испытывала такого страдания от того, что надо уйти без права вернуться. Женщина со вздохом надела рубаху, сказала что-то второму, старшему, жильцу дома и, не оглянувшись, выбежала прочь…
…И вновь вокруг странный лес, а позади — жуткий Обелиск в Междумирье.
— Я не должна оглядываться на тебя? — спросила Нэфри, обнимая Ноиро и про себя давая клятву Молчащей Аучар сохранить их с Айятом тайну, потому что она узнала «бога» из навеянного чарами видения, хотя там он был еще удивительно молод и до неузнаваемости измучен хворью…
— Почему?
— Да так… вспомнился один миф… не из нашего мира. Идем!
И опять нахлынул фиолетовый туман.
Дрожа от ужаса, Хаммон смотрел, как изменяется лицо старого друга, обостряя черты и теряя последние приметы жизни.
— Что ж я сделал, Кристи! — плача без слез, проговорил он и прижался лбом к холодной руке, еще совсем недавно выхватывающей из глотки смерти множество людей. — Что я утворил! Не прощу… Никогда не прощу себе… Айят! Айят! Ну очнись хоть ты!
Юноша оставался неподвижен, крепко сжимая левую руку умершего.
Локалы гудели, собирая отовсюду странников, столкнувшихся в огромной схватке между мирами. Пылевые колонны закручивались, погибая в жерлах гигантских черных дыр, а Соглядатаи зациклились в своем намерении установить прежнее равновесие, и синяя мгла без конца наполнялась вечно враждующими сущностями грубого мира.
«Сюда!» — увидев пылевой утес на гигантском столбе, воскликнул Ноиро, и Нэфри последовала за ним.
Там уже находились, держа оборону, двенадцать и Элинор с Айятом. И тут Ноиро наконец увидел того, желтого. Верхом на огненном коне, под прикрытием черных дыр, он разил мечом сопротивление, подбираясь к центру, где стоял Учитель.
И вдруг, ничего не говоря, Элинор перебросил синергическое Благословение на них с Нэфри, а сам поднял из клубов пыли мерцающую льдом секиру, выступил навстречу Желтому всаднику и сгреб кинувшегося следом Айята себе за спину.
Едва общая энергия соединилась с попутчиком и попутчицей, кругом вспыхнули радуги, отбрасывая прочь наступавших «детей мертвых звезд» и создавая вокруг утеса кокон недоступности для чужеродных.
«А! Едва успел! — прорычало черное существо, взлетая к ним. Оно так походило на один из образов Элинора, что Ноиро невольно взглянул на дерущихся пеших и конного. — Соглядатаи все-таки обманулись, и численный перевес теперь на нашей стороне!»
Существо забило перепончатыми крыльями и улыбнулось Нэфри огромной пастью, громоздясь на краю уступа и огненным дыханием отметая тянувшиеся к ним ко всем черные щупальца.
«Гатаро, вы тоже здесь!» — девушка протянула к нему мысль, одновременно стараясь держать защиту кокона.
«Тут уж хочешь — не хочешь, никто не спросил. Сейчас налетят „угольки“ из Тайного по мою душу. Они еще не знают, что я здесь, потому что меня извлекли Соглядатаи»…
«Так это они управляют Призывом?» — догадался Ноиро.
«Рад видеть, Сотис. Да, это они управляют твоим Призывом, твоим „хочу“ и „не хочу“, а заодно и кем тебе родиться. Но на то ты и человек, что можешь обмануть даже их, Сотис! Обмануть и выбрать сам».
«Кто вы?»
«Это Гатаро Форгос, Ноиро! — со смехом ответила Нэфри. — Вот вы и встретились! Ну, хотя бы так»…
Утомившись цепляться когтями за оплывающий край уступа, чудовище снова взлетело в воздух и закружило над дерущимися всадником и пешими воинами.
«Ха-ха-ха! Вот вы где! Давно хотел увидеть эту картинку — она ведь в точности как у меня во сне!»
Парировав удар пламенеющего меча, Незнакомец прокатился по утесу и, не выпуская из рук секиру, посмотрел вверх.
«Кто это?»
Форгос обрушился рядом с ним. Окинув двойника быстрым взглядом, он с усмешкой подытожил:
«Форма одежды — парадная, цвет — покровительственный!»
И вдруг все поплыло, антрацитные крылья дракона начали сливаться с черным балахоном Незнакомца. Желтый всадник заорал: «Нет!» и кинулся к ним, но было поздно.
И тогда, перерубив острым кремнем сухожилие на ноге коня Желтого всадника, рассмеялся Айят. А затем исчез.
Хаммон закрыл глаза и, целуя ледяные пальцы мертвого друга, затрясся от рыданий, но внезапно ощутил, что его рука сжала пустоту.
Пробудившийся Айят с довольной улыбкой потягивался в своем кресле, а постель, где только что лежал труп Элинора, пустовала. На всякий случай старик еще раз зажмурился и снова открыл глаза. Все было так же, как и в прошлый раз: Элинор исчез, а мальчишка вращал затекшими плечами и выглядел почти счастливым.
— Ты что улыбаешься? Или не знаешь, кто он тебе? — возмутился Хаммон, подумав, что за эти минуты просто успел незаметно потерять сознание, и умершего уже унесли.
— Знаю, — юноша улыбнулся еще шире.
— Так плакать надо, мальчишка, а не веселиться. Или у вас не так, у Птичников?
— Это смотря когда, Хаммон.
— Да у вас всегда оплакивали мертвых, особенно родных!
— Мертвых — оплакивали. И хоронили. А кого оплакивать и хоронить сейчас? — Айят поднялся и развел руками над пустой кроватью. — Ты кого-нибудь видишь, Хаммон?
Старик насупился и неодобрительно покачал головой, все еще не понимая истоков произошедшей перемены.
— Все становится на места. Исчезают те, кто никогда не должен был оказаться здесь. Очередь за мной.
Юноша отодвинул кресло на прежнее место и легкой, упругой походкой умелого охотника сельвы покинул комнату.
— Эй! — крикнул было ему вдогонку Хаммон, но понял, что тот не вернется, и обреченно махнул рукой. — Мир сошел с ума… Да какое там! Все сошли с ума… И я, кстати, тоже — эх, напиться бы!
Нэфри перестала ощущать себя, как ощущала прежде. На смену тому, что было раньше, пришло всепобеждающее «мы», и она была каждым из других двенадцати, и видела, как видят они и как видит Ноиро. Желтый всадник канул в небытие вместе с исчезновением Учителя, Форгоса и Эфия-Айята, но бой продолжался, и «дети погасших звезд» отступали всюду, впервые ощутив столь яростный отпор.
Чьей-то победы, единственной и вечной, быть не могло. Все временно. Когда-то перевес был на стороне тех, кто физически существовал в Тайном Кийаре, но сегодня все переменилось. Надолго ли — неизвестно, но те, кого Форгос в шутку называл «угольками», отхлынули и, пробив границу между реальностями, убрались на перекресток, чтобы нырнуть в материальные тела и прийти в себя.
«Смотри! — сказал Ноиро, едва они кувыркнулись на радугу. — Я уж и забыл, каково это!»
Нэфри с остервенением забарахталась, отбивая атаки охранников, насылавших пытки неудовлетворенным сладострастием. Мало того: эти сущности теперь не подпускали ее и Ноиро друг к другу, чтобы те не смогли их нейтрализовать.
«Это несправедливо!» — вспыхнула она, тем самым лишь усиливая свои мучения.
Ноиро уже вырвался на свободу и ждал ее:
«Ты как новичок! Перестань сопротивляться!»
