Да и мелкие порезы на руках саднят, так что поживу ещё. Но то, что я совершенно ничего не чувствую ниже пояса, наводит на весьма печальные размышления. Неужели все мои грандиозные планы пошли прахом и мне суждено закончить свою жизнь беспомощным инвалидом? Лучше бы я умер! Стало вдруг так страшно и одиноко. За что? За что мне всё это!?
— Ну, и чего ты испугался?
Голос деда не дал мне окончательно впасть в панику. Я стал старательно осматриваться, даже приподнялся на локтях, чтобы своими глазами убедиться в том, что я не один. Стал всматриваться и справа проступил красный силуэт, значит, странное зрение всё ещё при мне.
— Что со мной? Ноги целы или всё, отпрыгался?
— Да нормально ты выкрутился из всей этой истории. Рана на ноге, конечно, не хорошая, но вылечить можно. Так что успокойся.
— Но я не чувствую ног! Совсем!
— Ты хотел бы ощущать все прелести последствий твоего близкого знакомства с волками? Можно устроить.
— Торрин, как наши дела? Чем всё закончилось?
Шаман встал, что-то отодвинул и я, наконец, понял, где я нахожусь. Меня положили в юрте (походный дом орков, состоит из длинных жердей и выделанных коровьих шкур) и дед просто откинул в сторону коврик, прикрывающий вход. Миленько, но тесновато. Но намного лучше, чем оказаться больным под открытым небом, да и выбирать не приходится. Дневной свет сначала больно резанул по глазам, но потом я стал видеть как обычно. Судя по звукам, доносящимся снаружи, вокруг юрты расположился орочий лагерь. Сквознячок принёс вкусный запах чего-то копчёного, и я понял, что зверски хочу есть. Но оставались проблемы с подвижностью — из-за лекарств, снявших боль, ноги не слушались меня. Даже сесть не получалось.
— Дед, как ты здесь оказался и что с остальными? — Повторяя свой вопрос, я страшился ответа, так как надежды на то, что никто не пострадал, не было. — Рорин?
— Жив. Вместе с собаками не дал добраться волкам до твоей бесчувственной тушки. — Старик сел рядом, откинул в сторону одеяло и стал ощупывать пострадавшую ногу. — Его немного покусали, но ничего страшного. А вот пастухам не повезло. Эчеррин, расскажи мне всё, что помнишь, это очень важно.
Я задумался, вспоминать ночной бой не хотелось, но я прекрасно понимал, что сложившаяся ситуация требует пристального внимания и осмысления. Я не большой знаток повадок степных хищников, но кое-что в поведении удивило ещё ночью.
— Знаешь, странные это были волки. Не знаю, может быть, они у вас тут, в степи какие-то особенные, но вели себя эти твари слишком разумно.
— Что ты имеешь в виду?
Дед весь подобрался и стал пристально меня разглядывать. Мне даже стало как-то не по себе. Никогда раньше не замечал у старика такого жёсткого взгляда. Он взял меня за руку и наклонился ещё ближе к моему лицу. Глядя прямо в его глаза, мимолётно удивился зрачкам, закрывшим радужку, и стал вспоминать.
Вот проснулся, что-то увидел, стал драться… Ночной бой будто пролетел передо мной по новой, только у меня создалось чёткое ощущение, что я был не один. Пришёл в себя и осознал своё местонахождение я только после того, как дед отвернулся и отпустил мою руку.
— Так я и думал, ты подтвердил мои опасения. — Торрин тяжело вздохнул и продолжил. — Дело оказалось намного хуже, чем я рассчитывал. Придётся просить помощи у Великого Ора. Я надеялся, что обойдёмся без божественного вмешательства.
Дед в расстроенных чувствах, бубня себе что-то под нос, вышел, и я остался наедине со своими мыслями. Очень далёкими от оптимизма. Если даже многое повидавший за свою долгую жизнь орк не надеется обойтись своими силами, то дела мои действительно совсем… не очень.
Ну, что такого произошло? Напали волки? И что? Это не повод впадать в депрессию, на мой взгляд. А дед расстроен не на шутку, значит, мне известно далеко не всё. Как же мне надоело, что окружающие держат меня за неразумного ребёнка и не говорят львиной доли важнейшей информации. Если не переломить сложившуюся ситуацию, то орки до старости будут водить меня за ручку и решать за моей спиной все серьёзные вопросы. И после этого Рорин требует, чтобы я добился уважения к себе в кланах. Каким образом? Это сейчас, по первости, на мою неосведомленность закрывают глаза из-за экзотического происхождения, но это не будет продолжаться вечно. И что потом? И как долго семья будет терпеть бесполезный балласт, в который вложено так много?
До меня дошло, что если бы в такой ситуации оказалась человеческая семья, то мной давно бы уже пожертвовали в интересах остальных. Орки пока держаться, но и их терпение не бесконечно. Не на это ли намекал дед? Он вроде бы хорошо ко мне относится и постарается сохранить мне жизнь и свободу. Всё дело в цене — чего и кого должна лишиться моя новая семья, пока я тут играюсь то в пастушонка, то в бойца, то в мага?
Да, затянул я решение жизненно важных вопросов — как бы не дождаться кардинального решения моих дел (я вспомнил любимое выражение герцога Дареона 'нет человека — нет проблем'). Не хотелось бы. Ладно, лёжа в юрте, я действительно не могу что-либо предпринять, но как только начну двигаться самостоятельно, хоть немного, придётся принимать меры по спасению себя любимого от всяческих неприятностей и забот.
Торрин пребывал в сомнениях — стоит ли использовать такое сильное средство, как обращение непосредственно к богу орков. Кланы старались не беспокоить своего создателя по пустякам, ещё в древности бог дал понять своим созданиям, что считает их достаточно взрослыми и самостоятельными для решения своих проблем. Если бы дело касалось только Эчеррина или, даже выживания всего их клана, шаман не осмелился бы обратиться к богу. Но сейчас, к сожалению, речь шла о судьбе их расы, так что создатель может и оторваться от своих, несомненно, очень важных дел и помочь своим детям.
Уговаривая самого себя в необходимости обряда обращения к Ору, старик не заметил, как оказался среди толпы орков, деловито снующих кругом по своим делам. Ничто не напоминало о трагедии, произошедшей здесь ночью. Сейчас, а время было вечернее, это была уже не пастушеская стоянка, а почти орочье селение. Уехавшие поспешно на рассвете гонцы уже вернулись и привезли с собой достаточно рабочих рук для того, чтобы спасти хоть что-то из пострадавшего стада внука. Из-за случившегося ночью, пришлось оставить достаточно мужчин для охраны детей, а женщин привезти с собой для обработки мяса.
Точные, уверенные движения женских рук успокаивали. Наблюдая за таким домашним событием, как заготовка женщинами мяса впрок, старик успокаивался. Мужчины помогли снять шкуры и разделать туши, орчанки нарезали мясо тонкими полосками и подготавливали к копчению. В глубокие ямы положили кизяк (сухие коровьи лепёшки, да, не аппетитно, но другого топлива в степи нет), подожгли и накрыли травой. В края ямы воткнули жерди, специально для этого привезённые из селения, на них укладывали нарезанное мясо. Испытанный веками способ сохранения продовольствия в летнюю жару, использовали и сейчас. Шкуры зачищались и укладывались в повозки — выделкой можно будет заняться позже. Не так просто довести до ума такое количество мяса — ночью волки зарезали более тридцати голов скота.
На удивление, использовать удалось всё — хищники практически не тронули мясные туши. Получается, что они пришли к стаду не охотиться, а убивать. Торрин печально усмехнулся — не прошло и месяца, а внук потерял почти треть стада. Скотовод из него пока что не получился. Хорошо, что жив, а скотина — дело наживное.
Старик ещё раз вознёс благодарственную молитву Великому Ору за спасение жизней сына и внука. Амбиции и политическое влияние — хорошо, но только в старости начинаешь понимать ценность жизни своей и, особенно, своих детей и их детей. Шаман сразу после оказания неотложной медицинской помощи пострадавшим (раны зашили и на вожаке собак — он единственный остался в живых после нападения), быстро пробежался по округе в поисках следов, пока их совсем не затоптали. К тому же, Торрина интересовали не следы оставленные лапами на земле, а следы тех сил, которые применялись нападавшими. Как не прятали своё присутствие инициаторы нападения, но старый шаман унюхал гнилой запах эльфийской магии принуждения. Так как не чувствовалось человеческого присутствия, то, значит, был здесь не жрец
