соответствии с датами смерти — последовательности и повторял список, составленный Москвичовым. Разве что был более точным в деталях.
Глава 2
Заваривание чая — процедура, требующая сосредоточенности, неторопливости и душевного равновесия. Это своего рода священнодействие, и относиться к нему следует подобающе, иначе напиток будет неминуемо испорчен.
Именно поэтому, когда дверь в приемную с грохотом распахнулась, я только на мгновение оторвалась от своего занятия, и то лишь для того, чтобы смерить строгим взглядом вошедшего, точнее сказать — поспешно влетевшего, в кабинет мужчину.
— Ямской у себя?
Я накрыла заварной чайник салфеткой, поправила вечно сваливающиеся с носа очки. Какая жалость, что нос у меня без эдакой изящной горбинки, которая удерживала бы их на положенном месте.
— Во-первых, Игорь Николаевич, здравствуйте.
— Доброе утро, Оленька. — Игорь Николаевич, и так раскрасневшийся от быстрого подъема по лестнице и переполнявшего его нетерпения, зарумянился еще больше. — Ямской здесь?
Хорошо хоть не предпринимает попыток напрямую прорваться в кабинет директора. Уже знает, что это может быть чревато неприятными последствиями.
Я еще раз строго на него взглянула и сказала:
— Владимир Семенович будет с минуты на минуту. Просил вас его дождаться.
Игорь Николаевич растерянно потоптался, сел на краешек стула, но тут же вскочил и принялся мерить шагами приемную, время от времени посматривая на меня с опаской.
Позавчера, в мой первый рабочий день в качестве секретаря директора продовольственного рынка, в кабинет к шефу стремился прорваться каждый, полностью игнорируя секретаря, то есть меня. И сотрудники, и посетители делали это по привычке, воспринимая меня, очевидно, как деталь интерьера, которая, правда, наверняка умеет заваривать чай, недурно, учитывая привычки директора, готовит кофе и даже в состоянии, если очень надо, сделать бутерброды. Ира, настоящий и постоянно действующий секретарь директора рынка, — я-то являлась здесь работником временным, нанятым только на время ее отпуска, — предупреждала меня, что народ тут нахальный, иногда просто донельзя бесцеремонный, и лично она, Ирина, давно поняла, что ей с этими наглыми личностями никогда не справиться. Поэтому она просто махнула рукой на ту сторону своих обязанностей, которая касалась посетителей. Шеф много раз пытался намеками и прямо побудить секретаршу пересмотреть эту позицию, и она каждый раз обещала быть построже с приходящими на прием, не пропускать кого попало, особенно если у шефа в этот момент шло производственное совещание или происходило другое важное мероприятие, для посторонних ушей и глаз не предназначенное, но выполнить данное обещание ей так и не удалось. Ну не желали Ирочку, с ее тонким голоском и удивленно-испуганным выражением лица, воспринимать всерьез — и все тут!
В остальном же Иринка была первоклассным секретарем. Испытывая жуткие муки совести из-за того, что была не в состоянии справиться даже с самым захудалым посетителем, девушка самоотверженно шлифовала свои навыки в подготовке рабочей документации, горячительных и прохладительных напитков, а может, и в чем-то ином, но это меня совсем не касалось. Так или иначе, шеф держал девушку на должности секретаря уже четвертый год, исправно платил зарплату, иногда даже выдавал премию, впрочем, как и другим сотрудникам администрации рынка.
Разговаривая с Ирочкой, я пришла к выводу, что шеф вовсе не привык разбираться с валящими валом посетителями самостоятельно, как это предполагала девушка, а делал это только по причине сложившихся обстоятельств. Сам же он втайне продолжал лелеять мечту, что однажды, хотя бы на какое-то время, между ним и нескончаемым потоком просителей, жалобщиков и прочих не очень приятных личностей возникнет некий буфер, сито, препятствие, в результате чего он будет иметь хотя бы пятнадцать спокойных минут в день.
Мои предположения подтвердились во время короткого личного собеседования с директором.
— Вас зовут Ольга? — поинтересовался он, стараясь не обращать внимания на нетерпеливо толкущихся в дверях кабинета людей.
— Ольга, — согласилась я.
— Ира сказала: вы имеете неплохой опыт работы секретарем?
— Имею.
Директор глянул на меня с возрастающим любопытством и симпатией.
— А вы не очень разговорчивы, а?
— Не люблю болтать попусту.
После секундного раздумья он кивнул на сдержанно шумящую ораву в дверях и с улыбкой поинтересовался:
— Сможете организовать так, чтобы меня беспокоили только по делу? Разрешаю все, даже рукоприкладство.
Я порадовалась, что человек, на которого мне предстояло работать в ближайшее время, был не лишен остроумия, поправила очки и совершенно серьезно сказала:
— Это моя работа.
На миг в его глазах мелькнуло сомнение, к первой или ко второй его фразе следует отнести мои слова. Потом он, очевидно, решил, что не стоит забивать голову такими пустяками, когда дел и так накопилась тьма-тьмущая. Неуверенно, опасаясь, наверное, что в последний момент я могу передумать и отказаться, спросил:
— Завтра желательно приступить к работе. Вы не возражаете?
— Нет, — успокоила я его, поднимаясь, — не возражаю. До свидания.
На этом наш разговор закончился. Занял он не более трех минут.
Внедрение жестких порядков я начала незамедлительно: подойдя к двери, не стала вежливо, но решительно проталкиваться сквозь примолкнувшую при моем приближении толпу жаждущих аудиенции, а остановилась в полуметре, так, чтобы видно и слышно было всем собравшимся, и железобетонным голосом сказала:
— Я бы хотела выйти. Будьте любезны.
Толпа умолкла окончательно, нехотя расступилась. Я презрительно смерила взглядом освободившийся узкий проход и слегка повысила голос:
— Будьте любезны меня пропустить.
Это подействовало. Передние потеснили задних, задние попятились, я свободно прошла по освободившемуся коридору, подошла к столу секретаря, кивнула на вновь ожившую толпу в дверях директорского кабинета и спросила Ирину:
— Это что же, каждый день так?
Девушка испуганно захлопала глазами и затравленно пробормотала:
— Обычно меньше. Но сегодня что-то случилось, но что именно, я не знаю — не спрашивала, а сами они мне не говорят. Особенно противный вон тот толстый, — пожаловалась она, переходя на шепот, — в сером костюме.
Человек, на которого она указала, производил впечатление скорее не толстого, а большого. Даже очень большого. Выделить его среди остальных не составляло труда благодаря его росту, комплекции и наглому, самодовольному виду. Вообще-то он с кем — то разговаривал, стоя к нам спиной, но что любопытно — наглым и самодовольным выглядел даже его затылок.
— Кто такой? — спросила я, сосредоточенно разглядывая мощную шею и квадратные плечи. Повернулся бы, что ли. Противников, даже потенциальных, следует знать в лицо.
— Валерий Борисович. По снабжению он. — Иринкин голосок задрожал от негодования.
Мне стало ее жаль. Разве можно с таким характером работать секретарем, да еще в подобном месте? Но тут же я подумала, что с таким характером вообще, наверное, сложно найти работу, потому бедняжка за
