Тилбери — выгнали. Поступил к Эмсворту — выгнали. Нет, нет! — Монти поднял руку. — Я знаю, вы хотите сказать: «Везёт же вашей невесте». Вы ошибаетесь, она меня любит, хотя некоторая отсталость мешает ей надуть отца. Итак, меня выгоняют. А сейчас мне пришло в голову: у вас контора, всякие помощники. Возьмите меня!
Перси не ответил мгновенно лишь потому, что выбирал лучший вариант из трех. Но выбрать не успел, Монти Бодкин произнес удивительную фразу:
— Дам тысячу фунтов!
Перси наконец справился с несчастными связками:
— Тысячу?!
— Ах, у меня куча денег! — сообщил наш герой, приняв странный блеск в глазах за недоверие. — Просто мутит. Не в них суть. Суть в Дж. Г. Баттерсвике. Он непременно хочет…
Перси Фробишер Пилбем менялся на глазах. Примерно это мы можем увидеть в фильме про Джекилла и Хайда, но все же потише, помягче. Лицо его светилось изнутри. Вообще-то красивей он не стал, но Монти судил не эстетически.
— Заплатите тысячу, чтобы ко мне поступить? — еще раз проверил сыщик.
— Вот именно.
— Да за такие деньги, — просто сказал Пилбем, — будьте хоть партнером, если вам надо.
— Нет, не надо, — отвечал Монти. — Тут все равно, какое место. Я бы хотел — таким, знаете, помощником.
— Пожалуйста.
— На целый год?
— Хоть на десять!
Монти сел, торжественно и устало, как марафонский победитель. Смотрел он на рекламу шипучки («Содовая Сигби»), которая помогала обоям создавать ту особую атмосферу, к какой обычно стремятся безжалостные кабатчики.
— Ее фамилия Баттерсвик, — наконец сообщил он. — Зовут Гертруда.
— Да? — откликнулся Пилбем. — Книжка при вас?
— Глаза, — продолжал Монти, — серые… Но как бы и голубые!
— А то! — поддержал сыщик. — Может, в кармане?
— Что до волос, они каштановые. Точнее, такие рыжеватые. Можно сказать, бронзовые. Рост… ну сами понимаете! А вот губы…
— Бумажки нет? — осведомился Перси.
— Нарисовать вам, да?
— Выписать чек.
— А, ясно! Книжка наверху, в чемодане.
— Тогда пошли, — предложил Пилбем. — Я вам помогу.
Бидж сидел у себя и пил бренди. Если дворецкий имел на это право, то именно этот. Его снедала печаль. Такой благодушный человек не мог спокойно смотреть на злоключения бедной четы. Бидж любил детективы и хотел бы, чтобы жизнь на них походила. Ну, смотрите: гангстеры, выстрелы, засады, мрачные подземелья, зловещие китайцы, отравленная спаржа, кобры в камине — а влюбленным хоть бы что. Здесь он на такой исход не надеялся. Когда в библиотеке сидят леди Констанс и леди Джулия, хорошего не жди.
За восемнадцать лет он изучил хозяина. Да, добра он хочет каждому, но столкнись интересы, начнись всякие споры, — и пылкое стремление к покою побудило его сдаться тому, кто громче кричит. Те же восемнадцать лет научили его тому, что это — леди Констанс.
Словом, надежды нет. Тяжело вздохнув, он налил бренди. Обычно в этот час он пил портвейн. Но портвейн означал, что обед кончен, кофе подан, и до завтра душа свободна. Сейчас он был бы неуместен.
Вздохнув и отпив еще, он заметил, что в комнате кто-то есть. И впрямь, в нее вошел Ронни.
— Не вставайте, Бидж, — сказал он, присаживаясь к столу. Щеки его были скорей малиновыми, а это показывало, что он волнуется. Дворецкий вспомнил, что десять дней назад, такого же самого цвета, молодой хозяин вовлек его в страшную аферу. Потом он взвесился и узнал, что потерял за двое суток три фунта.
— Дела плохи, Бидж, — произнес Ронни.
— Да уж, мистер Роналд, — согласился дворецкий. — Значит, вы слышали?
— Что?
— Печальные новости.
— Ну да, вы же там были.
Бидж закатил глаза, давая понять, что это — не самое худшее.
— Императрица, — сказал он, — съела рукопись, мистер Роналд.
— Не может быть!
— Съела, сэр. Когда пришел милорд, доедала последний листик. Кто-то, видимо, оставил…
— Пилбем!
— Вероятно, мистер Роналд.
— Значит, ее нет?
— Нет, мистер Роналд.
— А тетя Констанс знает?
— Видимо, да, мистер Роналд.
Ронни стал вишневым.
— Ладно, — сказал он. — Все равно он бы ее не отдал. Можно мне бренди?
— Конечно, конечно, мистер Роналд.
— Так вот, я решил… Хорошая, однако, вещь…
— Еще бы, сэр. Вы что-то хотели сказать?
— Да так, подумал. Вы заметили, что я не ел за обедом?
— Заметил, мистер Роналд.
— Я думал.
— Понятно, мистер Роналд.
— Думал, — повторил Ронни. — Размышлял. И решил.
— Что именно, мистер Роналд?
Ронни помахал ногами.
— Вы любили когда-нибудь, Бидж?
— Да, мистер Роналд, в молодости. Ничего не вышло.
— Странная штука эта любовь.
— Золотые слова, сэр.
— Заводит как-то… толкает… ты на все готов.
— Вот именно, сэр.
— В огонь и в воду, как говорится.
— Естественно, сэр.
— Бренди можно?
— Пожалуйста, мистер Роналд.
— Так вот, за рыбой я и решил. Рукописи нет, тетя Констанс опять насядет на дядю.
Дворецкий сочувственно покашлял.
— Мне представляется, мистер Роналд, что ее светлость этим и занималась, когда я зашел в библиотеку.
— Наверное, уже обработала?
— Боюсь, что вы правы, мистер Роналд.
— Так! — сказал Ронни. — Тогда вариантов нет. Пришло время действовать.
— Как именно, сэр?
