Перемещенное лицо. 3. Не Квадра

Дан стоял столбом, деревянно уставившись на Нирута и даже не мигая. Тот вдруг обнял его, ладно хоть не так, как Аля обнимал, но крепко, что-то даже захрустело, или ребра, или заначенный для Черныша сухарь. Аль смотрел снизу вверх совершенно по-собачьи, и Дан растерянно сказал ему:

– Он заговорил.

Аль кивнул. В его глазах было перемешано так много, что распознал Дан только сочувствие, тоску и зависть. Зависть. Он не меньше моего скучал по Гаю, и дыра в его несуществующей душе не меньше, и больно ему не меньше… И Гай любил его не меньше, чем я. Но крыша у него на месте, а у меня галлюцинации или психоз после отравления звездочками с вином.

Пусть галлюцинации. Какая разница?

Дан высвободился (Нирут немедленно отпустил его), сел рядом и обнял эльфа за плечи. Шарик деликатничал, не пристраивал голову и даже вплотную не подходил, и Дан позвал его жестом. Дракон молча качнул головой, однако приблизился. Дан вопросительно глянул на Нирута и успел заметить, как привычная бесстрастность резко замещается… черт возьми. Завистью.

– А тебе особое приглашение нужно? – спросил он. Нирут продолжал изображать из себя властителя. – Слушай, мы большие уже мальчики, вполне способные понять разницу между нами. Ты властитель, и избавиться от этого ты не сможешь и не захочешь. Точно так же мы не сможем и не захотим попасть на твое место. Мы делаем одно дело, и пусть нам твои цели не всегда доступны, зато вполне отчетливо понимаем, что ты и правда действуешь на благо Траитии. Конечно, хотелось бы, чтоб ты был чуточку пооткровеннее в том, что касается непосредственно нас, но тебя не переделать, так что мы давно смирились. Даже я.

– Это говорит твой рассудок, Дан.

– Ну, рассудок. Наверное. Ты хочешь, чтобы я в детство впадал?

– Я хочу знать, что ты чувствуешь.

– Я тоже хочу. Только не понимаю. Я ничего не чувствую, Нирут. Гая не вернуть…

Почему это?

Дан сбился.

– Если вы так уверены, что я не схожу с ума, что это не раздвоение, а наоборот, то дайте мне время привыкнуть, что ли… Нирут, я даже их не ненавижу, а уж тебя тем более. Ну честное слово.

Мы любим его. Только он все равно не поверит.

– Мы любим тебя, – послушно повторил Дан. – И черт с тобой, не верь. В свой срок поймешь!

Это властителя доканало. Лицо переставало быть бесстрастным и снова обретало свойства каменной маски. В особенные его душевные переживания Дану не верилось, ну хотя бы потому, что они Нируту в принципе не слишком были свойственны, он от природы человек уравновешенный и рассудочный, другие во властители не попадают, но сейчас Нирут чувствовал себя не лучшим образом. Ну вот тебе страшная месть за все мои давние страдания по поводу забирания в собственность… Призывно свистнул Шарик: что, мол, Первого-то не слушаешься.

– Нирут, перестань, а? – попросил Аль грустно. – Неужели ты не понимаешь, что он тебя простил? Я вот… нет, а он простил. Они простили. Гай простил.

Его счастье, что он не выбрал тебя.

Дан почувствовал эту угрозу. Очень было странное ощущение – чужой гнев внутри себя. Странно – гнев неизменно сдержанного и спокойного Гая.

А если бы сейчас именно Гай выслушивал откровения Нирута, сколько бы еще удалось прожить властителю?

Недолго. От вампира трудно скрыться. Особенно если ему доверяешь.

Нирут наконец не особенно решительно опустился на траву возле Шарика. Нет. Крыша все-таки едет. И как с этим бороться? Доказывать себе, что она едет? зачем, и так в этом убежден. доказывать им? тоже незачем? не обращать внимания? едет – и ладно, а мы еще и поспособствуем, подтолкнем и вообще… Ну пусть это только больное воображение, так почему не воспользоваться таким случаем и не пообщаться с Гаем хоть так?

Дальше они поехали, насидевшись рядом и наобнимавшись. Нирут им ни фига не поверил, ну и черт с ним, будет время – переубедим, не будет – так и останется, в конце концов Дан ему тоже очень долго не верил. О Гае больше не говорили, хотя думали все, и больше всех ситуация не нравилась Шарику. На привалах он непременно прижимался к Дану, не забывая ласково курлыкнуть на ухо Алю или лизнуть ему что подвернется. Аль был в некотором шоке, потому что лизал Шарик только и исключительно Дана, но кроме того, он был заметно тронут. По физиономии Нирута бродила странная полуулыбка, но он, в отличие от Аля и Дана, невпопад не отвечал и вообще за собой следил. Черныш, тоже чувствовавший что-то неладное, изо всех своих собачьих сил старался помирить всех – то приставал насчет погладить, то выпрашивал кусочек, то как бы невзначай проходился языком по руке, и ему перепадали кусочки, ласка и огромное количество теплых взглядов. Интересно, а как мы работать-то будем в таком состоянии? Тут не Крест Рока добывать, а другой крест. Общий. На братской могиле.

Ночью Дан свернулся в клубочек по примеру его хвостатого величества и позвал Гая. Тот охотно откликнулся, и они проговорили почти всю ночь. Рядом ворочался без сна Аль, то ли чувствуя что-то, то ли просто от переживаний. Нирут не ворочался, но тоже не спал, основательно выдрыхся только Черныш, а Шарик традиционно нес боевое дежурство. И Дан чувствовал себя настолько бодрым, что внезапно понял: спал. Всего-навсего сладко спал и видел очень-очень хороший сон, о котором тридцать лет даже и не мечтал. В этом сне Гай улыбался, говорил и даже просил передать привет Алю и Шарику. Полдня Дан думал, стоит ли это делать, и когда уже решился было, остановился от чужой мысли.

Это сон.

* * *

Городок был симпатичный, какой-то пряничный: дома забавной архитектуры, веселеньких расцветок, с обилием выставленных на подоконники горшков с местным аналогом герани, тщательно выметенными мощеными улицами, скромными на вид и уютными гостиницами и повышенным количеством пухленьких румяных девиц. Наверное, в этих краях были в моде женщины в теле. У Нирута, который таких как раз и любил, заблестели глаза, и он как-то неприлично быстро компанию покинул. Слишком быстро для того, чтобы компания поверила в его невыносимое сексуальное нетерпение. Или советоваться пошел, или еще чего. Аль и Дан сходили в баню, провели там несколько часов, потому что это не баня была, а роскошь какая-то, и парные разных сортов, и массажи разных сортов, включая эротический, от которого оба отказались, и ванны с разными добавками, и черт знает что еще. Совершенно размякшие, обновленные и довольные, они вернулись в гостиницу, велели принести в номер местного слабоалкогольного напитка с дынным вкусом и чего-нибудь вкусненького и развалились на кроватях. Аль предусмотрительно остерегался увлекаться даже слабоалкогольным и все больше налегал на… на нечто. Шарики то ли из теста, то ли из пены, напичканные кусочками фруктов и орехов очень соответствовали понятию «вкусненького».

– Это здесь, – разморенно сообщил Аль. – Я чувствую.

– И что ты чувствуешь?

– Не знаю. Чувствую присутствие сильнейшего артефакта. Дан, сильный маг всегда чует магию. Нирут, наверное, на разведку отправился.

– Ну и дурак.

– Дурак, конечно. Надеюсь, ему ума хватит не ввязываться ни во что. Этот город трогать нельзя. Даже если Крест не защищает владельца… в общем, грех. Такие бани, такая еда… и питье... Ну почему я не могу пить? Обидно.

– Мне кажется, что Нирут не любит решать проблемы так кардинально.

Аль промолчал. Довольно демонстративно. Ни черта ты не изменился, как был дерганым подростком, так и остался, потому что засомневался ты в Нируте как-то очень уж сразу. Ты на него за Гая обиделся.