эту зиму у Жуковского в Белёве. Сам он буквально через несколько дней вынужден был поехать в Москву по делам, оставшимся после покойного, да и свои дела там были. Он повидался с Бекетовым, Дмитриевым, Антонским. Мерзляков, с которым он было пустился обсуждать будущее путешествие за границу, объявил, что не сможет ехать. Жуковский очень огорчился этим.
Но самой огорчительной вестью явилось пока еще негласное сообщение с театра военных действий против Наполеона: союзные войска потерпели поражение при Аустерлице; русские потеряли при этом убитыми и ранеными двадцать тысяч человек. Москва приуныла. При встрече первым был вопрос: «Не знаете ли каких-нибудь подробностей про Аустерлиц?» Россия не привыкла к таким поражениям. Много толковали в Москве о мужестве князя Багратиона, спасшего русский арьергард. Войскам отдан был приказ — возвратиться в Россию.
…Зима. Жуковский — в Белёве. «Я давно не занимался стихами», — отметил он в дневнике. Перебирая бумаги, нашел поэму Оливера Голдсмита «Опустевшая деревня» на английском языке — когда-то Андрей Тургенев прислал это из Вены. Проработал три дня, перевел сто три стиха из четырехсот тридцати, сделал множество поправок и бросил. Но все же дал Сашеньке Протасовой, которая уже много его стихотворений переписала себе в альбом своим каллиграфическим почерком.
Он уверенно записал в дневнике: «Итак, цель моей жизни должна быть деятельность, но такая деятельность, которая мне возможна: деятельность в литературе».
…Случались дни солнечные, с бледной и чистой синевой неба. Нежно, призрачно светились снежные дали, сквозь шапки снега на крышах поднимались тонкие дымки. Тогда отправлялись гулять в санях — Юшковы, Протасовы, Жуковский. Заливались колокольчики, горели румяные щеки девиц, летел снег из-под копыт заиндевевших лошадей…
Дышалось легко и хотелось жить.
Глава шестая
ДАВНО УНИЗИЛСЯ ПОЭЗИИ КРЕДИТ!
И СВЕТ, БЕССМЫСЛЕННЫЙ ПРАВДИВЫХ МУЗ РУГАТЕЛЬ,
НЕСКЛАДНОЙ ПРОЗОЮ ДАВНО НАМ ГОВОРИТ:
«ПОЭТ — И ХИТРЫЙ ЛЖЕЦ, И ЛОЖНЫЙ ПРЕДСКАЗАТЕЛЬ!»
ФИЛЛИДА. СВЕТ — СОФИСТ! СЛОВА ЕГО — ОБМАН!
ДЕРЗАЮ ОПРАВДАТЬ ПОЭТА ВАЖНЫЙ САН!
1
Александр Тургенев уехал в Петербург, где поступил в канцелярию Новосильцева — товарища министра юстиции, — который не слишком угнетал его службой. Тургенев делал попытки жить весело и рассеянно, но на блестящих светских собраниях друзей не ищут, и душа Тургенева тянулась в далекий маленький Белев — к Жуковскому. Он жаловался ему на одиночество, вспоминал брата Андрея, просил Жуковского быть ему другом на всю жизнь.
«Одним словом, — отвечал ему Жуковский в январе 1806 года, — нам надобно быть друзьями, товарищами в этой бедной жизни, в которой ничто не радует, по крайней мере не радует продолжительно; одна мысль будет меня всегда восхищать, мысль о таком человеке, как ты, которого дружба должна быть для меня светильником. Я чувствую, брат, что я стал несколько способнее против прежнего быть человеком, то есть не двуножным животным без перьев, но человеком в твоем смысле, несколько способнее для дружбы. Но что делать! Здесь я один: почти всё, что вокруг себя вижу, мне не отвечает, а мне нужна подпора».
Жуковский жалуется на одиночество, называет свое детство и раннюю молодость «прозябанием», «душевным параличом», говорит, что он «спал, и проснулся очень недавно».
Об Андрее Тургеневе Жуковский пишет Александру: «Весь энтузиазм к доброму, все благородное, что имею, всё, всё лучшее во мне должно принадлежать ему». «Нам надобно помогать друг другу, — писал он Александру, — оживлять друг друга делами и мыслями». Жуковский пишет ему, что в конце этого лета собирается все-таки ехать за границу, уже без спутников, в одиночку — учиться в Иенском университете: «Ученье теперь мне всего нужнее, потому что я совсем ничего не знаю, а, кажется, время что-то знать»; «Путешествие должно положить основание всей моей будущей жизни».
В начале года Жуковский перевел «Гимн» — заключительную часть «Времен года» Томсона. Попытался перевести какую-нибудь из баллад Бюргера,[67] но сделал только начало баллады «Ленардо и Бландина». Перевел с английского семьдесят два стиха из трехсот шестидесяти шести «Послания Элоизы к Абеляру» Александра Попа.[68] Начал делать гекзаметром пересказ второй песни «Мессиады» Клопштока [69] и оставил. Выбрал из «Декамерона»[70] одну новеллу — «Сокол» — и решил переложить ее в стихи, но дальше двух строк не пошло… Задумал стихотворную сказку, написал название «Бальзора», — сочинил восемь строк и тоже бросил. Наконец, начал русскую идиллию о крестьянине Тите, жителе села Мишенского:
И это не было закончено. Принялся за перевод шестой элегии Парни, увлекся, сделал уже половину работы, но вдруг раскрыл новую книжку «Вестника Европы», а там — та же элегия в переводе Мерзлякова, и отличный перевод! Бросил свой… Все валилось из рук.
Жуковский изо всех сил старался преодолеть этот «паралич» работоспособности, но даже весна — его любимое время года — не радовала его. А дело было в том, что Екатерина Афанасьевна с дочерьми уехала на три месяца — март, апрель, май — в орловское село Троицкое к брату своего покойного мужа. Жуковский скучал по Маше. «Что мне делать в эти три месяца, которые проживу один совершенно?» —
