Другая – гримерша. Та огромной кистью пудрила все, что возможно, подводила брови, оживляла губы.
Третья – редактор. Она трясла сценарием и пыталась втолковать, что спросит ведущий, на какой минуте подадут рекламный чай и надо ли его хвалить.
Сегодня Пугин знал, что говорить… Он скажет о чиновнике, для которого основная радость – народное благо! И жить слуга народа должен не лучше, чем его хозяин… Вот он, Пугин, вчера скромно отметил юбилей жены и отправил ее в деревню Дюкино, что под Можайском. Проверяйте!.. Мы, как и вы – на Канары нам зарплаты не хватает.
Хорошая родина у жены – деревня Дюкино… Народу должно понравиться! Это недальновидные олигархи обитают в Завидово. А мы с трудящимися, мы в Дюкино… Почти в Гадюкино!
23
Очевидно для контраста с тюрьмой Багрова надела очень светлое платье. Почти белое, но с мелкими бежевыми узорами на манер турецких огурцов… И покрой был странный. Старинный! Из времен фильма про «Кавказскую пленницу». Это, когда все свободно, когда можно раскрутиться, и юбка диском будет держаться на уровне пояса. Тогда это называли солнце-клеш.
Так вот, в огромном подвале смрад и грязь, на горе старых одеял лежат два трупика – и тут вбегает она. Вся в белом!
Они так и договаривались, что без ее команды окровавленные тела не встают… Ирина пришла, артисты вскочили, и всем стало весело.
– Я наблюдала, ребята. Вы очень хорошо играли, очень натурально… Я даже испугалась, что в автомат настоящие патроны положили.
– Хорошая шутка… А когда будут известны результаты кинопроб?
– Считайте, что вы оба уже утверждены. Съемки начнутся зимой. Но для вас есть важное условие – молчать об этих ролях. Чуть протрепались, и сразу замена… Будет обидно – игра стоит свеч!
– Поняли, Ирина Романовна! Будем молчать, как золотые рыбки… Но нам бы еще сценарий почитать. Углубиться бы в психологию героев, нащупать их жизненное кредо.
– Вы, ребята, из какого театра?
– Из Академического Малого.
– Тогда понятно… Будет вам сценарий, но позже. А психология у ваших героев простая – они надзиратели, злые парни. Ох, не люблю я нехороших людей!
– И еще вопрос, Ирина Романовна. Обычно на кинопробах хлопушка, оператор, камера. Где это все?
– Вот камер здесь полно! Наверху их много – по сорок штук на этаже. Есть даже пустые. Выбирайте и садитесь… Шутка! Сейчас капитан из оперчасти проводит вас на выход. Только переоденьтесь – у вас вся грудь в вишневом соке…
Когда артистов увели, Багрова стала серьезной. Она пошла в дальний угол подвала и наклонилась над открытым люком… Ей показалось, что по глухим кирпичным каналам до нее доносится звук автоматной пальбы и лязг пуль… Откуда это? Звуковые галлюцинации! У Муромцева есть полная схема подземелий с указанием точки, где в глухом дворе они должны выползти на поверхность. Там в развалинах заготовлен пакет с одеждой, едой и деньгами… Жаль только, что Паше не дали фонарика. В этих каналах может быть темновато – трудно будет читать схему…
А под землей был полный мрак! Муромцев шел на ощупь. Без всякой схемы! На одной интуиции и на честном слове – как когда-то ночью по тайге… Трубочист плелся сзади. Паша все время слышал, как он плюхает ногами по грязной жиже.
Через час уперлись в тупик. Люк наверху был, но очень не хотелось подниматься на свет и опять попадать под пули… Бригадир полез первым.
Приподняв крышку, он увидел ноги – не армейские сапоги, а нормальные скособоченные туфли и грязные кроссовки. А еще пахнуло чем-то очень родным и знакомым – пивом, копченым лещом и собачей площадкой…
Можно было не сомневаться, что люк выходил на задворки пивного ларька. А это значит, что можно спокойно выходить – здесь свои люди! Паша сдвинул крышку и вылез… Пивная палатка стояла в десяти метрах. За ней три высоких столика, вкопанных в землю и старые деревянные ящики с газетками вместо скатерти… Двадцать первый век на дворе, а здесь, как в послевоенной Москве, будто Глеб Жеглов и Володя Шарапов за пивком заглянули сюда…
На столах не было тяжелых кружек с пенной шапкой, а лишь бутылочки и пластиковые стаканчики. Но вобла была такая же, как и раньше! И так же по округе валялись рыбьи головы!
У столов было пятеро постояльцев, а еще трое сидели на ящиках. И никто из пьющих пиво не заметил двух мужиков, появившихся, как из-под земли… Нет, некоторые заметили, но, обладая врожденным чувством такта – не прореагировали. Незачем лезть в чужую жизнь!
Первое, что почувствовал Муромцев, это чувство жажды. Денег не было, но выпить хотелось… Он подошел к столикам и очень жалобным голосом произнес:
– Мужики, угостите пивком… Мы сейчас на мели, а в глотке совсем пересохло и трубы горят.
– А вы откуда?
– Оттуда… Больно мрачное место. Никому не пожелаешь.
– Понятно… Но оттуда редко бегут. Вы – везунчики… Держи, братан!
Паша взял протянутую бутылку и удивился. Она была почти полная. А несколько пар глаз смотрели с добротой и состраданием… Вот, замечательный у нас народ! Если кого жалеет, то от души…
Совсем близко был отстойник железной дороги. Десятки составов спокойно стояли и ждали своего часа. Здесь были и холодильники с заграничным мясом, и пустые пассажирские вагоны, и красные грузовые со всякой всячиной.
Они выбрали вагон с песком – не так удобно, но надежно. Можно закопаться по макушку и тихо отдыхать.
Им повезло! Их состав начал двигаться, увозя подальше от тюряги… Они ехали всего час! И не подальше от Москвы, а где-то внутри ее, где-то по тихим окружным дорогам.
В очередном тупике состав крепко встал. Дальше лежать в песке не было никакого смысла. Беглецы сползли вниз и короткими перебежками рванули к желтому особняку без окон… Возможно, что этот дом готовили к капитальному ремонту, но забыли об этом. Или финансирование закончилось. Или деньги разворовали.
Короче, за забором не было ни сторожа, ни вообще никого! А особняк в три этажа имел двери без замков, лестницы и остатки мебели, включая бывший кожаный диван.
Паша отряхнул остатки песка и сел между двух пружин. Трубочист подтащил массивное кресло с облезлой спинкой и разместился напротив.
– Что будем делать, Бригадир?
– Будем думать… Я так считаю, Гриша, что нам домой появляться нельзя.
– Нет, Паша! Там нас ждут и моментально заметут… А меня еще ищут те, которые чуть не отравили.
– Кто это, Гриша? Ты хоть догадываешься?
– В общих чертах… Вещь, которую я взял на последнем деле, я за хорошие бабки сбросил посреднику. Он не мог меня заказать – кишка тонка! А его хозяин мог, но я его не знаю.
– А посредника знаешь?
– В общих чертах… Звать его Олег Петрович, а живет он в коттедже на Киевском шоссе. Адреса не помню, но найти могу.
– Давай-ка, Трубочист, тряхнем посредника. Пусть твой вещий Олег поведает нам о хозяине. А когда выйдем на главного, то прижмем его, выпотрошим и с бабками поедем в Молдавию.
– А почему туда?
– Там тепло и вина залейся. Опять же далеко – никто не найдет.
При воспоминании о Молдавии стало скучно и голодно. Захотелось помыться, надеть белую рубаху и сесть в горнице за стол, где жареный баран, пироги с сыром, разноцветный перец и запотевший кувшин с терпким красным вином.
