Ничего себе, «не привлекать лишнего внимания», с досадой думала я, резко выворачивая руль под сердитыми взглядами недовольных мужиков.
Проехав по кругу несколько кварталов, я оказалась у противоположного входа в парк. До назначенного времени оставалось целых семь минут, и я успела заглянуть в киоск «Роспечати» и купить «Комсомолку».
Без одной минуты семь я уже сидела на определенной по счету скамье, оказавшейся, к счастью, никем не занятой, и с умиротворенным видом дышала свежим воздухом. «Комсомолку» я держала в руках — в отличие от безразмерной куртки Шапочникова, карманы моей одежды для газет были маловаты. Мимо шли редкие прохожие, но ни один из них не проявлял интереса ни ко мне, ни к скамье, на которой я сидела.
Ровно в семь часов к скамье с противоположной от входа стороны приблизилась девушка в короткой шубке и вязаной шапочке, низко надвинутой на глаза. В темноте лица ее было не разглядеть, но худенькую фигурку, мальчишескую угловатость которой не могла скрыть даже пушистая шубка, я сегодня уже видела. Правда, тогда одежда на девушке была иная. В другой ситуации я бы ее, скорее всего, не узнала, но сейчас каждого, кто проходил мимо, я разглядывала с особым вниманием, ни на минуту не забывая — и это несмотря на почти родственные чувства, которые я питала к Тучке, однажды практически спасшему мне жизнь, — о том, что эта встреча могла оказаться элементарной подставой.
На некоторые особенности странной посетительницы — манеру передвигаться, несколько нервные, резковатые движения, характерную посадку головы — я обратила внимание еще во время ее визита в приемную. Сейчас мои наблюдения сыграли хорошую службу — недавнюю посетительницу я узнала почти сразу. Несомненно, это была она.
Меня девушка, судя по всему, не узнала, — света фонарей для этого было недостаточно. К тому же сейчас я была в верхней одежде, а она меня видела в платье и со свободно спадавшими на плечи волосами. Зато разглядывала, в отличие от других прохожих, хотя и совсем недолго, но очень внимательно. Уж она-то, конечно, обратила внимание и на меня, и на скамью, на которой я сидела, и на газету, которую я все так же держала в руках.
Девушка, не меняя темпа движения, прошла дальше. Не упуская ее из поля зрения, я продолжила свои наблюдения и заодно размышления. Девушка знала Ямского — сама сказала, что она его знакомая. Кроме того, появилась в определенное время в нужном месте. Следовательно, вполне могла быть тем самым информатором, которого я поджидала. Однако случайности происходят в жизни гораздо чаще, чем можно предположить.
Мимо промчался молодой человек, жутко, судя по его виду, замерзший в тоненькой курточке. В мою сторону он даже головы не повернул, хотя для хорошего агента совсем не обязательно сворачивать себе шею, чтобы что-то там рассмотреть. Толщина курточки и тем более степень замороженности тоже не являлись показателями. Но парень мчался так быстро, что уже через два гигантских шага нагнал хрупкую особу, а еще через два оказался метрах в трех, не меньше, впереди нее.
На этом и без того жиденький поток посетителей парка иссяк совсем. За спиной все это время не слышалось ни звука. Оставалось только сконцентрировать внимание на девушке, тем более что она, пройдя несколько шагов, сбавила скорость, развернулась и направилась в обратную сторону.
На этот раз она подошла прямиком к скамье и, прежде чем присесть, поинтересовалась:
— Не возражаете?
— Ничуть, — ответила я, улыбнувшись. — Присаживайтесь, пожалуйста. Сердце мне подсказывает, что дожидаюсь я именно вас.
Девушка глянула на меня настороженно, наконец — то узнала и на несколько мгновений совершенно растерялась. То ли от того, что ожидала увидеть здесь кого угодно, только не секретаршу директора рынка, то ли от новости, что и у таких, как я, оказывается, имеется сердце.
Сейчас она могла встать и спокойно уйти, даже не сказав «до свидания». Я предоставила ей такую возможность. В конце концов, стопроцентной уверенности в том, что агентом является именно она, у меня не было.
Но девушка осталась. Обменявшись парой условленных фраз, мы обе окончательно удостоверились, что рядом сидит именно тот человек, которого другой ожидал здесь встретить.
— У меня полчаса, — сказала я, без обиняков переходя к делу.
— Полчаса мне вполне хватит, — кивнула девушка. — Писать ничего не буду. Я могла бы и раньше догадаться, — добавила она, имея в виду, очевидно, нашу недавнюю встречу в приемной.
Собеседница производила впечатление человека прямолинейного. Меня тоже потянуло на честность.
— В этом кармане у меня лежит диктофон. Пока он выключен, но мне бы очень хотелось его включить. Доставать ручку мне бы, знаете, тоже не хотелось, холодно, да и отвлекает. Но если у вас важная информация, а я догадываюсь, что она важная…
— Нет.
— Как скажете, — вздохнула я. — В таком случае перейдем к делу. Как мне вас называть?
— Лена.
— Ольга, — я протянула руку.
Девушка усмехнулась, но пожала ее. Мне подумалось, что Лена, очевидно, ее настоящее имя. Как оказалось впоследствии, она более не собиралась скрывать вообще ничего.
— Начну издалека, — сказала она и сразу успокаивающе подняла руку. — Но не волнуйтесь, в полчаса уложусь. Для начала небольшая оговорка: я — старшая сестра Андрея Москвичова.
— Журналиста? — уточнила я.
— Да, ведущего программы «Что говорят?». Сегодня я была у него, смотрела материалы, которые ему удалось собрать. Андрею не хватает только двух основных звеньев, чтобы правильно расположить всю цепочку и сделать верные выводы. Кстати, сегодня он созванивался с Шапочниковым. Вы уже, думаю, сами выяснили, что он и есть Бесфамильный, но Андрей этого пока не знает. Он собирается с ним встретиться якобы для того, чтобы побольше разузнать о Гладкове.
— А на самом деле?
— На самом деле, — нехотя сказала Лена, — он считает, что Шапочникова вот-вот должны отправить на тот свет.
Почему именно его, хотела было спросить я, но подумала, что потом сама разберусь. В конце концов, это не так важно, если Лена не рассказывает об этом более подробно. Интереснее было бы узнать, откуда журналист тянет информацию.
— От меня он информации никакой не получал и не получит, — упредила Лена мой вопрос. — Я не собираюсь собственными руками накидывать ему петлю на шею. Но он сам достаточно умен и проницателен. Поэтому я за него беспокоюсь.
— Вы же понимаете, — сказала я осторожно, — что я не могу дать никаких гарантий или предоставить вашему брату хорошую защиту. Тем более что вы, очевидно, не собираетесь посвящать его во что бы то ни было.
— Не собираюсь, — согласилась Лена. — Но я у вас ничего и не прошу. Сделок тоже не предлагаю. Я достаточно долго общаюсь с вашими коллегами, чтобы понимать бессмысленность каких бы то ни было сделок и соглашений. Но я уверена, что, если сейчас все вам расскажу, муромская история завершится раньше, чем Андрей докопается до сути.
Я в этом не была так уверена, в чем откровенно призналась:
— Знаете, это зависит от многих причин.
— В первую очередь, — сухо сказала Лена, — ваша оперативность зависит от ее целесообразности и от важности информации. Да, раньше я сообщила лишь крупицы того, что мне было известно. Но тогда я не думала, что вся эта история напрямую коснется Андрея, единственного близкого мне человека.
— Спорить не буду, — я обескураженно развела руками.
— Итак, начну издалека. По некоторым семейным обстоятельствам мне сразу после школы пришлось пойти работать. В университет я поступила, но позже, когда нашла работу получше, которую к тому же могла совмещать с учебой. Примерно за год до окончания школы я познакомилась с парнем из детского дома, который фактически примыкал к нашей школе.
Недавно в нашем городе было несколько детских домов и интернатов. Тот, о котором я говорю,
