когда он думал. И без того маленькие его глаза сощурились в узенькие щелочки. Из приоткрытого рта парня с толстыми вывороченными губами потянулась на грудь ниточка слюны, но он этого не замечал.
– Тут все думают, что я дурак, – неожиданно сообщил он, – а я не дурак.
Теперь Саша обратила внимание на ту манеру, с которой разговаривал парень. Он растягивал каждое слово и часто делал паузы, во время которых морщился, двигал бровями и часто моргал короткими бесцветными ресницами. Рта он не закрывал, как успела заметить Саша, вообще никогда – он со свистом дышал через рот и никогда не вытирал постоянно тянущуюся с нижней губы слюну. Выгоревшая на солнце его майка на груди была заскорузлой от засохшей слюны.
– Все мне говорят, что дурак, – снова заговорил он, – а в милиции мне не разрешают сдавать на права. А я тоже хочу сдать на права, купить грузовик и ездить на нем везде, как все...
Саша начинала понимать.
– Как тебя зовут? – спросила она.
– Федя, – ответил он, – даун.
Последнее слово он произнес так, будто оно было его фамилией. Очевидно, он часто слышал это слово в свой адрес и идентифицировал его по-своему.
– Так что же вы мне хотели сказать? – снова спросила Саша.
Федя-даун с минуту еще молчал, собирая скудные мысли. Слюна, поблескивая на солнце, засыхала у него на майке.
– Про твою подругу хотел сказать, – вспомнил он, – которая потерялась...
И снова замолчал.
– Ну-ну, – подбодрила его Саша, – дальше, дальше!..
– Она тут была, – проговорил Федя-даун, теребя в грязных руках тряпочку, – она была тут, только не сегодня, а потом... Как это...
– Вчера? – подсказала Саша.
– Да, вчера, – закивал он, – она приезжала на такой большой машине...
– На джипе?
Федя-даун снова кивнул.
– У меня тоже будет джип, – доверительно поделился он, – когда я сдам на права, у меня будет джип...
Очевидно, эта мысль захватила его, он снова замолчал, несколько раз яростно шмыгнул носом и, шумно задышав, опустил глаза и принялся терзать цепкими пальцами с нестрижеными ногтями свою тряпочку.
– Она приехала на джипе, – напомнила ему Саша, – и что же было дальше?
Федя-даун задвигал бровями и запыхтел.
– Потом она зашла в кафе и ела там, – сказал он, – а потом уехала...
– Куда? – почти закричала Саша. – Куда она уехала на джипе?!
Федя-даун подумал и, обернувшись, махнул рукой в ту сторону, откуда каждое утро вставало солнце.
– Туда... И не на джипе.
– В город?
– Да не-е... Не понимаешь, что ли?! Туда! – он снова махнул рукой, начиная уже раздражаться из-за Сашиной непонятливости.
– Ты говоришь, она не на джипе уехала? – проговорила Саша. – То есть не с тем, с кем приехала?
– Нет, – помотал головой Федя-даун, отчего сальные косицы его волос взметнулись, словно туча сортирных мух.
– А с кем?
– С мужиками.
– С какими?
– Я это... Не знаю. Она на грузовике уехала.
– На каком грузовике?
– На большо-ом! – Федя растопырил руки, показывая, как будто хотел обнять Сашу.
Она непроизвольно отступила на шаг. Федя-даун внезапно внимательно посмотрел на нее.
– Ничего тебе не буду больше рассказывать, – заявил он.
Саша оглянулась. В дверях стоял бармен-буфетчик и, прищурившись, наблюдал за ними. Саша не была уверена, мог ли он слышать их разговор – они довольно далеко стояли, – но на всякий случай заговорила потише:
– Это он вам запрещает говорить? – спросила она, едва заметно кивая на бармена.
Федя-даун не успел ответить.
– Федька!! – закричал бармен-буфетчик. – Опять к посетителям пристаешь? А ну пошел в подсобку, там хлеб надо разгрузить!
– Это не он, – сказал Федя-даун.
– Вы не слушайте его! – кричал бармен. – Он же дурак! Он недоразвитый – даун!
Саше показалось, что голос бармена встревожен. Он же сказал ей, что Эльвиры Максимовны тут не было. Вряд ли он мог ее не заметить. Насколько она уже поняла, посетители в кафе были постоянные – водители-дальнобойщики, проезжающие по этой трассе, так что появление нового человека непременно вызовет хоть какой-то интерес.
– Твоя подруга уехала на грузовике с мужиками, – так же растягивая слова, говорил Федя-даун, – вон туда уехала. А приехала на джипе вчера утром... Больше я тебе ничего не буду рассказывать...
– Послушайте, – снова оглянувшись на бармена, быстро проговорила Саша, – вы мне должны помочь. Вы должны пойти со мной в милицию и там все рассказать. То, что вы мне сейчас говорили...
– Нет, – неожиданно самодовольно сказал Федя-даун, – ты такая же глупая, как я. И еще глупее. Ты что – ничего не поняла? Милиция тоже...
Он не стал договаривать. Бармен-буфетчик, переваливаясь с ноги на ногу, быстро шел к ним, неся впереди свое брюхо, как большого ребенка.
Пораженная словами, Саша молчала.
– Я тебе, наверное, еще скажу что-то... – успел пробурчать Федя-даун, – в подсобке. Ты понимаешь?
– Да, – сказала Саша, хотя ничего не понимала.
Федя-даун отвернулся от нее, согнулся пополам и принялся тереть грязной тряпкой капот спортивной машины Эльвиры Максимовны.
– О чем это вы беседовали? – Бармен-буфетчик от быстрой ходьбы запыхался, матрасное его пузо колыхалось.
Он, подозрительно сощурясь, переводил взгляд с Феди на Сашу и обратно.
Федя-даун молчал, с сопением терзая тряпкой машину.
– Да так, – выговорила Саша, стараясь смотреть в сторону, – он спрашивал у меня, сколько стоит такая машина. Он говорил, что купит себе такую, когда права получит.
– А-а... – лицо бармена-буфетчика разгладилось и посветлело, – вечная песня. Он со всеми об этом говорит. А права ему никогда не дадут. Он же этот... умственно неполноценный... Из-за угла пыльным мешком контузило. Он с детства такой. Одно слово – дурак. Вбил себе в тупую башку, что обязательно станет шофером и купит себе бо-ольшую машину. А самого из школы еще в пятом классе выгнали, за то что в женском туалете девочек подкарауливал...
Федя-даун засопел громче. Бармен засмеялся.
– И писать он до сих пор не умеет. Читает кое-как, а писать не может совсем, – сообщил он еще и, подскочив к Феде, пнул его коленом под зад. – А ну пошел в подсобку, кому говорят!!
Федя, прекратив сопеть, отошел в сторону, потирая своей тряпкой ушибленное место.
– Я там тебе блинцы поджарил, – обратился бармен к Саше, – пойдем, попробуешь. Между прочим, мой фирменный рецепт.
– Да, – сказала Саша.
Слова Феди-дауна до сих пор клокотали у нее в голове. Она никак не могла собрать их воедино, чтобы составить ясную картину.
