На каждую пушку приходилось всего по 37 зарядов23 - больше не было ядер. Пороху было достаточно, а главный пороховой склад устроили на восточном склоне Никольской сопки, как раз там, где сейчас стоит часовня-мемориал с братскими могилами.
Все оставшиеся после укомплектования батарей и стрелковых подразделений защитники города (167 человек) были сведены в три мобильных отряда под командованием мичмана Михайлова с 'Авроры', полицейского поручика Губарева и поручика Кошелева. Каждому отряду была поставлена своя особая задача и указан ответственный сектор на местности. Кроме того, на отряд номер три возлагалась задача тушения пожаров в городе. Находящийся на 'Авроре' резерв матросов, гардемаринов и младших офицеров мог быть быстро переформирован в дополнительные отряды для усиления обороны в любом её месте. Таким образом, получилась довольно гибкая и действенная схема - даже при дефиците сил и средств Завойко с Изыльметьевым сумели максимально использовать всё, чем располагали.
Солдаты Сибирского Линейного полка, хотя и были в большинстве своём молодыми необстрелянными рекрутами, но успели маленько обучиться действиям в составе отделений. Арбузов потратил немало времени ещё до прибытия на Камчатку, зная, что именно такая тактика даст выигрыш в условиях гористой и лесистой местности. А чтобы солдатам было не так скучно, он придумал гоняться по лесам за девушками окрестных деревень, превратив учения и тренировки в занимательную игру - приятное с полезным. Прибыв в Петропавловск, солдаты быстро распространили передовой опыт среди будущих защитников города, а что касается ополченцев-камчадалов, то иного способа ведения боевых действий они и не знали24.
План Завойко и Изыльметьева был несложен - прицельным огнём держать неприятеля на дистанции, тщательно сберегая заряды, не допустить высадки десанта. Если же десант всё-таки будет высажен, то вступить в огневой контакт, при необходимости дать штыковой бой. В случае если враг сумеет прорваться в гавань, сжечь 'Аврору' и 'Двину', а всем оставшимся в живых биться до последнего, флага ни при каких условиях не сдавать. Вот и вся стратегия.
Работы по сооружению батарей велись круглосуточно, но закончены так и не были - не хватило времени. В десять утра 29 августа с Дальнего Маяка через Бабушкин Камень передали: 'Вижу в море эскадру из шести судов'.
Не заблудившись в густом тумане, не потеряв ни одного корабля, англо-французская эскадра достигла Петропавловска точно в расчётный срок.
Какое-то время эскадра крейсировала в нескольких милях к зюйд-осту от входа в Авачинскую губу. Расчёт маяка, состоявший из авроровцев, быстро распознал старых знакомых по Кальяо. Потом от группы кораблей отделился пароходо-фрегат 'Virago' и пошёл к Трём Братьям. На его гафеле развевался американский флаг - интересно, что англичане, частенько прибегавшие к этой уловке с целью сбить неприятеля с толку, всегда возмущались, если такой же приём применялся против них самих.
Пушка на Дальнем Маяке молчала: стрелять по флагу державы, с коей не находишься в состоянии войны, у русских не принято. Пароход проследовал мимо Бабушкиного Камня и вошёл в Авачинскую губу. На его палубе не было почти ни души. Он шёл прямо к Сигнальному мысу, постоянно проверяя глубину под собой ручным лотом.
С берега за передвижением 'Virago' внимательно следили, справедливо возмущаясь таким бесстыжим способом маскировки, а более всего осерчал экипаж американского брига 'Noble' вместе со своим шкипером. Затем Завойко приказал послать навстречу ему гребную шлюпку под началом штурманского офицера прапорщика Самохвалова. Едва шлюпка вышла из гавани и обогнула мыс Сигнальный, пароход круто вильнул влево, уклоняясь от встречи с ней, а на его палубу высыпало много людей. Дымя трубой, 'Virago' быстро пошла на выход из бухты. Шлюпка повернула назад в порт.
Из этой рекогносцировки контр-адмирал Прайс (а именно он был на борту парохода) вернулся весьма озадаченный. Дело обстояло несколько не так, как они с Де Пуантом себе представляли. В подзорную трубу он хорошо разглядел и четыре видимые батареи, и 'Аврору' с 'Двиной', ощерившиеся пушками. Прайс не был дилетантом в подавлении сопротивления береговых укреплений и сразу понял, насколько всё это серьёзно - а всему виной их долгие споры с Де Пуантом и ощутимый проигрыш во времени, которое защитники Петропавловска использовали с максимальной пользой для себя. Всё равно надо было что-то делать, и вечером Прайс отправился на флагманский французский фрегат - на совет к Де Пуанту. Эскадра оставалась лежать в дрейфе в Авачинском заливе.
В составе эскадры были: британские - флагманский 52-пушечный фрегат 'President' (кэптен Ричард Барридж), 44-пушечный фрегат 'Pique' (кэптен Фредерик Николсон), 6-пушечный пароходо-фрегат 'Virago' (коммандер Эдуард Маршалл); французские - 60-пушечный фрегат 'La Forte' (сила, мощь -
30 августа эскадра, используя проснувшийся после обеда восточный ветерок, потянулась на вход в бухту. Первой шла 'Virago', за ней под марселями и брамселями - 'L'Obligado', 'President', 'Pique', 'La Forte' и 'L'Eurydice'. Корабли шли в сторону Озерновской косы, поравнявшись с Сигнальным мысом на дальности пушечного выстрела, и далее вдоль Лаперузова перешейка. С батареи номер 3 дали первый выстрел, и сразу попали в 'Virago'; эскадра ответила. Подключились батареи номер 1, 2 и 4, были отмечены попадания и в другие корабли, но эскадра повернула влево и вышла из зоны поражения, встав на якорь по диспозиции. Впоследствии в европейской печати появится и такая версия развития событий: мол, истрёпанная штормами, мирная эскадра союзников случайно заплыла в Авачинскую губу по причине нехватки воды, а эти коварные русские нещадно обстреляли её из всех калибров...
Обмен первыми выстрелами позволил сторонам разглядеть друг друга и прикинуть возможные варианты будущего сражения. Калибры союзников оказались (как и ожидалось) куда крупнее - 86-фунтовые, а бомбы весили явно больше двух пудов. Вреда защитникам города пока не было нанесено никакого, за исключением осколков скалы, поранивших некоторых батарейцев на Сигнальном мысу; тогда-то и растянули над ней старый парус. От корабля к кораблю изредка сновали шлюпки, в остальном рейд Авачинской губы выглядел вполне мирно. В городе также воцарилось спокойствие, обе стороны без излишней суматохи готовились к бою - для военных людей дело привычное. В кают-компаниях кораблей союзной эскадры вечер прошёл за разговорами о предстоящей победе, которую планировалось ознаменовать фейерверком, а на торжественный банкет непременно пригласить сдавшегося русского губернатора. Однако факт первого обстрела уже дал понять, что русские пока сдаваться не собираются. Ну что ж, бой так бой. Тем хуже для защитников города.
Дабы сохранить женщин, детей и стариков, Завойко организовал их эвакуацию за Сероглазку, в устье Авачи, подальше от ядер, пуль и пожаров - у него самого была многодетная семья, так что Юлия Завойко с другими женщинами и детьми наблюдали за ходом сражения издалека. Но некоторые всё же отказались уйти из города, вызвавшись готовить пищу для защитников, перевязывать раненых, таскать воду, а понадобится - и взять в руки оружие, встать к пушкам.
Ранним утром 31 августа, едва сыграли побудку на союзной эскадре, пароход снялся с якоря и, четырежды стрельнув бомбами в сторону батареи номер 4, пошёл на выход из Авачинской губы. Сначала было непонятно - зачем? Чуть позже стало ясно, что адмиралы просто опасаются неожиданного подхода русской эскадры. Запри она узкий выход в океан во время атаки города хотя бы одним-двумя кораблями - и расклад сил изменится моментально. Остаться в чужой бухте на зиму означало верную гибель эскадры. Но
