Колыма не заметил, что мужик, которого звали Саша Охотник, после его пренебрежительного ответа очень нехорошо на него посмотрел. Это был уже не первый такой взгляд. Мужик был завистлив, а кроме того, до появления Колымы считал себя в артели самым крутым, косил под блатного. Но делать это на глазах у настоящего блатаря он не решался, зная, что Колыма может заставить его отвечать за базар. Поэтому он постоянно чувствовал себя униженным. И чем дальше, тем больше ему казалось, что Колыма специально унижает его, хотя блатной ни о чем таком и не думал. Вот и сейчас его пренебрежительный ответ только подлил масла в огонь.
Вернее, не в огонь. Ненависть и зависть Саши Охотника пока только тлели, как иногда подолгу тлеет под землей торф, прежде чем разгореться настоящим пожаром.
Глава 28
С высокого обрыва открывался прекрасный вид на Тауйский залив Охотского моря. Сине-серая вода, кое-где еще усеянная белыми пятнами льдин, яростно билась в крутой берег; белые брызги пены летели на камни. Серое небо на горизонте сливалось с морем, становящимся там таким же серо-стальным. А если смотреть не прямо вперед, а немного в сторону, то были видны прихотливо изрезанная береговая линия и сопки, заслоняющие собой тундру.
Впрочем, с этого обрыва видом на Охотское море любовались редко. Туристов здесь отродясь не бывало, а местным жителям, обитавшим в полунищем рыбацком поселке, находившемся километрах в двадцати от Магадана, этот вид был привычен с детства и давным-давно наскучил. Только дети, часто игравшие на этом обрыве, иногда вставали на краю и смотрели на море, думая о кораблях и дальних странах.
Но сейчас игравшим детям было не до моря. После долгой зимы они стосковались по свежему воздуху и с упоением носились по берегу, гоняясь друг за другом и пиная старый истрепанный мяч. Снег уже почти совсем стаял, только кое-где оставались грязно-серые ноздреватые пятна. В одно из таких пятен и приземлился мячик после очередного удара.
Один из мальчишек побежал за ним, наклонился, чтобы подобрать, и вдруг замер, заинтересованно глядя на какой-то торчащий из снега предмет. Какой-то грязный серый камешек, просвечивающий розовым. Что это может быть такое? Нет, на камень, кажется, не похоже...
Под тонким слоем почвы в этом месте находился ледник, который постепенно оттаивал, в нем иногда обнаруживались разные интересные вещи. Поэтому мальчик, отложив мячик в сторону, стал отгребать от странного предмета снег.
– Толян, что ты там роешься?! Давай сюда! – закричал сзади один из его друзей, но тут мальчик вскочил с корточек и повернулся к приятелям. Лицо его было совершенно белым, губы тряслись.
– Т-там... Т-там... – заикаясь, произнес он, лихорадочно тыча пальцем в землю за спиной.
– Что такое? – Пацаны бросились к другу и, встав полукольцом, уставились на снег.
Из ледника вертикально вверх торчала кисть человеческой руки с грязными скрюченными пальцами. Именно один из этих пальцев и заметил Толян, подбирая мячик.
– Р-рука, – по-прежнему заикаясь, выговорил Толян.
– Надо взрослым сказать, – решительно заявил самый старший из пацанов. – Стойте здесь, я сейчас сбегаю.
Опергруппа из Магадана приехала через сорок минут. Это было очень неплохим результатом, учитывая состояние дорог и степень изношенности техники. Приехав, оперативники первым делом стали аккуратно раскапывать найденную детьми руку. В этом им помогали жители поселка.
Через полтора часа раскопки были закончены и страшные находки выложили на расстеленное рядом брезентовое полотнище. Четыре трупа здоровенных мужиков, трое из которых были в камуфляжах без погон и прочих опознавательных знаков, в кевларовых бронежилетах и шапочках «ночь».
Эти трое были убиты выстрелами в затылок, как предположил начальник опергруппы, немолодой опытный капитан; из чего-то простого – скорее всего «макарки» или «ТТ». По опаленным волосам возле входного отверстия было ясно, что стреляли практически в упор. Четвертый труп отличался от этих трех. Он был одет только в исподнее: длинные кальсоны и майку. Затылок у него был цел, но горло перерезано от уха до уха чем-то очень острым.
– Или лезвие, или финка, или еще что-то в этом же роде, – сказал капитан, осмотрев четвертого. – Да, задачка... Завалили их наверняка не здесь: скорее всего, привезли откуда-то и закопали. И я, кажется, даже догадываюсь, откуда и что это за птицы...
Он замолчал. Один из оперов, молодой лейтенант, нетерпеливо спросил:
– И кто они, по-вашему?
– Помните, в марте был наезд на квартиру Коли Колымы? Ну, того блатного, который сейчас в розыске? Вот мне и кажется, что это те самые ребята, которые тот наезд осуществляли.
– А зачем... – начал лейтенант, но его перебил другой опер, подошедший с другой стороны:
– Товарищ капитан, я сообщил в Магадан, сюда выехали.
– Кто?
– Областной судмедэксперт, прокурорские орлы во главе с Казаковым, какая-то шишка от РУБОПа, а от нашего областного управления сам Коробов.
– Ого!.. – удивленно протянул лейтенант. – Неслабо.
– Так и дело неслабое, – ответил капитан. – На такие дела всегда все начальство съезжается. Эх, только бы журналюги не пронюхали, а то ведь еще и они притащатся, как мухи на мед, будут путаться под ногами.
Лицо у капитана было хмурое, его одолевали противоречивые чувства. С одной стороны, он терпеть не мог, когда на месте происшествия появляется высокое начальство, толку от которого все равно нет, а шума и напрасных криков – куча. Только работать мешают да понукают без нужды. С другой стороны, в его душе теплилась надежда, что дело об убийстве этих парней – совершенно явный «висяк», сразу видно – начальство у него заберет и поручит кому-нибудь из своих особо доверенных.
Так частенько бывало – иногда для того, чтобы действительно изо всех сил попытаться найти истинного виновника, а иногда и наоборот – чтобы ни в коем случае не нашли. Но капитана такие тонкости уже не интересовали. Он прослужил в милиции больше двадцати лет и давно понял, что чем меньше лезешь не в свое дело, тем лучше. Его интересовало одно – чтобы возня по этому делу не прибавилась к тем восьми, которые уже были у него в производстве.
В ожидании начальства он занялся своими непосредственными обязанностями: приказал подчиненным разогнать любопытствующих местных жителей, а сам снова внимательно осмотрел трупы и место, на котором их нашли. Он снял со всех четырех отпечатки пальцев, все сфотографировал и отправил одного из своих людей в Магадан с этими данными. Больше до прибытия начальства ничего особо нового ему обнаружить не удалось.
Начальство прибыло минут через пятьдесят. Со стороны рыбачьего поселка показалась целая кавалькада машин. «Скорая», милицейский «луноход» в полной раскраске и еще несколько цивильных на вид, но с номерами прокуратуры, областного управления СКМ и РУБОП.
От СКМ и правда прибыл сам Коробов. Капитана это порадовало, среди многочисленных начальников этот был одним из самых толковых. Ему капитан и доложил ситуацию.
– Почти наверняка это те самые, которые наезд на Колю Колыму в марте оформили, – отрывисто сказал Коробов. – Где тела?
– Вот здесь, товарищ генерал, – ответил капитан, подводя Коробова, за которым потянулся длинный хвост прочего народу, к брезенту.
Генерал нагнулся и безо всякой брезгливости внимательно осмотрел трупы. На его лице было совершенно ясно написано недовольство, но вслух Коробов ничего не сказал, и капитан не понял, чем же именно он недоволен.
– А нашли где? И кто? Мне по телефону сказали, что они были закопаны.
– Здесь. – Капитан сделал несколько шагов в сторону и показал на яму в земле. – Дети играли, они и заметили. Из земли рука торчала, они на нее наткнулись, позвали взрослых, а те вызвали нас. С детишками мои ребята уже поговорили, но толку от этого мало. Играли, увидели, позвали, и все. Я думаю, что, скорее всего, те, кто закапывал, поторопились и прикопали тела неглубоко. А земля осела, да и оттаяла, вот рука и показалась наружу.
