скажу, что он уже обнаружил. Мистер Слинсби продает почти всю бумажную массу неким Хиггинсу и Беннету по очень низкой цене, хотя ему не раз предлагали куда больше.
— Что?
— Истинная правда. Я думаю — мы оба думаем, — что мистер Слинсби не совсем чист на руку.
— Глупости! На редкость толковый и честный работник. Я-то разбираюсь.
— Не очень-то разбираетесь, если назвали Билла никчемным, — с жаром отвечала Флик.
— Что-то вы очень к нему расположены.
— Расположена.
— Да вы едва знакомы!
— Я знаю его много лет.
— Ну, можно, конечно, сказать и так. Любопытно, что вы говорили о ценах на бумажную массу. Уильям сообщил, откуда ему это известно?
— Нет, но он очень, очень умный.
— Хм! Что-то не замечал.
— А зря. Если вы возьмете его в дело, он вас еще удивит.
Мистер Параден хохотнул.
— Если я решу организовать клуб почитателей Уильяма, то знаю, кто его возглавит.
— По-моему, он обижается, что вы ни разу не поинтересовались, как у него дела.
— Ручаюсь, он обо мне и не вспомнил, — отвечал бесчувственный мистер Параден, — но раз вы думаете, что он такой обидчивый, так и быть — пошлю с корабля телеграмму и договорюсь о встрече.
— Обязательно пошлите!
— Я даже не знаю на какой адрес.
— Девять, доходный дом «Мармонт», улица Принца Уэльского, Батерси-парк, Лондон, — без запинки отвечала Флик.
— Откуда вы знаете?
— Он мне сказал.
Мистер Параден взглянул на нее с любопытством.
— Не знаю, как долго вы говорили в саду, — заметил он, — но, похоже, Билл многое успел рассказать. Костерил меня, небось, на чем свет стоит?
— Он сказал, что вы — просто прелесть, — возразила Флик. — Стараетесь казаться злым, но никто в это не верит.
Она нагнулась и быстро поцеловала мистера Парадена в окруженную седой щеточкой лысину.
— Я пойду в сад, — сказала она. — Хочу проверить, не переделали ли там чего-нибудь с нашего отъезда. Если переделали, я вас убью.
Мистер Параден проводил ее округлившимися глазами, потом вспомнил недавний рассказ и сердито фыркнул.
— Человек, которому не нравится такая девушка, — пробормотал он, — полный болван!
Он взял фотографию. Губы его скривились в улыбке. Хорош, бездельник. Этого у него не отнимешь. Он положил фотографию и побрел к лестнице.
Глава XIII. Билл совершает открытие
Облаченный в цветастый халат, Джадсон Кокер завтракал в гостиной дома номер девять по улице Принца Уэльского, Баттерси. В открытое окно проникал легкий ветерок, запах весенней листвы мешался с ароматом крепкого кофе и жареной ветчины. К кофейнику был прислонен номер «Нью-Йорк Уолд», прибывший сегодня утром с американской почтой. Часы показывали 10.30.
Джадсона переполняло неизъяснимое блаженство. Он откусил еще ветчины и привычно задумался, откуда такая легкость во всем теле. Здесь есть чем заинтересоваться врачам: вот уже два месяца он лишен возможности регулярно подкреплять организм алкоголем, как рекомендует — нет, требует — медицина, и на тебе — так и пышет здоровьем. Он в превосходной форме. Почему в Нью-Йорке он с утра шарахался от ветчины, словно испуганная лошадь, а сейчас ни свет, ни заря задумался о второй порции?
Не иначе как дело в бодрящем лондонском воздухе. Джадсон пришел к выводу, что вторая порция необходима, и двинулся на кухню. Когда он вернулся, то застал Билла Веста, который с тоской созерцал заставленный стол.
— Привет, — весело сказал Джадсон. — Перекусить решил? Садись и придвигай стул. Я хотел сказать, придвигай стул и садись. Вскорости подоспеют спасатели с провизией.
Билл не откликнулся на дружеский призыв.
— Я позавтракал три часа назад, — сказал он мрачно. — Ты еще не закончил? Мне нужен стол, написать письмо.
Живительный лондонский воздух, пробудивший вторую молодость в Джадсоне, видимо, обошел Билла стороной. В последние несколько недель тот сделался раздражителен, часто срывался по пустякам, чем очень огорчал своего друга. Джадсон, проникшись сентиментальной любовью ко всему сущему, хотел видеть вокруг только улыбки.
— У тебя весь день впереди, — заметил он. — Садись и смотри, как я ем. Я быстро.
— Тебе письмо, — сказал Билл. — В гостиной лежит. От Алисы.
— Да? — отозвался Джадсон с поистине братским безразличием. Он глядел в газету. — Вот послушай: «Признание в эфире. Веллингтон, штат Массачусетс. Вчера вечером здешняя жительница мисс Луэлла Фипс включила радиоприемник в ту самую минуту, когда ее возлюбленный Джеймс Дж. Ропер из Нью-Йорка объявил в эфире об их помолвке. Радиолюбитель рассчитывал порадовать невесту, во всеуслышание сообщив о грядущем радостном событии…»
— Зачем печатают такую чушь? — кисло произнес Билл.
— Разве не трогательно? — спросила новая Полианна[13] из-за кофейной чашки. Счастливый Джадсон готов был умиляться чему угодно.
— Нет!
— Ох! — Джадсон вернулся к литературным изысканиям. — «Догонят ли чудо-пловчиху мисс Бауэр?»
(Он как раз дошел до спортивного раздела.)
— Кто догонит?
— Тут сказано просто «догонят». Дружки, наверное. «Во время шестидневных соревнований по плаванию мисс Бауэр поставила четыре мировых рекорда и два американских».
— Ну и что?
Джадсон перевернул страницу и хихикнул.
— Горничная спрашивает постояльца: «Вам кофе в постель?». — «Нет, — отвечает он, — пожалуйста, в чашку».
Он с надеждой взглянул на друга, но на лице у Билла не дрогнул ни единый мускул. Джадсон, испробовав трогательные истории, спорт и юмор, взглянул на него встревоженно.
— Что стряслось?
— Ничего.
— Ты кислый, как дождливое воскресенье в Питсбурге. Вот уже несколько дней ходишь мрачнее тучи. Тебе чего-то не хватает.
— Всего мне хватает.
— Откуда ты знаешь? — с жаром произнес Джадсон. — Симптомы налицо. Ты весь дерганый, сто лет не улыбался. Я тебе объясню, в чем дело. Нам просто необходимо держать в доме чуточку бренди на такие случаи.
— Вот как?
— Я слышал, безнадежно больных спасали чуточкой бренди. Известное дело. Прямо-таки из могилы
