бросит камень... И пистолет он должен был держать в левой руке.
Оставалась самая малость – найти убийцу. Китаец принес с кухни сигареты, сел на диван и закурил. Он смотрел, как сигаретный дым клубится и постепенно рассеивается в солнечных лучах, проникавших в комнату через окно.
«Начнем с того, кому было выгодно убрать Романа Сергеевича, – спокойно мыслил Танин.
На первый взгляд казалось, что первым претендентом на эту роль должен был быть Гортун. Выгодна ли ему смерть шефа? «Несомненно», – отвечал на этот вопрос Китаец. Михаил Станиславович в этом случае становился главным распорядителем всех финансовых ресурсов ОАО «Тарасовспирт», а это, как сказал Бухман, весьма лакомый кусок. Вроде бы все ясно. Только узор почему-то до конца не вырисовывался.
Танин затушил сигарету и тут же прикурил еще одну. Держа ее в зубах, он растянулся на диване, положив руки под голову.
«Не вырисовывается, – повторял он про себя, – не вырисовывается».
Гортун был заместителем Бондаренко, а Светлана говорила, что у Романа есть компромат на каких-то людей... Вот что не вырисовывалось. Не может же гендиректор собирать компромат на своего заместителя, который ему подчиняется. Если бы Гортун не устраивал чем-то Бондаренко, тот мог просто-напросто уволить его к чертовой бабушке. А может, и здесь не все так просто. Если предположить, что по каким-то причинам он не мог его уволить. Опять не то. Бондаренко кто-то вынуждал уйти с поста генерального директора, и этот «кто-то» не мог быть Гортуном. У Китайца не было на этот счет ясных объяснений, он просто чувствовал это.
«Ладно, – он снова сел на диване, – оставим пока Гортуна в покое». Из тех людей, которым была выгодна смерть Романа Сергеевича, Китайцу был знаком еще один, вернее, одна – Юлия Степановна. Одним махом обрести целое состояние да еще недвижимость в Щвейцарии. Бывает, что людей убивают и не за такие деньги. Нет, он, конечно, и мысли не допускал, что она это сделала самостоятельно: в наше время нанять киллера (профессия очень престижная и высокооплачиваемая) – дело не такое уж сложное. Правда, Юля утверждает, что не знала о завещании, но можно ли ей верить?
В этой версии тоже кое-что не вырисовывалось, причем довольно большая часть. Как тогда объяснить попытку Ольги отравить его и стрельбу из «девятки»?
Ольгу заставили бросить ему в бокал отраву, это было для Китайца очевидным. Сама она – безвольный человек с массой комплексов – на такое решение была не способна, да ей это было и незачем. Надавить на нее легко мог Гортун. Он же мог прислать стрелков, чтобы расстрелять Китайца, после того как узнал, что тот не верит в самоубийство Бондаренко. Но Гортун не подходил на роль организатора. Да, ему была выгодна смерть шефа, и он явно был как-то причастен ко всем этим убийствам, но ему ни к чему было устраивать этот спектакль с самоубийством.
«Устал, – проговорил вслух Танин, – устал думать». Он прошел на кухню и занялся приготовлением обеда.
Начало конкурса «Тарасовская краса» было назначено на шесть вечера. В пять «Массо» Китайца затормозил, плавно качнувшись, возле дома Ольги.
Она открыла ему дверь и смущенно улыбнулась:
– Я уже готова.
Одета она была довольно простенько для конкурса красоты, но изящно: на ней был бордовый джемпер в обтяжку и черные, свободного покроя брюки. На шее сверкало колье из фианита. Китаец помог ей накинуть шубку, и они спустились вниз.
– Я вчера немного перебрала, кажется, – пожала Ольга плечами, когда они сели в машину.
– Каждый должен время от времени расслабляться, – улыбнулся Танин. – Тебя можно понять: шеф погиб – такое случается не часто.
Всю дорогу они почти не разговаривали. Танин посчитал, что не стоит ее сейчас напрягать расспросами, а она была поглощена своими мыслями.
Дворец культуры ОАО «Тарасовазот», где должно было проходить мероприятие, располагался в самом конце Заводского района – на окраине города. По иронии судьбы, ехать пришлось тем же путем, каким вчера ночью Китаец преследовал «девятку». Останки машины с моста уже давно убрали, и только следы металла и краски, оставшиеся на бетонном ограждении, напоминали о ночном происшествии.
Несмотря на то, что они приехали за полчаса до начала, мест для парковки почти не осталось. Только в самом конце большой площади, на которую выходил главный фасад Дворца культуры, Китайцу удалось пристроить «Массо» между джипом «Чероки» и серебристым «Мерседесом».
Возле входа во дворец сновали разнаряженные люди и выделявшиеся среди всех охранники в униформе, с непроницаемыми лицами. Двигаясь в общем потоке, Китаец и Ольга вошли в большой тамбур и добрались до входа в фойе. Там вышла небольшая заминка: один из охранников, проверявший всех без исключения мужчин, похлопал Китайца по бокам.
– Что это? – поднял он на него глаза.
– Пистолет, – негромко сказал Танин. – У меня есть разрешение.
– Нельзя, – покачал головой охранник, – ждут приезда губернатора.
Китаец не стал спорить, тем более что не собирался устраивать во дворце стрельбище. Он быстро дошел до машины, сунул оружие в бардачок и вернулся к поджидавшей его Ольге. Теперь путь был свободен.
Фойе было забито почти до отказа: двери в зал еще не открывали. Они спустились в гардероб, где им пришлось выстоять приличную очередь, чтобы сдать верхнюю одежду. К тому времени, когда они снова поднялись в фойе, там стало намного просторнее: большая часть зрителей занимала свои места в зрительном зале. Из фойе через широко распахнутые двери была видна богато украшенная сцена.
Незаметно поглядывая по сторонам, Китаец повел Ольгу к входу в зал. Вдруг он заметил, что со стороны лестницы, ведущей наверх, к ним кто-то приближается. Не очень быстро, но выбиваясь из общей однородной суеты. Он неторопливо повернул голову и встретился взглядом с Аликом Перепелкиным, с которым одно время работал в одной из тарасовских газет. Алик был замечательным фотографом и фотохудожником, но так же, как Танин, не мог переносить, когда им командовали. Перепелкина Танин не видел с тех самых пор, как уволился из газеты и занялся работой частного детектива. Правда, он слышал, что Алик тоже ушел из редакции через несколько месяцев после Танина. Однако, похоже, работу свою он не оставил – на шее Перепелкина красовался «Никон».
Одет Алик был на первый взгляд неброско и суперскромно, но, приглядевшись внимательнее, Китаец понял, что ошибся. На самом деле невзрачный серо-коричневый костюм и почти сливавшаяся с ним рубашка, две верхние пуговицы которой были расстегнуты, были приобретены Аликом в самом дорогом бутике Тарасова и стоили по меньшей мере пятнадцать тысяч.
У Алика были длинные – до плеч – темно-русые волосы, прямой, немного широковатый нос и прямые брови, из-под которых на Китайца смотрели задорные светло-карие глаза.
– Китаец! – радостно воскликнул он, обнажая в улыбке ровные редковатые зубы. – Сколько лет, сколько зим! Какими судьбами? Я слышал, ты сейчас сыщик? Нужно отметить нашу встречу – здесь неплохой бар: осетровая икра, коньячок!
– Похоже, ты уже причастился, – Китаец тепло пожал ему руку. – Познакомься, это Ольга.
– Очень приятно, Алик, – он поправил свои длинные волосы и окинул Ольгу профессиональным взглядом, незаметно подмигнув Китайцу. – Как насчет коньяка, милая?
– Я лучше пойду в зал, – засмущалась Ольга. – У нас шестой ряд, места три и четыре.
Она улыбнулась Китайцу и направилась к входу.
– Симпатичная, стройная, немного закомплексованная, – глядя вслед удалявшейся Ольге, дал ей характеристику Перепелкин. – Кто такая?
– Работает секретаршей в «Тарасовспирте».
– Ого, – воскликнул Алик, – я слышал, их генеральный кокнул из ревности свою жену и сам застрелился.
Они вошли в бар, где сновали длинноногие официантки в золотых шортиках и белых накрахмаленных передничках, закрывавших грудь и оставлявших спину голой.
