Черт. Я устало провела рукой по лицу.
— Я согласна.
— Ну вот, сразу бы так, — повеселел принц. — Дайте руку, пожалуйста.
Фернанд надел мне на палец тяжелый перстень из темного серебра. Я была в таком оцепенении, что даже не заметила, откуда он его достал: из кармана? из рукава? со стола?
— Ваше будущее высочество, — принц грациозно наклонился и коснулся губами моего запястья, — я вами восхищаюсь.
Выпрямился и совсем другим, деловым, тоном объявил:
— А теперь идем к королю. За родительским благословением и подписью, — он помахал листом бумаги, — на указе о помиловании.
Уже взявшись за ручку двери, Фернанд обернулся ко мне.
— Да, и самое главное. Никто не должен знать о сути нашего договора. Никто — это значит никто: ни Дан, ни ваш приятель белль Канто, ни тем более Вероника. Придумайте что-нибудь убедительное. Например, — он обаятельно улыбнулся, — что вы меня любите.
Господи, почему я не умерла маленькой?
— Юлия, это правда? — Вильсент испытующе посмотрел на девушку. — Вы согласны сочетаться браком с Фернандом?
Она стояла посреди кабинета — бледная, неестественно прямая — изо всех сил стараясь казаться невозмутимой. Но судорожно сцепленные руки выдавали смятение.
— Да, ваше величество, — голос почти не дрогнул. — Если вы подпишете указ о помиловании Дана.
— Вы не выглядите счастливой.
— Невеста выглядит счастливой, только когда выходит замуж по любви. И то не всегда. Но если на свадьбе потребуется изобразить радость, я справлюсь, не сомневайтесь.
Вильсент поморщился.
— Я не сомневаюсь. Просто не могу понять, почему вы так легко согласились, даже не спросив, есть ли другие варианты.
— Уверена, что есть. А еще я уверена, что вы бы сами предложили, если бы знали более простое решение. Но жизнь Дана слишком ценна для меня, я не готова торговаться.
Король, сердито нахмурившись, посмотрел на Фернанда. Принц едва заметно пожал плечами.
— Юлия, вы не могли бы оставить нас с Фернандом на несколько минут?
Когда девушка вышла, Вильсент повернулся к сыну, с трудом сдерживаясь, чтобы не отвесить ему, как в далеком детстве, подзатыльник.
— Фернанд, ты соображаешь, что творишь?
— Ты сам одобрил мой план. Забыл?
— План — да. Но тогда не было речи о конкретной кандидатуре.
— Другой кандидатуры у нас нет. А пока ищем, момент будет упущен. Ну и потом, я ведь не солгал ей, нам действительно нужен повод, чтобы помиловать Дана.
— Эта девушка не заслуживает такого обращения.
— Я знаю, отец, — Фернанд вздохнул. — Поверь, я сумею ее защитить. Надеюсь, она поймет… и простит.
'Он будет лучшим правителем, чем я, — подумал король с удовлетворением и неожиданной горечью. — Он умеет быть жестким.' Вильсент тоже умел быть жестким. Но это была наносная жесткость, вымученная, вбитая в подкорку годами тренировок, боли, переламывания себя. В Фернанде чувствовался природный стержень — фамильная черта дома белль Хорвелл. Мальчик будет отличным королем. Только бы не превратился в подобие своего прадеда, которому государственные интересы заменяли этику и мораль.
— Я не одобряю твоего решения, сын.
Фернанд поджал губы.
— Но вмешиваться, как и обещал, не стану. Это твое испытание, тебе решать. Только имей в виду: если с девушкой по твоей вине что-то случится, я не просто отложу передачу власти — я лишу тебя права наследования.
Глаза принца полыхнули обидой. На мгновение королю показалось, что сын, как в детстве, искривит губы: 'Так нечестно!' Но Фернанд только кивнул:
— Да, отец.
Едва мы вышли из приемной, я остановилась и требовательно посмотрела на Фернанда:
— Ну? Что сказал его величество?
— Отец подписал указ о помиловании, — принц легонько стукнул костяшками по кожаной папке, которую держал в руках.
— Значит, Дан свободен? Я могу его увидеть?
— Ближе к вечеру. Думаю, потребуется уладить кое-какие формальности. Я иду к Дагерати.
— Спасибо.
— А почему вы не спрашиваете, дал ли отец согласие на свадьбу?
— Это и так понятно. Если бы не дал, вы бы первым делом об этом сообщили.
Я опустила лицо, чтобы принц не заметил моего разочарования. Как бы я ни хорохорилась перед королем, у меня все же оставалась надежда, что Вильсент предложит какой-нибудь другой выход — например, помилует Дана без всяких условий.
Фернанд чутко уловил перемену в моем настроении.
— Что вы так поскучнели, Юлия? О чем думаете?
— Да так, ни о чем особенном, — я заставила себя выдавить усмешку. — Размышляю, какую половину королевства взять после развода. На юге климат приятнее, на севере природа красивее.
— Люблю девушек с чувством юмора, — принц улыбнулся с едва уловимой иронией.
Он подошел совсем близко, оперся рукой о стену рядом с моей головой. Агрессии в этом жесте не чувствовалось, но мне стало неуютно: слишком явно он заявлял свои права на меня.
— Забудьте о разводе, Юлия, — проникновенно посоветовал Фернанд. — Может быть, я позволю вам завести любовника. Года через три, когда родите мне наследника, а лучше — двух. Но до тех пор… — он склонился ко мне и прошептал, щекоча ухо дыханием: — Вы обещали быть послушной, помните?
По спине пробежал холодок. В глазах Фернанда плясали смешинки, но голос был серьезным — чему верить? Я сделала шаг в сторону, демонстративно увеличивая дистанцию, и любезно улыбнулась:
— Обсудим в первую брачную ночь.
— Ладно, — легко согласился принц. — Недельку я потерплю.
— Неделю?!
— Ну да, разве я не говорил? Свадьба через неделю.
— Но… почему так скоро?
— Чтобы невеста не передумала.
И снова диссонанс: губы смеются, глаза серьезны. Что происходит?
Расставшись с принцем, я направилась к Веронике. Идти к себе не хотелось: я не была уверена, что готова остаться наедине со своими мыслями. А с Никой мы не виделись уже неделю, и эти семь дней были не самыми легкими в ее жизни.
— Юля! — восторженно завопила девушка, повиснув у меня на шее. — Как же я соскучилась! Ой,
