан. Забегала я к твоей красотке – жива, умирающей прикидывается, не без того, ну так и понять можно. Она из тех, что пальчик занозят – и уже завещание пишут. Красоткой, правда, не назовешь уже…
– Лара, – укоризненно протянул Гай. – Не нужно так уж.
– Почему?
Откровенность и непосредственность Лары были абсолютны, что такое риторический вопрос, она в силу своей восхитительной необразованности не знала, потому Гай ответил:
– Потому что Дану эта тема неприятна. Оставим. Он все правильно понимает, так что не сыпь соль на раны.
– Обиделся?
– На тебя? – усмехнулся Дан одними губами. – На тебя невозможно обижаться. Ребята, я все понимаю, буду вести себя хорошо и правильно…
– Кто б сомневался! – фыркнул Аль. Дан открыл окно. Жаль, что отсюда столицу видно плохо, зато вторую Башню хорошо. Потянуло свежим ветерком, хотя внизу могло быть и тихо. Он сел на подоконник и заставил себя улыбнуться друзьям. Одного не оставят, даже если сильно просить и тем более требовать. Все равно кто-то будет маячить около. И правильно, он бы точно так же поступал.
Все внимательно смотрели на него, и наплевать им было, что он весь в черном сидит напротив солнца. Он бы видел только полуразмытое пятно, они – все детали. И человека называют венцом природы? Ладно, на Земле, там выбор невелик, можно быть венцом при отсутствии других разумных рас, но уж здесь это чистая мания величия.
– Я нормально. Справлюсь.
– Справишься, – согласился Аль. – Конечно.
Под лопатку садануло так, что Дан открыл рот, но дышать перестал, глаза, видно, вылезли из орбит, потому что вскочила Лара; стало чрезмерно больно, и он невольно выгнулся назад, а руки ослабли, все тело ослабло как-то враз, закружилась голова, и он потерял равновесие.
Сорок два этажа… Падая, Дан отстраненно подумал, что от него останется только неопределимая масса в черном на фоне большой красной лужи. Страшно не было. Даже боль ушла. Так странно было видеть стремительно удаляющуюся вершину Башни… и стремительно пикирующую на него тонкую фигуру. Черные крылья прорвали ткань рубашки, и вообще вся она клочьями облетела с помощневшего торса вампира, еще секунда – и Гай обхватил его руками, пытаясь одновременно погасить скорость, спланировать, сдержать удар о мостовую…
И ведь – сдержал. Тряхнуло, конечно, основательно, когда Гай приземлился. Может, он и ноги сломал, да только разве такие мелочи остановят или опечалят вампира с его регенерацией… Тишина кончилась как-то сразу, пространство заполнилось визгом и гомоном. Гай опустился на колено и трансформировался обратно, уложив Дана поясницей на второе колено. Он прыгнул за мной в окно. Головой вниз, вытянув руки по швам, чтоб догнать, чтоб увеличить скорость падения… И разбиться вместе со мной мог. А больно как…
Гай вдруг перевернул его лицом вниз. Камни были прохладные – сюда падала тень второй Башни. Дан не понял, зачем Гай это сделал, но и возражать не стал. Так даже лучше было. Толпу бы еще кто разогнал. Аль бы сумел, но Алю бежать сорок этажей… нет, наверное, уже двадцать, он быстрый, а Лара его и обогнать может… Больно-то как… Дан хотел было пожаловаться Гаю, но рот залился теплой и соленой гадостью, которая и выплеснулась наружу вместо слов. Дан скосил глаза. По мостовой растекалась кровь. Откуда?
Он словно выпал из действительности, хотя сознания вроде и не терял, просто перестал воспринимать окружающее, а потом опять увидел: ноги. Много разных ног. Даже, казалось, непарных. Или еще юбки – тоже много и еще более разные, в глазах зарябило от официальных попугайских расцветок. Рядом на коленях стояла Лара и гладила его по щеке. А куда делся Алир? На лестнице застрял? Или в соответствии с местными обычаями спускается на подъемнике? Тогда через часик будет… А это чьи ноги? Гай. И тоже на коленях.
Толпа расступалась. Точнее, рассекалась, как мороженое горячим ножом, и возле Дана объявился третий коленопреклоненный – властитель Нирут. Это должно быть лестно?
– Выдерни стрелу, Гай, – обыденным голосом приказал он, – главное, чтобы на меня не попала его кровь. И не паникуй: раз он еще жив, сердце не задето.
Это он о ком?
Дальнейшее запечатлелось в памяти, как банальная пытка. Сначала резкий рывок – словно Гай запустил руку ему в грудь и небрежно выдернул из нее сердце. Было такое в каком-то кино. А потом властитель начал постепенно вытягивать остальную требуху, и продолжалось это довольно долго, и когда кончилось, Дан блаженно закрыл глаза. Он все время таращился на круглые коленки Лары, обтянутые черными штанами – она платьев не носила принципиально, а издавал ли при этом какие-то звуки, было непонятно. С одной стороны, ему казалось, что он выл, орал и вопил дурниной, а с другой – голос не хотел рождаться, так что, может, обошлось без публичного позора. Толпа вокруг почему-то испуганно молчала.
Ага. В меня стреляли. Из второй башни. Само по себе событие заурядное, даже поводом для сплетен послужило бы не больше пары дней. Но до толпы дошло, что какая-то нехорошая личность покушалась не на императора, не на императрицу, а куда страшнее – на собственность властителя. На часть Квадры. У толпы шок, вот она и молчит. Основы пошатнулись: игрушке властителя стрелу в спину засадили.
Властитель перевернул его на спину, что крайне неприятно отдалось под лопаткой, и улыбнулся. Выглядел он усталым, но довольным, словно только что провел несколько бурных часов в постели с какой- нибудь красоткой.
– Где Алир, Гай?
