— ну, не ночь еще была, часов восемь вечера, правда, уже стемнело.
Ислам начал смеяться. Сенин, глядя на него, тоже заулыбался.
— Нет, вот ты смеешься, а мы же на ее машине приехали, на джипе, «Фронтера» называется. Она села в свою машину и уехала. А я остался: куда я на ночь глядя попрусь, поддатый? Тебе вот весело, это хорошо, что у тебя такое чувство юмора, а мне было не до смеха.
Это замечание вызвало у Ислама новый взрыв смеха: он хохотал как сумасшедший.
— Но самое интересное произошло потом, — мрачно сказал Сенин, — на следующий день, перед тем как вернуться домой, я решил прогуляться по лесу с ружьем, авось подстрелю чего, ну и попал, как кур в ощип.
— Как так?
— А вот так. Снег пошел. Здесь, в Москве, снег был?
— Временами.
— А там началась метель, со мной она сыграла такую же шутку, как у Свиридова, точнее, у Пушкина.
— Тебя женили?
Хуже. Я решил срезать обратный путь: не стал обходить овраг, а спустился в него и поднялся с другой стороны, ну и сбился с азимута, вышел прямо на егерей. Путевки у меня нет, лицензии нет, разрешения на ружье нет — его мне женщина подарила, от отца ей досталось. Они у меня ружье отбирать, я заартачился, с похмелья злой был, наговорил лишнего, а они в бутылку полезли: скрутили меня — и в машину, прямо в ментовку. А у меня к тому же и документов с собой не было. Кто ж на свиданье паспорт с собой берет? Вдруг девушка в загс тебя потащит! Короче, посадили меня до выяснения личности — вдруг я террорист или маньяк? И я просидел у них ровно две недели. Зачем держали и зачем выпустили — я так и не понял. Никто ничего у меня не спрашивал, просто открыли дверь и сказали: «Пошел отсюда». Я, кстати, пока сидел, все время тебя вспоминал. Я, конечно, тебя подвел, но деньги все в целости и сохранности, готов выплатить неустойку. Я знаю, что время подачи заявок вышло.
— Неустойкой ты не отделаешься, — отсмеявшись, сказал Ислам, — по твоей милости меня чуть не убили, чудом жив остался.
— Кто?
— Не знаю, киллер не представился.
— Но с чего ты взял, что это по моей милости?
— Это произошло в тот же день, когда я побывал у префекта, у Чикварина. Я подумал было, что, взяв деньги, они нас кинули, избавились от тебя, а потом, когда я вышел на них, — взялись за меня. Правда, теперь выяснилось, что этот вопрос остается открытым. Но тогда кто?
Сенин задумался, потом сказал:
— Я поеду в префектуру, попробую выяснить. Расписку напишешь, что деньги получил обратно?
— Перебьешься.
— Ладно, — Сенин поднялся, пошел к выходу. Взявшись за дверную ручку, оглянулся. — Ты знаешь, возможно, это и они.
— Но за что?
— Через них такие деньги проходят! Они очень нервные — тени своей боятся. Ты явился, стал требовать деньги, вот они и переполошились.
— Но если они не брали эти деньги, чего им бояться?
— А ты знаешь, сколько народу несет им свои деньги? И не сосчитаешь. Как говорится, мало ли в Бразилии Педров… Думаешь, легко взятки брать…
— Сочувствия к ним ты у меня не вызовешь, — сказал Ислам.
Он не стал рассказывать Сенину о том, какую интригу ему пришлось разыграть с префектом.
— Я позвоню, — сказал Сенин.
Оставшись один, Ислам после недолгого раздумья достал из нагрудного кармана визитку, набрал номер префекта. Услышав его властный голос, сказал:
— Извините за беспокойство, это опять я, Караев. Тут недоразумение вышло с вами, долго объяснять. Короче, я хочу вернуть вам деньги.
После короткой паузы он услышал:
— Послушайте, не морочьте мне голову! Вопрос закрыт, избавьте меня от своей персоны! Я не хочу больше возвращаться к этому делу.
— Но…
— Не звоните мне больше.
Префект бросил трубку.
Остаток дня Ислам провел в офисе, приводя в порядок бумаги. С большим трудом написал письмо Медине: несколько строк про то, что жизнь складывается не так, как хотелось бы, поэтому он приносит свои извинения за то, что отнял у нее время.
Периодически он звонил Лане, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Лана благополучно проделала операцию с деньгами и теперь находилась в своем салоне.
— Ты скоро приедешь? — спросила она.
— Как только освобожусь.
— Ладно, я буду у себя. Ближе к вечеру позвонил Сенин.
— Старик, — сказал он, — я тут провел оперативно-розыскную работу. Все делают большие глаза, ну, ясный перец, кто в этом сознается? Но судя по тому, как мрачно он меня встретил и как весело провожал, похоже, ты недалек от истины.
— Посредник — Чикварин? — спросил Ислам.
— Я не могу ответить на этот вопрос — деловая этика.
— А отстреливать клиентов входит в нормы деловой этики? Александр, я не собираюсь писать заявление в милицию, мне нужна ясность, чтобы понять: опасаться мне за свою жизнь или я могу вздохнуть свободно?
— Я думаю, что ты можешь быть спокоен.
— Сенин, да или нет?
— Да. Вопрос закрыт — я больше чем уверен.
— Хорошо, будь здоров.
— До свидания.
Ислам отпустил секретаря, закрыл офис и поехал к Лане. На «Белорусской» заехал на цветочный рынок и выбрал самый роскошный букет, составленный из подмосковных роз. Он предпочитал эти цветы потому, что они источали аромат, в отличие от голландских. На месте Оксаны сидела новая девушка. При виде Ислама она поднялась и приветливо улыбнулась:
— Здравствуйте, чем могу помочь?
— Я к вашей хозяйке.
— У вас назначена встреча?
— Да.
— Одну минутку, — девушка подняла телефонную трубку, — Светлана Викторовна, к вам пришли, — выслушав ответ, проводила Ислама до кабинета.
Увидев цветы, Лана схватилась за сердце:
— Неужели это мне? Какая прелесть! Послушай, они даже пахнут. Садись, — предложила она Исламу, — хотя погоди, дай я тебя поцелую.
Она осторожно поцеловала Ислама в щеку, потом вытерла платком следы помады.
— Это новенькая, — спросил Ислам, — а где Оксана?
— Я ее уволила, — продолжая любоваться цветами, сказала Лана.
— Почему? — удивился Ислам.
— А из ревности: я смотрю — она стала тебе нравиться, вот и решила убрать ее. Шучу, она отпросилась, в милицию поехала, регистрацию продлевать. Скоро должна вернуться.
Вошла девушка с пластиковым кувшином в руках. Она налила воды в вазу, поставила розы и удалилась.
