когда тебя отрывают от послеобеденного портвейна), в доме нарастал гул, эхом раскатываясь по лестницам и коридорам, пока не достиг буфетной. Гул этот был похож на трубы Судного дня. Пруденс и Поллен коротко переглянулись и, полнясь дикими догадками, выскочили из комнаты.
Табби с места не двинулся. Что какие-то гулы перед ветчиной, горкой хлеба и кувшином пива?
25
Мимолетное впечатление, сложившееся у дворецкого и Пруденс, будто они слышат трубы Судного дня, оказалось ошибочным. Гул и грохот шли от подножия главной лестницы, соединявшей зал со спальнями, и причина их — та, что полковник Тэннер колотил в гонг. Сразу скажем: вердикт истории будет в его пользу. Он обнаружил Адриана в стенном шкафу.
Один из неизбежных недостатков в подобном повествовании тот, что летописец, следуя за судьбами отдельных персонажей, вынужден концентрировать внимание на них, пренебрегая другими, равно достойными внимания. В результате полковник Тэннер до сих пор был задвинут на задворки романа, и такие глухие, что читатель, пожалуй, напрочь забыл о его существовании. Напомним: это тот самый джентльмен, который в утро завязки нашей истории рассказывал Bo-Боннеру о своих приключениях.
Полковник вообще обожал рассказывать о них, и при всяком удобном случае оживлял устные рассказы фотографиями. Он считал, совершенно справедливо, что лучше увидеть все самому. Только тогда слушатель поймет, что это за дерево — баньян, а анекдот о старине Понсфорд-Смите очень проигрывает, если не проиллюстрировать его снимками. То же самое, безусловно, приложимо и к рассказу о бравом Баффи Боуксе. С мыслью, что все эти снимки будут любопытны княгине, которой он повествовал о приключениях за обедом, полковник отправился после десерта к себе, за альбомами.
Первый, на кого он наткнулся, едва открыв дверь шкафа, был Адриан Пик. Этого достаточно, чтобы офицер Индийской армии бил в десяток гонгов.
Тот факт, что Адриан, начавший вечер в одном шкафу, перекочевал в другой, легко объяснить. Не то чтобы он так уж обожал шкафы и решил исследовать все до единого, но, оказавшись в спальне Тэннера и заслышав за дверью шаги, вынужден был туда нырнуть, другого потайного местечка он не нашел.
Предполагая, что вахта в кабинете сэра Бакстона протекает нормально, Табби промахнулся. Томился Адриан там не так уж и долго, но ему стало казаться, будто на подшивке «Иллюстрированной Газеты Деревенского Джентльмена» он сидит с детства. Несчастный пал жертвой того, что Булпит назвал бы хандрою. У него усиливалось впечатление, что надеяться на Табби незачем, а значит — надо предпринимать что-то самому.
Он вылез и направился к лестнице. С топографией Уолсингфорд Холла он был незнаком, но помнил, что во всех деревенских усадьбах спальни на верхнем этаже, а потому торопливо поднялся наверх. Там он наугад толкнулся в первую же дверь, надеясь, что за ней — брюки, а не юбки.
В спальне нашлись не просто брюки, а брюки его размера, и скорость, с какой Адриан облачился в один из костюмов, вызвала бы похвалу циркача-трансформатора. Впервые с тех пор, как он наткнулся на Табби, у него случился, скажем так, подъем духа. Назвать это радостью — много, будущее было темно и туманно, но легче ему стало. Возможно, на горизонте маячили и скорби, но наготу он прикрыл.
В эту минуту он услышал шаги.
Адриан был не из тех, кто остается хладнокровным под ударами судьбы. Там, где другой, возможно, застыл бы от ужаса, он действовал. Секунда — и он очутился в темных глубинах, стараясь притаить дыхание. Он стоял среди летних костюмов, когда дверь отворилась и возникла рука. Очевидно, она тянулась к полке над его головой, но на полпути треснула его по щеке. Раздался горловой звук, словно бы лопнул бумажный пакет, рука отдернулась, будто коснувшись раскаленного утюга. У Адриана сложилось впечатление, что посетитель перепугался.
Так оно и было. За годы службы под английским владычеством полковник Тэннер привык натыкаться на посторонние предметы у себя в спальне, принимая склонность индийского животного мира — змей, скорпионов, даже тигров — забредать в его палатку словно в деревенский клуб. «А, кобра?» или «Вот как, тигр?» — говорил он и расправлялся с каждым по заслугам.
Но после отставки беспечность эта исчезла. Проведя несколько мирных лет на старой родине, он отвык от таких происшествий, а потому, перепугавшись, отпрыгнул футов на шесть, споткнулся о скамеечку и свалился в камин.
Грохот упавшего на решетку тела под аккомпанемент железных щипцов и совков подсказал Адриану, что, действуя быстро, можно избежать неловкой встречи. У того, кто дотронулся до его лица, и так хлопот немало — он разгребается, а значит, вряд ли станет бросаться наперехват беглецу. Адриан пулей вылетел из шкафа и был в коридоре, не успел еще полковник стряхнуть уголь с волос. Повернув направо, Адриан наткнулся на дверь; толкнув ее, он очутился на лестнице, явно на черной, что ему и требовалось. Выскочив, он быстро прикрыл за собой дверь.
Полковник же, выкарабкавшись из камина, стряхнул угольную пыль и, спустившись в зал, принялся бабахать в гонг. Его прямому солдатскому уму показалось, что это простейший и эффективный способ взбудоражить обитателей, сообщая им, что в доме взломщик.
Гонг в деревенском поместье — прерогатива дворецкого, и удары в него ограничены строгими временными рамками: за полчаса до обеда и в ту минуту, когда обед подают на стол. Если звон раздался сразу после обеда, естественно предположить, что дворецкий рехнулся. А так как рехнувшийся дворецкий — интереснейшее зрелище, немудрено, что через минуту-другую холл был битком набит заинтригованными зрителями.
Чиннери с Bo-Боннером примчались из бильярдной. Гостиная выплатила дань в лице миссис Фолсом, миссис Шепли, Проффита и Биллинга, которые играли в бридж.
Когда установили, кто колотит в гонг, переполох сменился недоумением и легкой разочарованностью, рехнувшийся полковник тоже зрелище приличное, но аншлага не соберет. А тут еще одно, совсем уже расхолаживающее открытие: даже этот неравноценный заменитель — в здравом уме. Отрывисто, но внятно полковник Тэннер разъяснил причины своего эксцентричного поступка.
Объяснения приняли по-разному, кто как. Миссис Шепли, несколько туговатой на ухо, послышалось не «бандит», а «пандит», и, не разбираясь в индийской жизни, она затосковала. Миссис Фолсом тяжело осела в кресло. Проффит воскликнул «Ого-го!», Биллинг поинтересовался, стоит ли позвонить в полицию, а Bo-Боннер с отвагой, делавшей честь человеку преклонных лет, угрожающе раскрутил бильярдный кий, заявив при этом, что единственный способ расправляться с такими типами — дать им как следует по голове.
Он завел было довольно путаную историю о малайском слуге, который таскал сигареты, но Чиннери оборвал его, скрипуче фыркнув. Фырканье это означало, что он не верит полковнику.
— Может, кошка…
— Кошки в шкафах не прячутся.
— Еще как прячутся! — стоял на своем Чиннери.
— Хорошо, — полковник, как хороший стратег, чуть отступил, — но они не бывают ростом в шесть фунтов.
— Как это — шесть?
— На такой высоте находилось его лицо. Я до него дотронулся.
— Вам показалось, что дотронулись.
— Вы что же, считаете, что я грабителя не различу?
— Какой там грабитель? Еще совсем рано!
Остальная компания этот довод одобрила. Грабители — существа ночные, и хорошо воспитанной компании представлялось просто неприличным, чтоб какой-то из них залез в дом сразу после девяти. Одно — прилично, другое — неприлично. Так не делают, и все. Гостям не хотелось думать, что британский грабитель настолько дурно воспитан.
— Расскажите нам, полковник, всю историю, — попросил Биллинг.
— Не пропуская ни одной, самой мелкой детали, — поддержал Проффит, проглотивший немало
