посвист пыточного орудия на миг заглушил крики беснующейся толпы. Удовлетворенно кивнув, палач приступил к работе.
Плеть свистнула, девушка подавила в себе крик. Плечи ее обожгло острой болью. Она задержала дыхание, готовясь ко второму удару. «Главное, соберись и не бойся»,- так говорил отец, обучая дочку искусству спрыгивать со скачущих лошадей. Но тут творилось другое. Второй удар пришелся поверх первого, и девушка задохнулась от волны тошнотворной слабости, заставившей обмякнуть ее напряженное тело. Спине сделалось горячо – это хлынула кровь; она окрасила ржавыми пятнами ткань короткой туники. «Боги, еще десять ударов!» – мелькнуло у нее в голове.
– Еще,- буркнул Некред, облизнув губы. Маленькие его глазки масляно засветились.
Палач вскинул руку, готовясь к мощному, нацеленному чуть ниже удару. На плечах его обозначились бугры мышц.
– Прекратите немедленно.
Прозвучавший голос был очень негромким, но властным. Мучители повернулись, близоруко щуря глаза.
В мерцающем пятне света, исходящего от факелов, стоял высокий подтянутый человек, чье одеяние выдавало в нем иностранца. О том говорили черная персидская мантия, расшитая красной нитью и серебром, и плотные черные шаровары, заправленные в красные скифские сапоги.
Некред замер.
– Франциск?
Незваный гость щелкнул пальцами, и из тени выступил еще один человек, горло которого охватывал янтарный ошейник раба. Он был одет как возница, под красным плащом его, переброшенным через руку, что-то угрожающе шевельнулось – возможно, кинжал.
– Это экзекуция! – быстро проговорил Некред и кивнул палачу.- Продолжай!
Далматинец коротко размахнулся.
– Я сказал – прекратите.
Чужеземец вытянул руку, и удар пришелся по ней. Раздавшийся звук был ужасающе громким. Палач побледнел, не чувствуя под собой ног. Он – жалкий раб – ударил свободного человека.
Тот, казалось, не обратил на это внимания.
– Кто отдал приказ?
– Он.
Далматинец указал на Некреда и привалился к стене. Он засек до смерти многих и не хотел, чтобы то же проделали с ним. Если незнакомец подаст жалобу, его ждет свинцовая плетка.
Сен-Жермен повернулся к хозяину бестиария.
– - Говори.
– - Она…- Некред остановился, чтобы откашляться.- Она отказалась повиноваться приказу распорядителя.
– - Какому приказу? – Сен-Жермен посмотрел на хлыст, отобранный у палача, и резким движением отшвырнул его в сторону.- Ну?
– - Приказу…- попытался объясниться Некред и умолк: у него пересохло в горле.
– - Неизвестно какому,- закончил за него Сен-Жермен.- Кто внушил тебе мысль, что ты можешь наказывать чужую рабыню? – Он подошел к Некреду вплотную.- Я жду, отвечай.
– - Как владелец этого бестиария… Сен-Жермен сузил глаза.
– - Эта девушка только моя. Ей надлежит исполнять лишь мои приказания.
Некред поежился.
– Как владелец этого бестиария…
– Ты не владелец. Ты мерзкая, наглая и вонючая крыса.- Сен-Жермен с отвращением отвернулся.- Разрежь веревки,- приказал он палачу и посмотрел на рабыню.- Ну как ты, Тиштри? – Вопрос прозвучал неожиданно ласково.
– Я…
Тиштри попробовала улыбнуться, но вдруг заплакала, жалобно и совершенно неожиданно для себя. Странно, ведь опасность уже миновала… Путы ослабли, и она с ужасом ощутила, что валится на пол.
Сильная рука подхватила ее.
– Кошрод. Подай ей плащ.
Раб огляделся и молча двинулся к стене, на которой висела одежда.
– Поосторожнее,- предостерег Сен-Жермен.- Она сильно изранена. Аумтехотеп должен ее осмотреть.- Он помог Кошроду закутать рабыню в плотную темно-синюю ткань.
Тиштри овладела собой и вскинула голову.
– Мои лошади?…- Янтарный ошейник на ее шее тускло блеснул.
– Кошрод о них позаботится. К вечеру их переправят на виллу.
Нимало не успокоенная, она вцепилась в хозяйскую руку и указала ему на Некреда.
– Когда я уйду, он… он прикажет выгнать их к львам.
– Сомневаюсь, что у него хватит на это отваги.
– Но он этого хочет! – Голос Тиштри возвысился, в нем звучала мольба.
– Даю тебе слово, Тиштри, что к вечеру твои лошади будут с тобой. Это тебя устроит?
Темные глаза чужеземца внезапно посуровели. Тиштри кивнула. Ей был знаком этот взгляд.
– Тогда ступайте. Аумтехотеп ждет в колеснице.- Сен-Жермен посмотрел на раба.- Вернись, когда убедишься, что она в безопасности.
Кошрод повел Тиштри к выходу, задев плечом палача. Тот пискнул и вжался всем телом в стену. Однако Некред с уходом раба-охранника неожиданно осмелел. Он вышел из тени и заговорил, приосанившись:
– Любезный Франциск, ты не римлянин…
– - Хвала всем богам.
– -…И многого, возможно, не понимаешь. Игры есть игры, и распорядитель тут главный. А он не давал указаний щадить армянку и лошадей. Ты не имеешь права вмешиваться в программу…
Хозяин бестиария вдруг запнулся и смолк. Он испытал странное чувство. Впервые в жизни на него смотрели с брезгливостью, как на последнего из побирушек.
– - Скольких же дуралеев ты поддел на этот крючок? – спросил Сен-Жермен тихо.- Или ты не знаком с законами Рима? Тогда позволь тебе кое-что прояснить.- Он поиграл бровями.- В случае гибели лошадей я подал бы на тебя в суд и ты заплатил бы мне не только за них, но и за годы, потраченные на их воспитание. Это не клячи, Некред. И Тиштри не простая рабыня. Ты бы и сейчас разорился, вздумай я действовать по законам, установленным божественным Юлием,
Сдаваться нельзя, подумал Некред. Он надменно повел щетинистым подбородком.
– - А тебе известно, как усмиряются бунты? Твоя Девка пыталась меня заколоть. Меня – римского гражданина! Если бы это ей удалась, и она, и каждый твой раб – каждый, Франциск,- был бы казнен, и, возможно, прямо на этой арене.- Ему удалось выдержать пронзительный взгляд чужеземца. Он раздул ноздри, уверенный в своей правоте.
