вовремя спохватился. Ведь никто не должен знать, что Глеб Ефимович пропал.
– Что Мочилов?
– Заболел, – выдохнул Веня.
Садюкин усмехнулся, и Кулапудову это не понравилось.
– А почему же ты одет? – продолжал допытываться Фрол Петрович.
– Так я и не раздеваюсь, потому что все равно знаю, что за ночь раза три в туалет точно сбегать придется, – сообщил Веня.
– Эх, нутром чувствую, что ты врешь, Кулапудов, – наигранно вздохнув, проговорил Садюкин. – Что ж, если медицина в лечении твоего э-э... заболевания бессильна, придется применять народные методы.
Вене тон, которым физрук произнес эти слова, очень не понравился. Он понял, Садюкин придумал для него что-то страшное. Однако, как ни странно, опасения не оправдались, наказание оказалось не таким уж и страшным.
– Вот что, Кулапудов, завтра, то есть уже сегодня пойдешь для меня в город, купишь там вина, водки и закуски. Понял?
– Понял, – даже не скрывая изумления, кивнул Веня и, не подумав, спросил: – А зачем?
– Не твое дело, – мгновенно ощетинился Садюкин. – Сказал купишь, значит, купишь. И только попробуй кому-нибудь рассказать об этом, тогда вся школа узнает о твоем заболевании, – недобро усмехнулся он.
Веня понял, что больше вопросов задавать не стоит в целях собственной безопасности, а то, чего доброго, Садюкин придумает наказание пострашнее, чем поход в магазин.
– Хорошо, Фрол Петрович, – покорно кивнул он. – Только как же я с занятий уйду?
– Придумывай сам, это уже твои проблемы, но моего имени не упоминай. Все понял?
– Так точно, – вытянулся в струнку Кулапудов.
– Тогда иди, утром зайдешь в учительскую за деньгами, – махнул рукой Садюкин и направился прочь по коридору.
– Странные дела творятся, – пробормотал Веня. – Чтобы преподаватели курсантов за водкой посылали, такого еще не было. Ладно, спасибо, что хоть с мешком на спине не заставил ползать, – припомнил он излюбленное упражнение, придуманное Фролом Петровичем для курсантов – преодоление по-пластунски полосы препятствий с тяжеленным мешком на спине, набитым песком.
Занятый этими мыслями Кулапудов направился в свою комнату. Осторожно приоткрыв дверь, Веня просочился внутрь, и сел на свою кровать. Пружины ужасно громко скрипнули в полной тишине, нарушаемой только сопением спящих курсантов. От этого скрипа проснулся один Дирол. Он открыл глаза, огляделся и, увидев Веню, сел на кровати, глядя на него одним глазом.
– Ты чего это на меня одним глазом уставился? – поинтересовался Вениамин.
– А у меня второй еще спит, – объяснил Санек, затем немного подумал, а может, это он просто окончательно просыпался, и сказал: – Свинья ты, Кулапудов.
Веня от такого заявления совершенно обалдел. «Да, день сегодня явно неудачный», – подумалось ему.
– Это почему же свинья? – попытался выяснить Кулапудов.
– Потому что мы тебя до двух ночи ждали, так и не дождались, а у нас, между прочим, здесь столько событий произошло.
– Так я же записку оставил, что пошел на задание, – попытался оправдаться Вениамин.
– Ага, знаем мы твое задание, – подобно Пешкодралову, иронично усмехнулся Зубоскалин. – К Зосе ты на свидание бегал, ведь так?
– Частично, – буркнул Кулапудов, потому что врать ему не хотелось, впрочем, так же как и рассказывать всю правду.
– Ну, точно, – хлопнул себя по голым коленям ладонями Дирол. – Леха так и сказал, что ты вовсе и не задание выполняешь, а с Зосей...
– Значит, это Леха сказал? Ну гад, проснется, я ему такое устрою, – начал злиться Веня. Ему и так после встречи с Садюкиным еще было не по себе, а тут Дирол со своими упреками. – Если хочешь знать, то я вместе с Зосей выслеживал предполагаемого похитителя Мочилова.
– Выследил? – не без ехидства в голосе спросил Санек.
– И да и нет, – неопределенно мотнул головой Кулапудов.
В этот момент проснулся Ганга. Он повернул голову в сторону разговаривающих и сонным голосом пробормотал:
– Может, дадите поспать, а? И так полночи не спали.
– Федя, тут Веня про свое задание рассказывает. Не хочешь послушать?
– Хочу, только слушать буду лежа, – согласился Ганга, перевернулся на бок и, подложив руку под голову, весь обратился в слух, хотя при этом глаза его оставались закрытыми.
И тогда Веня начал рассказывать про найденную брошку, про ночную слежку и про то, что предполагаемым преступником оказался не кто-нибудь, а Домна Мартеновна Залипхина. По мере того как Веня рассказывал, проснулись близнецы Утконесовы. Последним открыл глаза Пешкодралов, да и то потому, что услышал имя Домны Мартеновны.
– Какой дурак с утра пораньше про Залипхину вспомнил? – спросил он.
– Это Веня, – ответил за Кулапудова Ганга. – Он ее выслеживал как подозреваемую.
– Кого? Залипхину? – мгновенно проснулся Леха. – Если ее и можно в чем-то подозревать, так это в том, что у нее давно не все дома, а она знает об этом и не лечится.
– Вот именно потому, что у нее не все дома, она представляет опасность для окружающих, особенно для мужчин, – высказался Веня и рассказал о том, какую чушь несла Домна Мартеновна о своем новом принце.
– Это все, конечно, интересно, – выслушав до конца, начал Леха. – Но если ты считаешь, что она похитила Глеба Ефимовича, то ты жестоко ошибаешься. Тем более что мы уже нашли преступников, осталось только взять их с поличным.
– Да? – удивился Веня. – И кто же это?
– Садюкин со Смурным, – сообщил Федя. Теперь уже он поведал Кулапудову о приключениях группы прошедшим вечером.
Веня слушал и все больше удивлялся. Как ни крути, а версия ребят насчет Садюкина и Смурного казалась более логичной, чем его собственная, связанная с сумасшедшей Залипхиной. К тому же вспомнилась недавняя встреча в коридоре с Фролом Петровичем и его странное наказание.
– Ребята, а ведь я его только что видел, – задумчиво проговорил Кулапудов.
– Кого?
– Садюкина. Я возвращался в комнату, а тут он. Я уже думал, что пропал, но чудом выкрутился. – При этих словах Веня непроизвольно покраснел, вспомнив, в чем заключалось это чудо, а потом продолжил: – Так вот, Садюкин мне наказание придумал, только оно какое-то странное. Придешь, говорит, сегодня в учительскую, я тебе денег дам, и ты мне за водкой и вином в город сбегаешь, самому, мол, отлучиться никак не получится.
– Так-так, это же настоящий компромат, – радостно потер ладони Дирол. – Теперь-то он нас вряд ли мучить станет, как остальных, иначе мигом начальству доложим, какими заданиями наш физрук курсантов одаривает.
– Брось, – остановил его Веня. – Если мы про него расскажем, то он про меня тоже... – Тут он замолк, снова вспомнив о своем выдуманном заболевании.
– Он про тебя что?... – переспросил Дирол.
– Ничего, – краснея, буркнул Веня, но потом подумал, что лучше уж самому признаться друзьям, какая сложилась ситуация, и сказал: – В общем, когда Садюкин меня в коридоре поймал, то мне пришлось отмазку придумывать, вот я и придумал. Короче, я ему сказал, что у меня с детства энурез.
– Чего?! – вытаращили глаза близнецы, а Федя, не удержавшись, так и прыснул в кулак.
– Вы только не подумайте, на самом деле у меня его и в помине нет. Но Садюкин, если я о его просьбе кому-нибудь скажу, всей школе о моей мнимой болезни разболтает.
– Он сделает, можно и не сомневаться, – серьезно подтвердил Дирол, прекрасно понимая, каково
