— Мы говорим о том, чтобы оставить тебя в нашем братстве.
— Наверное, я не подойду вам, — неуверенно сказал Имран.
— Отчего же? — удивился Елеазар.
Имран решил не говорить о скудной пище.
— За меня некому поручиться, — сказал он.
— Это так, но, учитывая твой военный опыт, мы решили, что можем взять тебя без рекомендации, но с одним обязательным условием.
— Интересно?
— Ведь ты мусульманин, не так ли?
Имран кивнул головой.
— А мы христианская община, чтобы стать полноправным членом, ты должен перейти в нашу веру.
— Благодарю за доверие, — уклончиво сказал Имран.
— Ты должен дать обет, что никогда, ни при каких условиях не станешь сообщать людям Кривды наше учение.
— Я умею хранить тайны, но не могу понять, какой смысл в учении, если его не распространять повсюду.
Жрецы переглянулись и один из них, сидевший напротив Имрана сказал:
— Дерзок ты, пришелец.
— Я ему то же самое сказал днем, — в тон произнес Елеазар.
— Я не хочу оскорбить ваше учение, — не унимался Имран, — я хочу понять его смысл. Елеазар говорит, что готовите себя к схватке с сынами тьмы. Надо полагать, что сынами тьмы вы считаете людей не являющихся членами вашего братства. Если светом разуметь ваше учение, то несправедливо сначала лишить людей света, а потом наказывать их за это. Разве я не прав.
Жрецы, внимательно слушавшие Имрана, вновь переглянулись и сидевший напротив, произнес:
— Тьма это нечто большее, чем просто отсутствие света. Но я вижу, что червь сомнения слишком глубоко проник в твое сердце. Боюсь, что от твоего пребывания в общине будет вред нашему делу.
— Что толку сидеть в темных углах и вынашивать планы, — нетерпеливо сказал Имран, — надо действовать.
Недовольное враждебное молчание было ему ответом. Имран поднялся, было, чтобы уйти, но Елеазар вдруг спросил:
— Человек, который принес тебя сюда, сказал, что ты махди, что это махди?
— Махди — это мессия, — не колеблясь, ответил Имран.
— То есть ты мессия? — уточнил Елеазар.
— Да, — поднявшись во весь рост, — произнес Имран.
После этих слов в пещере наступила тревожная тишина.
Через некоторое время один из жрецов молчавших до сих пор, сказал:
— Мессия уже приходил в этот мир, и имя ему было Иисус.
— Да, я слышал об этом, — дерзко сказал Имран, — но у меня другие цели. Иисус спасал человеческие души, я же хочу позаботиться также и о телах.
Сидевший напротив жрец сказал:
— Эти стены еще не слышали подобного богохульства, насилие противно нашей природе, мы не причиним тебе вреда, но ты должен покинуть нас до восхода солнца.
Имран печально улыбнулся и освободил жрецов от своего присутствия.
Крепость, которую захватили восставшие, находилась в гористой, труднодоступной местности, в нее вела лишь одна дорога, долго петлявшая по горному склону. Слева и справа были либо каменистые кручи, либо обрывы. Сама крепость находилась на каменистом плато и с трех сторон была окружена пропастью.
Человек, долго поднимавшийся к крепости, был уже давно замечен охраной, и поэтому его окликнули сразу же, едва он приблизился ко рву, над которым нависал недостижимый подъемный мост.
По обличию человек походил на дервиша, его изможденное лицо и лохмотья не вызвали опасения охранников и они облокотясь на крепостную стену подробно расспросили непрошеного гостя о цели визита.
— Мне надо поговорить с махди, — крикнул им пришелец.
Первое, что пришло в голову Имрана, как только ему доложили о том, что его хочет видеть некий дервиш, это то, что визитер либо лазутчик, либо парламентер. Ибо экспедиционный отряд Муниса, после семи неудачных штурмов, стоял внизу лагерем, перекрыв, путь в долину. В любом случае этого человека стоило выслушать.
Внешность дервиша показалась ему знакомой.
Дервиш, предваряя его вопрос, сказал:
— Если ты меня не узнаешь, я повернусь и пойду обратно, хотя мне и некуда больше идти в этом мире?
— Меджкем? — удивленно сказал Имран.
— Я, мой господин, — уничижено сказал Меджкем, — я рад, что ты узнал меня. И хочу тебе сказать, что всегда подозревал, что дело обстоит вовсе не так как представляет его Убайдаллах. Ведь ты истинный имам времени, не так ли Имран?
— Имран, вспомнивший о своем друге Ахмад Башире, вздрогнул от своего имени, произнесенного вслух, и спросил.
— Как ты здесь оказался? Разве ты не служишь Убайдаллаху?
Меджкем невесело рассмеялся.
— После того, как я упустил вас с этим толстяком, мне была одна дорога, на виселицу. Но в последний момент Убайдаллах почему-то передумал и дал мне хорошего пинка под зад, предупредив, что если я еще раз попадусь ему на глаза, то он лишит меня жизни. Мне пришлось покинуть страну, я потерял все: дом, жен, детей, все было конфисковано в пользу халифа. Вот посмотри, — в круглой комнате, находившейся в круглой сторожевой башне, кроме Имрана было еще три человека, но Меджекем все равно встал, и направился в сторону Имрана, сгибом локтя левой руки ощущая кинжал на поясе, под одеждой. Но Имран поднял руку и сказал:
— Стой, где стоишь, Меджкем.
— Я хотел показать тебе следы пыток, — укоризненно сказал Меджкем.
— Ты бы лучше помалкивал про пытки, — заметил Имран, — иначе я вспомню, что-нибудь неприятное для тебя. Скажи лучше, чего ты хочешь?
— Служить тебе верой и правдой, — порывисто сказал Меджкем.
Имран посмотрел на своих спутников; потом перевел взгляд на Меджкема.
— Скажи лучше, каким образом ты прошел сквозь войсковое оцепление, ведь Мунис взял нас в кольцо.
— Какой спрос с сумасшедшего, — сказал Меджкем и, закатив глаза, затряс головой, довольно похоже, изобразив юродивого. — Я сказал, что пойду уговорю тебя сдаться. Солдаты посмеялись и пропустили меня.
Имран понимающе кивнул, но тут же сказал:
— Я не доверяю тебе сейчас, но раз ты пришел ко мне, то можешь остаться.
Меджкем поклонился и направился к выходу. Имран спросил вслед:
— Ты ничего не слышал о моем товарище?
Меджкем помотал головой.
— Хорошо, иди. Я распоряжусь, чтобы тебе дали еду.
После ухода Меджкема, Имран обратился к юноше сидящему в комнате и не сводившему с него преданных глаз.
— Фарух, иди за этим человеком, скажи, чтобы ему дали, есть, и спать, и не спускай с него глаз.
— А кто этот человек, о Махди, — простодушно спросил юноша, — он, что, знал тебя раньше?
