– И не продолжай даже! На твоих губах еще астральное молоко не обсохло, чтобы без великого и ужасного экстрасенса Андрюши совать шею в ментальную петлю. Ты без меня даже дверь астрального лифта не откроешь. Так что времени тебе даю до вечера. Не торопясь, взвесь все 'за' и 'против', а часиков в десять я тебе перезвоню. Вот тогда и решим окончательно. О’кей?
– Угу, – закивал головой я, даже не сообразив, что до передачи изображения в нашей стране еще как минимум лет тридцать, – Буду ждать звонка. Удачи.
– И тебе, – бросил Андрей, и задумчиво добавил, – Сегодня она Игорю Семенову очень даже понадобится.
Не прошло десяти минут после нашего разговора, как телефон зазвонил опять.
– Игорь Владимирович, доброе утро. Вы ничего не хотите мне сообщить? Насчет вашей вернувшейся памяти?
Па-ба-ба-бам! Как же я мог забыть, что мой телефон скоре всего прослушивается! Впрочем, не удивительно, по сравнению с тем, что из памяти совсем недавно выпала моя жизнь, это сущие пустяки.
– Если вы прослушивали наш разговор, то прекрасно поняли, что интересующую вас информацию, мне вспомнить не удалось. Пока. Но возможно очень скоро…
– И чем скорее тем лучше, уважаемый Игорь Владимирович. Не то, чтобы ваш сын причинял мне излишние хлопоты, но, думаю, вам самому не терпится забрать его домой. Так что вы уж постарайтесь… Только не вздумайте вести двойную игру, неблагодарное это занятие. Обычно, когда такое всплывает, конкурирующие стороны договариваются и совместно наказывают незадачливого игрока. Или членов его семьи. Надеюсь, вы меня поняли.
– Вполне, – я очень старался, чтобы голос мой звучал ровно, – Двойной игры не будет.
– Что ж, хочется верить, господин Семенов. Хочется верить…
Когда сердце перестало колотиться как бешенное и принялось отстукивать ритм гудков, я бросил трубку и стремглав вылетел из квартиры. Не хватало еще, чтобы другая сторона сейчас позвонила. Чаша моего терпения была полна до краев, так что я вполне мог наговорить такого… Нет-нет-нет, будем предельно вежливыми и покладистыми. Не играть в двойную игру? Да, с нашим удовольствием. Я с вами, господа, не в двойную – в четверную сыграю. Дайте только код к сейфу с нужными воспоминаниями подобрать. Кстати, о сейфе. Несмотря на то, что Андрей обрисовал далеко не радужные перспективы нашего будущего в случае неудачи при его взломе, мне почему-то верилось, что все будет хорошо. Видимо, сказывался переход к позитивному мышлению. Но уверенность уверенностью, а попытаться разгадать шифр – моя прямая обязанность. Что там у нас связано с цифрой '12'?
Воскресный город летом – вымерший город. Обычная толчея сменяется праздным шатанием одуревших от жары жителей, в редком потоке которых слежку можно засечь «на раз». Если ты профессионал, разумеется. Но так как профессионалом я не был, то и слежки за собой не замечал, хотя находился в полной уверенности, что таковая имеется в наличии. Еще бы не имелась, я всей спиной ощущал на себе пристальный взгляд, но, сколько не вертел головой, сколько не пристраивался к витринам, вглядываясь в отраженную улицу, ничего подозрительного так и не заметил. Ну и флаг им в руки со всеми вытекающими последствиями. У меня задача поважней – отыскать ключ к шифру. 12 часов, 12 месяцев, 12 знаков зодиака, 12… чего еще..?
Я так погрузился в логические построения, что не заметил, как в который уж раз упрямые ноги притащили меня на привокзальную площадь. Это потихоньку начинало раздражать. Что я других мест в городе не знаю? Нет, чтобы в парк сходить, или в сквер возле нашего 'Макдоналдса'… К тому же народу здесь сегодня сновало необъяснимо много. С чего бы?
– Это куда же страна катится?! – горестно вопрошала пожилая дама, укрытая от солнца огромной соломенной шляпой, – Четвертую электричку отменяют! У меня же все помидоры 'тимуровцы' уберут, если я сегодня до дачи не доберусь!
– Говорят 'телефонный террорист' позвонил и сказал, что где-то пути заминированы, – оживленно затараторила ее соседка, обрадованная возможностью выдать 'на гора' свежие новости, – три часа уже с собаками ищут…
– Да, недавно ведь объявляли, что скоро начнут снова электрички пускать, – поддержал разговор пожилой мужчина с военной выправкой и двумя тяжеленными сумками, – Ничего там не нашли. Я бы этим пацанам за подобные шутки уши пообрывал…
Н-да, с необычным наплывом пассажиров все ясно. Не ясно только, какого черта я сюда приперся? Откуда эта странная любовь к железнодорожным коммуникациям? Попахивает психическими отклонениями. Хорошо, хоть голых девиц пока не вижу. Или, как выразился бы экстрасенс Андрюша, 'не ясновижу'. Ну, раз уж я все равно здесь, попробую хоть цыганку Анжелу отыскать; кажется, мне взбрело в голову вручить ей за правдивое гадание сто долларовую банкноту. И только я собрался ринуться в толпу, медленно потянувшуюся к перрону, как вдруг увидел легкую на помине Анжелу, которая с озабоченным видом гнала перед собой небольшую стайку молодых цыганок. 'На промысел выводит', – подумал я и сразу понял, что ошибся: бригада гадалок, напротив, покидала доходное привокзальное место. Странно. Чего это они бизнес свернули в такую рань? Или наша доблестная милиция решила объявить месячник борьбы с шарлатанством и использованием элементов гипноза в корыстных целях?
– Анжела, – громко окликнул я цыганку, – подожди!
Она заметила меня и, что-то приказав своим подопечным, быстрым шагом отделилась от их живописной группы.
– Ай, молодой чэловек, – укоризненно покачала головой гадалка, – Зачэм опять пришел?
– Вот, – почему-то смутился я, протянув ей деньги, – ты мне очень помогла. А я не привык оставаться в долгу…
Анжела повертела в руках мою сотню, прислушиваясь к шелесту купюры, посмотрела на свет, зачем-то поплевала на нее и, удовлетворенно кивнув, спрятала, да так быстро, что я даже не успел разглядеть куда именно.
– Хороший ты клиент, щедрый. Долги помнишь… Только все же переплатил. Ничэго особенного Анжэла тебе не сказала…
– Только не говори, что хочешь мне сдачу дать, – улыбнулся я, – все равно не поверю.
– Сдачу… – задумчиво протянула она, – А сдача моя такая: уходи отсюда. Разве ты не чувствуешь, чем здесь пахнет?
– Чем?
– Кладбищем. Землею могильной. Слышишь? Это вороны кричат, матери плачут…
Тут Анжела закатила глаза и понесла уже полную околесицу, причем по-цыгански. Потом, опомнившись, пристально взглянула на меня и, вновь перейдя на русский, добавила:
– Ты ведь тоже должен это чувствовать! Как я. Вот! – выкрикнула она и быстро ухватила меня за руку.
Ледяной ладонью погладили меня по затылку. Что-то неуловимое сгустилось вокруг, может быть, и вправду запах, а может – что-то иное, неподвластное сознанию, гнетущее и пугающее. Анжела уже выпустила мою руку и быстро засеменила прочь, подгоняя гортанными выкриками притихших цыганочек, а я все стоял, пытаясь проанализировать накатившие ощущения. Может быть, Андрей прав и во мне действительно просыпается что-то эдакое, но все это так тонко, так эфемерно… Последовать доброму совету и уйти или попытаться предупредить об опасности? Господи, да меня не то, что на смех поднимут, на 'Скорой' увезут и выделят персональную комнату без окон, но с мягкими стенами. Я ведь и сам совершенно не представляю от чего нужно предостерегать набивающихся в долгожданную электричку добропорядочных граждан.
Примерно такими мыслями была занята моя сбитая с толку голова, когда проклятые ноги, втравившие меня в эту историю, понесли мое тело вдоль перрона туда, где, по их мнению, ему следовало находиться. Я добрался почти до середины состава, и тут взгляд мой уперся в ничем не примечательного мужчину, терпеливо ожидающего посадки в хвосте галдящей очереди дачников, штурмующих вагон с энергией и сноровкой спецназа. Не знаю, чем именно он привлек мое внимание: своим поразительным спокойствием, наглухо застегнутой курткой или большим дипломатом, но… Но глаза мои уже ни на миг от него не отрывались, и я даже не удивился, когда одежда на нем начала медленно таять. Ехидная мысль: 'Ну, вот,
