— Убайдаллах, я, с твоего позволения, покину собрание. Есть дела неотложные в Кайруане.
— Нам будет не хватать тебя, но все равно иди, — разрешил халиф.
Генерал склонился в полупоклоне и вышел. Через некоторе время после ухода Абу Абдаллаха, халиф почувствовал усталость. Он воздел руки и громко сказал:
— Хвала Аллаху!
— Хвала Аллаху! — вразнобой повторили гости и, благодаря за угощение, стали расходиться.
Вскоре в зале остались только халиф и его племянник. Мухаммад стал наливать себе вино, но халиф остановил его словами:
— Не слишком ли много ты пьешь?
— А что такое? — дерзко ответил племянник.
— А то, что ты не умеешь себя вести. Зачем ты пристаешь к Абу Абдаллаху?
— Затем, что он выскочка и неотесанный мужлан.
— Этот неотесанный мужлан принес нам власть.
— Тебе власть, — поправил Мухаммад, — в то время, как завещано это дело мне.
— Не хочешь ли ты сказать, что я плохо справился с этим делом?
— Я сказал то, что сказал, — угрюмо ответил Мухаммад.
— Ты еще молод, — миролюбиво сказал Убайдаллах, — подожди, после меня будешь ты халифом.
— Я подожду, — нехотя согласился племянник, — но Абдаллаха надо убрать, он опасен, выгони его.
— Я потому и терплю его, что он опасен, — сказал халиф.
Мухаммад недоуменно посмотрел на халифа.
— Все рычаги в его руках, — пояснил Убайдаллах, — армия, казна, народ. Ты видишь, как любит его народ? А у меня еще ничего нет, кроме святости и божественного призвания.
Мухаммад скривился в усмешке.
— Так давай отравим его. Можно было сегодня сделать это, удобный был случай.
— Это слишком подозрительно будет выглядеть, нужно время. Я лишу его власти, постепенно. Нельзя, чтобы он заподозрил. Вожди котама затаили на меня обиду. Одного призыва Абу Абдаллаха будет достаточно, чтобы они вернулись. Нужно время. Ясно тебе?
— Ясно, — нехотя ответил Мухаммад.
— Хорошо, теперь иди поспи, и старайся держать себя в руках.
Оставшись один, Убайдаллах широко зевнул, раскинул руки и запрокинул голову, разглядывая разрисованный купол, из стен которого, сквозь цветные стекла проникал слабый свет. Стоявшие у дверей телохранители, четверо нубийцев, молча взирали на него.
— Выйдите, — сказал им халиф, — и стойте с другой стороны.
Когда его приказание было исполнено, он засмеялся. Как же неисповедимы пути Господни! Семь лет просидеть в тюремной камере, без малейшей надежды, умирая каждый день от голода, холода, грязи, зловония и вдруг чудесным образом выйти оттуда и сесть на престол! Хотя он всегда знал, что это случится. Правда, в тюрьме его вера пошатнулась. Это было последним испытанием.
Халиф повернулся на звук открывшейся двери. Вошел хаджиб и попросил позволения убрать стол.
— Не надо, — сказал Убайдаллах, — потом уберут. Я хочу отдохнуть.
— Может быть, повелитель желает пройти в свои покои? — почтительно спросил хаджиб.
— Нет, пусть принесут сюда постель и пришли мне рабыню, белую.
Хаджиб исчез. Халиф подумал об Абу Абдаллахе и помрачнел. Вначале он не хотел избавляться от полководца, но по всему видно, что тот не собирается довольствоваться ролью военачальника. Жаль, потому что Убайдаллах все-таки был ему благодарен за труды. Но совсем не прост этот полководец. Глупец, не сознает, что если бы не Убайдаллах, не было бы его самого, просто у каждого свое предназначение. Нет, он не довольствуется ролью исфах-салара. Абу Абдаллах из низов, простолюдин, а они без понятия. Сначало ковром стелятся, в лепешку расшибутся, чтобы угодить, но как только почувствуют возможность тут же показывают зубы.
Принесли постель и положили возле трона. Затем в зал вошла девушка. Вошла и остановилась.
— Сколько тебе лет? — спросил халиф.
— Одиннадцать, господин, — робко сказала рабыня.
Убайдаллах, скинув туфли, лег на постель.
— Подойди, — сказал он.
Рабыня приблизилась.
— Ты знаешь, кто я? — спросил халиф.
— Да, господин. Вы махди, посланник божий.
— Хорошо, сядь у изголовья.
Девушка повиновалась. Халиф положил ей голову на колени.
— Помассируй мне голову, — сказал халиф.
Девушка тотчас принялась массировать голову Убайдаллаха своими нежными пальцами. Халифу стало так хорошо, что он забыл о своем недавнем вожделении, вернее решил не торопиться.
Покинув Раккаду, генерал вернулся в Кайруан и занялся государственными делами, важнейшим из которых было принятие бюджета на будущий год. Когда документы были готовы, он выслал его с курьером в Раккаду. Бюджет вернулся в канцелярию генерала с этим же курьером неподписанным. В отдельном письме секретарь халифа сообщил, что отныне Абу Абдаллаху не надо беспокоится о финансах, так как этим займется вновь назначенный глава зимам, но в любом случае благородный Абу Абдаллах будет ознакомлен с бюджетом. Взбешенный Абу Абдаллах разорвал бумаги и бросил на пол. Издевка чувствовалась в каждом слове послания. Так продолжалось всю зиму. Убайдаллах сидел в Раккаде безвыездно, но деятельность его охватила всю страну. Его эмиссары наводнили всю Ифрикию. В каждой провинции находились люди, славившие махди. Взамен распущенной армии берберов, была набрана новая. Наемники офицеры из числа дейлемитов и ливийцев спешно муштровали новобранцев. Появилась личная гвардия халифа, состоявшая из наемников армян и частью рабов, коптов и греков. Всю зиму генерал получал для ознакомления приказы об административных назначениях. В свое время, заняв Кайруан, он практически разогнал всю администрацию Зийадата Аллаха ибн Абдаллаха, последнего эмира Аглабидов, оставив по два-три человека в каждом ведомстве для бумажной работы. Убайдаллах объявил о создании военного ведомства — диванаалал- джайш, состоявшего из двух палат: военных расходов и набора войск; дивана аннафакат — ведомства расходов, состоявшего из пяти палат; казначейства; ведомства печати, вскрытия печати, благотворительности, внутренних дел и так далее. Во главе всех этих ведомств, ставились исмаилиты. В какой-то момент генерал обнаружил, что уже не контролирует управление страной. Это произошло тогда, когда он попытался помешать введению более высоких налогов. Но это уже было невозможно. Молодое Фатимидское государство нуждалось в огромных расходах. Убайдаллах объявил о создании новой резиденции, для этого было начато строительство нового города Махдии на берегу Средиземного моря. Строительство потребовало колоссальных средств. Налоги пришлось увеличить и ввести новые, такие как налог с поливных виноградников, с искусственно орошаемых земель. Налогом была обложена каждая финиковая пальма, с каждого дерева взималось по четверти дирхема. За городскую землю, на которой стояли частные дома, была назначена арендная плата. Население, уже привыкшее к введенным Абу Абдаллахом кораническим налогам: земельной десятине, садаке налог в пользу нищих; закяту — налогу на благотворительность, подушному налогу с христиан и иудеев и т. д. было возмущено. В городе начались волнения. Но армия быстро навела порядок, кое-где пролилась кровь. Разгневанный генерал с небольшой свитой отправился в Раккаду.
Когда генерал в сопровождении Имрана и Рахмана вошел в аудиенц-зал, там кроме халифа восседавшего на троне, находилось еще несколько человек: Мухаммад — племянник халифа, катиб, хаджиб и телохранители.
— Убайдаллах, — обратился к халифу генерал, — из-за увеличенных тобой налогов начались
