— А я выбираю соседей-профессоров! — радостно воскликнула она.
— Ну ты и вырядился! Что ты за шаман, Кьемме, Протоний покарай?! Ты комедиант!
— Всё в честь тебя! Правда, Нэфри? — и синеглазый узлаканец, сохраняя абсолютную невозмутимость, подбросил на руках маленькую дочь. — Эта одежда поможет мне достигнуть вдохновенного состояния и…
Гатаро Форгос покосился на окружающих — а в огромном вестибюле кийарского Дворца Науки людей становилось все больше и больше — и хлопнул себя по бокам:
— Это будет спектакль, а не торжество!
— Так и есть! Поверь моему опыту, мальчишка: чтобы запомниться на всю жизнь, торжества должны проходить, как веселые спектакли. Не каждый день ты получаешь диплом хирурга.
— Нейрохирурга.
— Какая разница?
— Протоний покарай, Кьемме, не зли меня сегодня, только не зли! — Гатаро потряс у него перед носом указательным пальцем и вовремя отдернул руку, когда четырехлетняя малышка-Нэфри попыталась его за этот палец укусить. — Дожить до таких лет и не понимать разницы между хирургом и нейрохирургом?!
— Прими что-нибудь от нервов, мальчишка, и прекрати психовать, всё будет как надо, я поддержу тебя. Когда придет время… Правда, колючка?
— Нет! — по привычке замотала головой упрямая Нэфри.
Тут на плечо Форгоса легла чья-то рука. Он оглянулся, увидел протолкавшуюся к ним сквозь толпу жену друга, ироничную Агатти, и перевел дух:
— Как хорошо, что ты пришла. Ты — мой талисман, не то, что этот ряженый комедиант, который меня же еще и называет мальчишкой. А ты посмотри, посмотри на него, что он напялил! Там будет целая куча кийарских и узлаканских знаменитых хирургов. Это же… это… В каком свете он меня выставит, так нарядившись?.. Он опозорит меня перед коллегами на весь Кийар! Я буду читать доклад, потом вдруг увижу среди слушателей его рожу и… Нет, боюсь даже представить! Лучше хорошенько набраться и ни о чем не думать!
— Всё просто: притворись, будто вы незнакомы, — хохотнула Агатти, и лучики солнца запрыгали в ее серо-голубых глазах.
— Что еще за сговор? И это говорит моя любимая женщина, как не стыдно! Чему ты учишь этого молокососа?
— Не знаю почему, но меня сегодня трясет, — признался Форгос, не слушая дурачившегося друга. — Клянусь, такого со мной не было еще никогда! Как будто происходит что-то, что повернет всю мою, и не только мою, судьбу… не знаю, куда…
— Поздравляю, Гатаро! — она расцеловала его в обе щеки и крепко похлопала ладонями по плечам. — Все будет отлично, поверь!
— Спасибо, Агатти, и пусть Святой Доэтерий сделает так, чтобы моя помощь никогда не понадобилась никому из вас.
Упустив из вида приятеля, Тут-Анн не сразу сообразил, что они не только отстали от экскурсии, но и заблудились в бесконечных коридорах подземного города. Кругом одни развалины, освещенные лучами солнца, которые то здесь, то там заглядывали сверху, в провалы между постройками верхних этажей. Пыль клубилась внутри толстых золотых струн горячего светила.
И чья только лихая голова подала идею продолжить празднование Нового года в городе древних кемлинов? Будто мало было походов сюда на уроках истории в школе! Наверняка это все придумал Оз Таггерт: только в его хмельную голову могла прийти такая глупость.
— Оз! — крикнул Хаммон. — Протоний тебя покарай, мы заплутаем в этих лабиринтах и нас сожрут гиены! Где тебя носит, идиот? Имей в виду, я не буду тебя искать и догоню группу!
От его воплей и суетливых шагов сдвинулась последняя песчинка. Этажом ниже началась осыпь.
— Только не это! — ужаснулся заблудившийся.
Понимая, что если ничего не делать, песок заполнит и этот коридор, он кинулся, куда глаза глядят, не разбирая дороги, и очень скоро очутился глубоко под землей в большом темном зале. Единственный луч солнца тускло освещал большой круглый диск.
Набравшись пьяной смелости, Хаммон взобрался на него и…
…и сбил кого-то с ног в полной темноте, совершенно голый, с плывущей от опьянения головой…
Они втроем стояли посреди большого пустыря. Невдалеке чернел древний сломанный мост, а за рекой высился невероятный город, и утреннее небо кишело летательными аппаратами.
Память Хаммона двоилась, как будто ему довелось прожить одновременно две разные жизни. Он смотрел на своих спутников — совсем юного мальчишку-клеомедянина и Кристи, хирурга-интерна, помощника Тьерри Шелла — и уже не мог понять, что было сном, что явью, откуда они тут взялись и что, черт возьми и Протоний покарай, вообще происходит в этом мире.
Кристи и Эфий озирались с таким же изумлением, разглядывая друг друга, себя и все вокруг. Впрочем, в глазах бывшего пастушка с Клеомеда удивления было куда меньше, чем у того, кто еще мгновение назад был сорокапятилетним мужчиной и явно помнил все, от начала до конца.
— Что все это может значить? — наконец выдавил из себя Элинор. — Где мы? Когда мы?
— Вчера был День весеннего равноденствия, — вдруг проговорил Эфий без малейшего клеомедянского акцента. — А там — старый Бруклин. Узнаешь, Кри?
Тот развернул к себе таращившегося по сторонам Хаммона и вгляделся в его лицо:
— Фараон, но ты такой же, как был тогда…
— Э-э-э… Я хотел тебе сказать то же самое.
Закинув концы вязаного шарфа за спину, Эфий хитро улыбнулся в воротник своего пальтишка:
— Ну ладно, мне пора…
— Стоять! — тут же прикрикнули на него мужчины, и Кристи добавил: — Никто не уйдет отсюда, пока ты не объяснишь, какого… Протония… тут делается? Откуда ты взялся?
Юноша вздохнул и постучал пальцем по лбу:
— Откуда мне взяться, если я — Омега? Сам подумай.
От безысходности Хаммон воздел глаза к пасмурному небу:
— О, нет! Снова он несет эту чушь!
Но Кристи не счел это чушью.
— Я знаю, что ты Омега, — ответил он, — я знаю, что там ты был Айятом, да и, в конце концов, я уже давно догадался, особенно после ваших дурацких ужимок и экивоков, что Айят был моим сыном и мои галлюцинации после проклятия не были галлюцинациями, как мне казалось на протяжении многих лет. Я спрашиваю о другом: что здесь делаешь ты, такой же молодой, как и тогда?
— А себя ты видел? — вмешался Хаммон. — Ты даже одет так же, как в то 22 марта, — он дернул его за ремень с подвесной аптечкой-минимизатором и пультом ОЭЗ.
— Давайте по порядку! — отрезал Кристи, задергивая полы куртки. — Сначала Эфий.
— Да отстань ты от парня! Ты слышал что-нибудь про откат системы? Не знаю, как тут у вас, а у нас его делали, когда не помогала перезагрузка и запуск антивирусных программ.
— «Rollback» называется по-здешнему, — поддакивая, ввернул клеомедянин. — Только любые новые данные, появившиеся за этот период, потеряются…
Кристи подбоченился:
— Так вот и я об этом же! О потере данных! Почему я всё помню? Хаммон, ты ведь помнишь всё?
— В двойном размере. И, покарай Протоний вместе с чертом и, вон, с Эфиевыми тегинантьеста, я даже не знаю, какой из вариантов этих воспоминаний правильный: где в меня стреляют или где я отстал от экскурсии… Кристи, ну так чего ты выступаешь? Ты можешь все прожить заново! Это называется чудом, а ты…
