– А-а... Мишаня, – открыл дверь Костя. – Заходи.
Он был трезв и заспан.
– А я отдохнуть решил, – продолжил главврач. – А то сил никаких уже не осталось...
– Я к тебе с разговором, – прервал его священник.
– Вижу, – равнодушно кивнул Костя. – Но только знаешь что, раз уж ты меня все равно разбудил, давай мы с тобой на базар сходим, а то у меня в доме шаром покати... А по дороге и поговорим.
Отец Василий развел руками, базар так базар; дождался, когда Костя оденется, и вышел вместе с другом на улицу.
– Ты знаешь, что Бачурин с ментами договорился? – сразу начал он.
– Слышал...
– А что он уже первых пацанов из фильтра вытащил, знаешь?
– Ну что сказать? Молодец.
– И ты веришь, что ему удастся остановить разборки?
– Честно говоря, слабо, – покачал головой Костя. – Но пусть попробует мужик. Лучше так, чем никак.
Они вышли за узорчатую металлическую калитку и оказались на пропыленной шанхайской улице.
– Знаешь, Миша, – продолжил Костя. – Бачурин, как я понял, не дурак, и, если он даже и не остановит уличное насилие, в свою пользу он это дело так и так повернет.
– Вопрос, как? – согласился отец Василий. – Что ему надо? Зачем такая инициативность? С чего бы?
– А тебе не все равно? – устало усмехнулся Костя. – Понимаешь, Миша, я так вижу, у нас в городе совсем другие игры пошли. И ни ты, ни я ничего здесь не поделаем.
Священник вздохнул, это он и сам видел. Но он хотел понимать, что происходит, а не прятать голову в песок, как это только что попытался сделать главврач.
– Я уже когда начал пропуск на фильтр выбивать, понял, что здесь совсем иные силы задействованы, – тихо произнес Костя. – Не местные, понимаешь ли, совсем не местные... Все это кому-то наверху очень нужно. Ты хоть представляешь, КТО может подобное подразделение своей властью прислать?
Священник отрицательно мотнул головой. Он не знал.
– И я не представляю. Но думаю, не ниже областного уровня.
Так, переговариваясь, возражая и соглашаясь, друзья помаленьку дошли до шанхайского базарчика, и Костя принялся выбирать зелень, мясо и что-нибудь на десерт. Главврач окончательно проснулся, расходился и начал излагать свою путаную и не слишком патриотичную теорию о менталитете российской власти.
– Знаешь, Мишаня, – деловито перебирая куски парной свинины, щурил он глаза. – Российский политик подобен кукушонку: пока он еще не вылупился из яйца и лежит себе в народном гнезде, то и не отличишь от остальных, и цвет, и крап вроде как народный... Но не приведи господь, он вылупится и наберет силу – пиши пропало! Все пропитание, все блага – только ему. А почему? А потому что и кричит громче остальных, особенно о том, как его обидели, и размером как бы покрупнее, трудно, знаешь ли, не заметить сей вопль... Черт!
Костя охлопал себя по карманам.
– Кошелек пропал...
– Ты все проверил? – встревожился священник. – Может, на прилавке оставил?
– Да какой там прилавок? Вот только что в карман сунул!
Отец Василий огляделся по сторонам и вдруг увидел, как стоявший неподалеку мальчонка лет восьми подбежал к парню постарше и что-то ему шепнул. Старший кивнул и махнул рукой кому-то отсюда невидимому.
«Вот, блин! – ругнулся отец Василий. – Этого нам еще не хватало!»
Своих базарных воров в Усть-Кудеяре никогда не было. Потому что примечали их мгновенно, отлавливали быстро и учили жестоко. Поэтому в каждый базарный день на рынке промышляли вытесненные из областного центра не слишком удачливые «дома» гастролеры. Некоторых и здесь ловили и достаточно быстро сажали. Однако большая часть уезжала домой с достаточным уловом, чтобы приехать еще раз недельки через две-три, так, чтобы их лица не примелькались. Но дети в таком участвовали в первый раз!
– Ай-я-яй! – сокрушался Костя. – Как же так?!
Отец Василий насупился, дернул врача за рукав и кивнул на пацанов. Костя тоже озадаченно уставился на отроков. По тому, как время от времени они кидали в сторону Кости вороватые взгляды, было ясно – отношение к краже они имеют. Но вели себя при этом пацаны крайне странно: не пытались ни бежать, ни строить из себя посторонних лиц. Где-то отец Василий об этом читал. Дети воруют, потом передают взрослым, и ищи-свищи ветра в поле... не докажешь ни хрена. А если и докажешь, то не посадишь.
Вокруг пошло какое-то движение. Священник неодобрительно огляделся и увидел, что они буквально окружены озабоченно шныряющими подростками. Вот один тронул за рукав зрелого, солидного мужчину, пробующего творог, и тогда остальные, стаей разъяренных воробьев, окружили мужика со всех сторон.
Священник аж закипел, столь бесстыдным и не по возрасту наглым было их поведение. Но то, что произошло дальше, совершенно выбило его из колеи.
К удерживаемому на месте мужику подошли парни еще постарше, лет, пожалуй, шестнадцати, нагло обшарили мужчине карманы, не обращая внимания на протесты, вытащили портмоне и, преодолев отделяющее их от Кости расстояние, сунули кошелек врачу.
– Ваш?
– Мой, – кивнул Костя.
– Держите.
Парни вернулись к вору, не слишком умело, но уверенно закрутили ему руки за спину и потащили прочь.
– Не понял, – хмыкнул Костя. – Это что за Тимур и его команда?
– Чего-то я тоже не въезжаю, – пожал плечами отец Василий. – Давай посмотрим...
Они медленно отправились вслед за пацанами, но, вопреки ожиданиям, вора не потащили в милицию, а выволокли за базарное ограждение, прижали к вагончику и стали бить.
Первыми начали те, что повзрослее. Мужика мигом и очень грамотно сбили с ног, нанесли ногами несколько ударов по голове, а потом подключилась и мелочевка.
– Ровнее носок держи, Сергуня, – вдумчиво комментировали происходящее отошедшие в сторонку старшие. – В висок не надо! Не в висок, тебе сказали! Переверните его... так, молодцы. Теперь по почкам. Не торопитесь, все успеете... Поп и врач стояли, как превратившиеся в соляные столбы жены библейского Лота. Но священник преодолел шок первым.
– Эй, пацаны! – заорал он и кинулся вперед. – Вы что делаете?!
– Да мы уже закончили, батюшка, – успокоительно поднял руку вверх один из старших. – Так, щеглы! Хорош! Хорош, я сказал! Не увлекаться!
Мелочовка нехотя отвалила от неподвижного объекта своей неординарной забавы.
– Всем по местам! – скомандовал старший. – Быстро-быстро!
Отец Василий подошел к вору, перевернул на спину и приподнял. В глазах крупного, зрелого мужика застыли ужас и недоумение.
– Живой? – спросил его священник, хотя и так уже видел: все в порядке.
– Иди, и впредь не воруй, – внятно произнес из-за его спины парень. – Ты все понял?
Мужик судорожно затряс головой в смысле: «Да! Да! Я все понял! Больше не буду!»
Отец Василий разогнулся, хотел спросить парней, что это за беспредел, но те уже шли прочь, весело переговариваясь и обсуждая самые удачные удары.
– Твою мать! – выдохнул священник и повернулся к Косте. – Ты что-нибудь понял?
– Ни хрена, Мишаня! – затряс головой главврач районной больницы. – Ни хрена...
Они просидели за чаем и покупным печеньем часа два, но разошлись неудовлетворенные. Оба понимали неординарность происшедшего сегодня, но ни одной внятной трактовки ни один из них так и не предложил.
