На последних метрах они передвигались короткими перебежками, прячась за кустами… Совсем неожиданно в кустах возникла «Нива» Малько, костер на полянке и сам полковник, стоявший спиной и наблюдавший за котелком с похлебкой.
На всякий случай Кузькин не стал прятать пистолет. Он подошел на три метра и окликнул Малько.
– Далеко забрались, Павел Иванович…
– Нашли-таки!.. Никуда от вас не спрятаться… Не зря говорят, что в Москве лучшие сыщики.
– Да, мы такие… Угостили бы супом, полковник. Аромат от него обалденный!
– Садитесь. На троих хватит… Думал на вечер оставить, но вы же меня в Шадринск повезете?
– Зачем так мрачно – «Повезете»… Нет! Мы просто поедем вместе. Но сначала поговорим…
Говорить они начали после обеда, когда Евгения ушла к ручью мыть посуду… У Малько не пропал страх перед «Мстителем», и возвращаться в город он не хотел. Полковник, как в американских фильмах, предложил сделку. Он готов сотрудничать со следствием, но…
– Ты пойми меня правильно, Кузькин. Нельзя мне возвращаться в Шадринск. На меня идет охота с двух сторон. И «Мститель» – это, скорее всего, сын Асадова. И настоящий убийца двадцатилетней давности. Он совсем не маньяк. И он не один…
– Кто это?
– Вот ты сначала спрячь меня, Кузькин… Если я успокоюсь и поверю в свою безопасность, то выдам тебе и убийцу Бакуниной, и того старого маньяка… Он сейчас в городе.
За последнюю неделю Рихард второй раз приезжал в Москву. Первый приезд был связан с убийством землячки Аллы Бакуниной. А сейчас он искал некую Тамару Водкину – свидетельницу по делу о «шадринском маньяке»… Если не соврал адвокат Парнас, то Тамара видела маньяка и запомнила его.
Очевидно, что фамилия дается человеку не просто так… Рихард Зоркий нашел ее на рабочем месте. Водкина была хозяйкой магазина, торгующего спиртными напитками… Ей было всего тридцать пять, или чуть больше. А значит, что во времена маньяка она была ровесницей тех несчастных девочек – жертв убийцы.
С самого начала разговор не клеился. Тамара отрицала почти все – даже то, что она жила когда-то в Шадринске. Но профессия журналиста очень похожа на ремесло оперативника, вербующего свою агентуру. Надо внушить объекту полное доверие. Надо создать атмосферу, чтоб человек сам захотел завербоваться…
Рихарду удалось очень многое, но не всё…
Тамара созналась, что видела маньяка, и даже не одного.
– Их было трое. Они меня поймали, и я сразу впала в транс – не сопротивлялась, а хихикала, как дурочка… И даже очень правильно делала. Начала бы кричать – они бы меня прибили. А так, они сделали свое дело, расслабились, а я раз – и убежала в темноту…
– Вы узнали кого-нибудь? Это не Асадов?
– Конечно не он!.. Я только одного из тех ребят узнала. И опять мне повезло. Его отец в московский институт меня определил, квартиру сделал… Потом вот с работой помог.
– Так кто это?
– Хитрый ты, Рихард! Так я тебе и сказала!.. Мне человек добро сделал, а я его предать должна?.. Вот тебе кто про меня сказал?
– А я, Тамара, не скрываю. Мене дал твой адрес адвокат Парнас.
– Вот и иди к своему Парнасу!
Больше Водкина ничего не сказала. К ней в кабинет пришли люди, и она отвлеклась, ругая поставщиков своей продукции, потребителей и всех остальных, которые непьющие…
Уже поздно вечером, лежа в кровати, Тамара набрала телефонный номер с кодом города Шадринска.
– Николай Петрович, ко мне приходил журналист Зоркий из «Народного дела». Он все выспрашивал о вашем сыне… Нет, не конкретно о Феликсе, а вообще о том известном вам эпизоде. Но я ничего ему не сказала. Молчала, как партизанка… А Зоркий прокололся! Он сказал, что мой адрес ему дал адвокат Парнас…
Мэр Шадринска – Фирсов уже двадцать лет жил с этой бедой… Когда весь город гудел известиями о маньяке, Николай Петрович знал имена преступников. Следователь Малько сразу вышел на след этих отморозков. Трое молодых шалопаев, у которых играли гормоны, и которые считали, что им все позволено… Двоих вполне можно было посадить или даже подвести под «вышку». Но третьим в этой компании был Феликс Фирсов… Это сын! Его надо было спасти в любом случае!
За двадцать лет рана зажила, и мэра не мучили кошмары или угрызения… Но после убийства Бакуниной появилась тревога. А когда застрелили Котенкова – мудрый Николай Фирсов понял, что какой-то Монтекристо начал охоту.
Странно, но мэр не испугался такого поворота событий, а даже обрадовался. Последние годы Фирсов постоянно чувствовал приближающуюся старость. Вся жизнь шла по укатанной колее. Всё вокруг было тихим и пресным. Не хватало драйва! Хотелось остроты и живинки…
После звонка Тамары пришлось срочно вызвать сына вместе с теми двумя… Мэр знал о них всё, помогал пробиваться наверх, но старался не встречаться. Вот и сейчас он дал команду охране:
– Скоро приедет Феликс. А с ним, возможно, Долидзе и Грязнов… Сына сразу пропустите, а эти двое пусть подождут. Я приму их позже. Или потом…
Николай Фирсов был прагматиком. Зачем тратить нервы, если это не ведет к полезному результату?.. Серьезный разговор с сыном у него был, но давно – двадцать лет назад. А потом они не говорили об этом эпизоде. Ни слова о его разгульной жизни, ни слова об убитых девушках, ни слова о загубленной семье Асадовых…
Но теперь уже нельзя было молчать! Теперь надо защищаться… Мэр подошел к окну и долго смотрел на площадку перед входом.
Три машины подкатили к зданию мэрии и четко развернулись, как на параде. Первым ехал Феликс. За ним Гурген Долидзе – владелец трех ресторанов в городе. А замыкал колонну Илья Грязнов – хозяин местного пивного заводика… Если смотреть из окна второго этажа, то все трое выглядели очень представительно. Три бизнесмена приехали решать свои вопросы с руководством города…
Николай Петрович резким движением задернул штору, отошел от окна, сел в свое шикарное кресло и стал ждать…
Сын вошел тихо. По телефонному разговору он понял, что назревает скандал. А еще было странным то, что отец пригласил Илью с Гургеном. До сих пор он делал вид, что их не существует…
Конечно, Феликс Фирсов за эти годы немного остепенился. Появилась семья, подросли дети, и бизнес оказался увлекательной игрой. Но в глазах его сохранялось напряжение – злость на всех и зависть ко всем… Мэр общался с сыном регулярно, но не часто. Эти встречи не приносили ему радости.
– Ну что, сын – доигрался?.. Двадцать лет я контролировал процесс, и вдруг, как прорвало!
– Ты имеешь ввиду убийство этой журналистки? И этого, который судья?
– Да, погибли Бакунина и Котенков!.. Только мог бы запомнить их фамилии. В свое время эти люди спасли тебя!
– Как это?
– А вот так, сынок!.. Это Алла придумала свалить все на Асадова. И с уликами она помогла. А Котенков осудил невиновного… Но сейчас не о них речь! Позвонила Тамара – свидетельница, которую вы втроем… Ну, та, которую я тогда купил. Так вот она сказала, что тобой стал интересоваться наш журналист Рихард Зоркий.
– Знаю такого! Хороший парень.
– Дурак ты, Феликс!.. Я знаю, что часть информации о вас Рихарду дал адвокат Парнас. Он первый в очереди… Но я думаю, что мог проговориться и Савушкин. Прокурор – большой трус и слишком честный для такого дела. Он каждый год ноет, что, мол, совесть его замучила, и всякое такое… Савушкин звонил мне утром. Он в домике на Круглом озере. В том, который поближе к раскопкам.
– И что же ты будешь делать?
– Это не я буду делать! Это вы должны постараться… Пошалили детки двадцать лет назад – теперь
