– А ты подумай. Тебе не обязательно решать это прямо сейчас.
– Не выйдет! Даже если бы я и хотел, потом у меня будет куча неприятностей.
– Из-за чего?
– Ну, э-э...
– Его преосвященство Игнасио в отъезде, – продолжал настаивать Витус. – Отца Алегрио тоже нет. Из инквизиции в городе никого, а алькальду вообще не до процесса над еретиком. Я ни для кого интереса не представляю, Магистр – тоже. Из-за чего у тебя могут быть неприятности? И кого тебе бояться? Здесь, в тюрьме, тебе никто не указ. Здесь ты самый главный... Или нет?
– Речи у тебя слаще ангельских, доктор-еретик.
– Я говорю только то, что есть. Сам подумай.
– А вот и я! – воскликнул Магистр. Он буквально вбежал в камеру и бросился обнимать Витуса. – Дай на тебя посмотреть! А ты ничего выглядишь! – отойдя от Витуса на расстояние вытянутой руки, он часто-часто заморгал. – Нуну, похоже, раскормил тебя.
Великан встал между ними.
– Не болтай столько чепухи, Магистр. Ну, доктор-еретик, как насчет средства для Эльвиры?
– Нам нужна кровать для Магистра и еще один стул, а там поглядим...
– А мне – средство для Эльвиры. Прямо сейчас!
– Сейчас не получится. Потребуется еще два-три снадобья, но мне нужно сперва все хорошенько обдумать, какое из них лучше подойдет. Какое сильнее, понимаешь? Наберись терпения.
– Хм... Только не медли! – не добившись своего с наскока, великан перегибать палку не стал.
– Нуну?
– Чего тебе, доктор-еретик?
– Принеси нам поесть.
– Ты вроде нашел к нему подход, – обрадованно сказал Магистр, когда дверь камеры захлопнулась за надсмотрщиком. – Это имеет какое-то отношение к Эльвире, содержательнице борделя?
– Угадал, – и Витус посвятил его в суть дела.
Маленький ученый рассмеялся:
– Выходит, своим перемещением сюда я обязан плотским вожделениям этого монстра! Ну, тебе придет еще в голову какая-нибудь забавная травка! А теперь дай я посмотрю, что с тобой сделала инквизиция.
Витус показал ему свои раны.
– Вот эти раны – на бедрах и ягодицах – от стула с шипами. И на руках – от его подлокотников.
Магистр понимающе кивнул.
– Стул с шипами причиняет острейшую боль, однако они прибегают к этой пытке только на стадии так называемого «мягкого дознания». При «строгом дознании» пытки у них особенно изощренные. «Сухая растяжка» и «испанский сапог» – из их числа. Полагаю, они объяснили тебе предназначение всех пыточных предметов?
– Было дело. Нуну сделал все, чтобы у меня затряслись поджилки. Страха он, конечно, на меня нагнал, но все же не настолько, чтобы я сдрейфил перед инквизитором. По-моему, я ему ни разу ни в чем не уступил.
– Оно и заметно по следам на твоем теле, – Магистр наморщил лоб, при этом шрам от креста натянулся. – Почему ты все время водишь руками?
Витус показал ему свои большие пальцы.
– Черт побери! Проклятая банда! Они сдавливали тебе пальцы плитками, да?
– Да, сейчас я уже могу слегка пошевелить ими, согнуть в суставе. Ногти, наверное, сойдут.
– Грязные свиньи!
– Я разогрею для нас тимьянный напиток. – Витус пошевелил тлеющие угли и поставил на огонь котел. – А почему, объясни ты мне, они тогда перестали пытать тебя?
Магистр сел на кровать.
– Потому что алькальду захотелось поужинать. У его преосвященства при этом был такой вид, будто ему что-то переперченное подсунули. Но против желания градоначальника не попрешь! А без него продолжать дознание запрещено правилами. Вот и пришлось Игнасио объявить перерыв в допросе.
– А почему потом его так и не возобновили?
– Это мне неизвестно. Может быть, сочли, что смерть Конрада Магнуса и без того наделала слишком много шума. – Маленький ученый с любопытством наблюдал за тем, как Витус наполняет кружки.
– Я никогда еще не пробовал тимьяна в жидком виде. Каков он на вкус?
– Сам суди, – Витус протянул ему полную кружку.
Магистр осторожно отглотнул.
– Ф-фу ты, кипяток!
– Да, зато какой ароматный!
