понять, бронепоезд уже разнес в пыль стоявший под парами эшелон с боеприпасами, смел водокачку и обрушил град снарядов на здание вокзала, где находились поляки из числа прибывших пополнений и из госпитальных поездов. Затем, прорвавшись вперед, «Poznanczyk» обрушился на маршировавший вдоль железной дороги пехотный полк и помчался дальше, сея ужас и разрушения на своем пути. Через день, оказавшись перед угрозой потери такого ценного трофея, Котовский взорвал бронепоезд. Отряд растворился в лесах.
За этот подвиг, Григорий Иванович Котовский был представлен к «Георгию» четвертой степени. Кроме того, ему был присвоен чин капитана российской армии.
Карл Шрамм. Резервист
31 июля 1923 года в приграничном городке Глейвиц было много людей. Гораздо больше чем жителей. По улицам сновали солдаты в верных старых «фельдграу», за их спинами висели потёртые рыжие ранцы из толстой телячьей кожи. За спинами солдат грозно щетинились в небо плоские ножевые штыки, примкнутые к винтовкам. Казалось, что время повернуло вспять и вернулся славный 1914 год, когда могучие войска кайзера сосредотачивались для удара по русским войскам на границе. Только сейчас шло пыльное лето двадцать третьего, и войска эти не принадлежали к куцему остатку старых доблестных армий: все солдаты были добровольцами и ветеранами прежних баталий. Все они были уже как правило людьми среднего возраста, но тем не менее попадались и молодые, и совсем седые, но крепкие мужчины. Командовал ими типичный прусский офицер с чёрно-красно-белой повязкой на рукаве. Его монокль время от времени пускал солнечные зайчики. Все чего-то ждали. Чувствовалось напряжение, повисшее в воздухе. Наконец вдалеке заклубилась пыль, и вскоре показалась колонна лошадей, тянущая тяжёлые орудия. Всеобщий вздох облегчения пронёсся над солдатами. Рейхсвер не обманул. Генерал фон Сект сдержал своё слово. Позади пушек в колонне виднелись полевые кухни, повозки с фуражом и провиантом, санитарные двуколки. Капитан фон Штеннес уже собрался подавать команду, как вдруг ровное тарахтение мотора из-под облаков привлекло его внимание: четыре невесть как уцелевших «Альбатроса» со знакомыми чёрными крестами и выкрашенными в цвета кайзеровского флага значками на крыльях заходили на посадку на ближайший луг.
— Коня!
Бросил офицер коноводу и уже через минуту нёсся бешеным аллюром к месту посадки лётчиков. Те, приземлившись, хлопотали возле своих машин, проверяя растяжки и тяги рулей. Доливали масло и топливо из канистр в расходные бачки, не обращая внимания на собравшихся зрителей. Когда фон Штеннес добрался до импровизированного аэродрома, ему пришлось проталкиваться через толпу зевак. Завидев офицера, лётчики быстро выстроились возле своих машин. Старший из них критически осмотрел строй, затем повернулся к капитану и отдал честь:
— Эрнст Удет. Командир добровольцев. Прибыл в ваше распоряжение. Со мной мои друзья — братья фон Рихтгофен и Герман Геринг.
— Гауптман Вальтер фон Штеннес. Командующий сводным полком добровольцев. Благодарю вас за помощь, господа, но как вам удалось спасти этих птичек?
Удет устало махнул рукой.
— Лучше не спрашивайте, капитан…
Они понимающе посмотрели друг на друга.
— Когда в поход, капитан?
— Через час. Думаю, вам нужно немного отдохнуть, да и артиллерия ещё не заняла свои позиции.
— Неплохо.
— Только вот авиационных бомб у нас нет. Даже представить себе не могли, что будет авиация…
— Надеюсь, ручные гранаты найдутся?
— О, этого добра — полно.
— Пока сойдут и они, а там разживёмся…
…Ровно через час загремела артиллерия. А после короткой, но яростной артподготовки через реку пошли ощетинившиеся штыками колонны «Чёрного Рейхсвера» при поддержке крохотной эскадрильи. Поляки, даже представить себе не могшие, что обезоруженная Антантой Германия найдёт в себе силы выступить против них, были в полном шоке! С востока к Варшаве рвутся озверевшие орды русских, а с запада — спаянные стальной дисциплиной непобедимые германские войска. О, уж кто-кто, а именно поляки хорошо испытали на своей спине не раз, на что способны тевтонские воители. Четыре самолёта, пилотируемые лучшими асами кайзера, в их сообщениях превратились в сотни, артиллерийская рота — в тысячи стволов, а шестьдесят тысяч добровольцев — в шесть миллионов штыков…
Герман Геринг. Доброволец. Польша. 1923 год
Ну и весело же было в Польше, ребята! Я такого бардака как там — в жизни не видел. Хорошо мы там полякам наваляли, от души и на совесть. Только наши к Варшаве подходить стали, мы ещё возле хутора стояли, не помню, как называется. Поле здоровенное, копны кое-где стоят. Удобно. Слетаешь на дело, из машины вылезешь, плюхнешься в копну, а сено — оно такое мягкое, душистое…
Короче, сидим мы раз так, вдруг от капитана фон Штеннеса курьер скачет, пакетом машет. Смекаю, задание очередное. Да пора бы уж, полдня сидим. Слетает, значит, солдат с сивой кобылы, кубарем к Эрнсту и пакет тянет:
— Фельдфебель Карл Шрамм, герр капитан! Пакет из штаба!
Наш Удет конверт взял, вскрыл, читает про себя. Потом поворачивается к нам, солдатику рукой так, мол, иди. Свободен. Тот опять на кобылу, и только пыль столбом.
— Геринг, у тебя вроде карта была?
— Была. А что?
— Ничего. Дело есть.
— Дело?
— Дело. Хватит представление устраивать. Доставай.
Пришлось лезть в сапог, вынимать. Разложили мы её, и Эрнст стал нам указания давать. Поляки откуда-то выкопали целый эскадрон конницы и гонят его спешным маршем к столице. Солдат там много, и нашим ребятам туго придётся, если мы его не задержим. Словом, как обычно: дцатый подвиг Геракла. Но не зря же мы считаемся лучшими? Не зря! Посидели, подумали. Мышцей головной пошевелили, ну той, которая на шее болтается. Сообразили, что и как делать будем. Сперва проверили свои птички: тяги подтянули, масла долили, бензинчику. Потом грузиться стали. Боезапас для пулемётов, гранаты вместо бомб, как обычно. Я ещё к своему «МП-18» запасной боекомплект взял. Ну, любил я эту игрушку вместо штатного оружия таскать… Вроде собрались. Попрыгали по кабинам, и началось:
— Контакт!
— Есть, контакт!
Апчхи, апчхи, гыр-гыр-гыр! Заработал, родимый. Погазовал я, режимы проверил, тяги подёргал, свечи прожёг. Тут Эрнст на взлёт пошёл, следом братцы, ну и я, любимый. Последним. Только солдатики отскочить успели от хвоста. Разогнался, благо поле большое. Ручку на себя, стал к облакам карабкаться. Красотища! Небо, оно ведь… Небо, короче. Внизу земля плывёт медленно-медленно. Облака — совсем рядом, рукой можно потрогать, кажется. Вообще, красота то красотой, но башкой я верчу на все триста шестьдесят в обе стороны. В прошлый раз откуда-то «Вуазен» вылез непонятный. Правда, Лотар его с первой очереди отправил вниз. Хорошо он горел. Хорошо. Мы потом приехали посмотреть, кто же это такой выискался наглый? Да ничего не нашли. Висит между оплавленных растяжек такой трупик копчёный, маленький.
