— А ты думаешь, спутники летают просто так? — он указал в небо. — Найти несложно, когда знаешь, что искать.
— Лучше расскажите, как вам удалось выжить? — спросила Джо. — Ведь Кристиан видел вас мертвым.
— Меня?
— Не совсем вас, — поправилась она, — скорее материализацию.
Квай нахмурился:
— Это как?
— Вы помните на Фаусте женщину с младенцем на руках?
— Да в том городе было много таких женщин. Я не знаю, скольких видел их тогда…
— Но, похоже, что на глазах у одной из них с вами что-то случилось.
— Ну да! — удивленно подтвердил монах, оглядываясь на нее. — Так и есть. В меня выстрелили, а неподалеку были какие-то женщины… с нашим, из целителей… Только я не помер. Полежал там до темноты и отполз в сторонку, а потом увязался с некоторыми, кто выжил, и улетел сюда. А откуда вы знаете?
— Какая разница? Но я очень рада, что вы живы.
Он пожал плечами. Ему было все равно, ему было плевать, и Джоконда это понимала. За двадцать лет забылась и старая, еще детская дружба. В постоянном одиночестве стерлись чувства, сердце захлопнулось перед лицом мира, не желая впускать туда больше никого и ничего. Душа высохла, а в глазах уже никогда не зажечься звездам. Джо ощутила боль. А что, если… Но это не имеет значения! Любой, каким бы ни стал! Каким бы ни стал…
Флайер поджидал их на мосту, куда они за несколько минут домчались на моторке. Внутри Марчелло предложил Кваю посетить душевую и переодеться ради появления в обществе, но фаустянин в раздражении отмахнулся:
— Я и сам моюсь и стираю одежду каждый день! Что, вы скажете, будто я…
Блондин указал на перепачканные глиной штаны:
— Но вы же немного повеселились с Джо, как я понимаю…
Джоконда тем временем уединилась в своей кабинке и вызвала на связь Фреда Калиостро.
— Квай согласился, — сказала она шефу, едва тот возник перед глазами. — Мы везем его в Москву.
— Понятно. У нас плохие новости, Джо.
— Что случилось, синьор?!
— Я не хотел тебя расстраивать, но, видимо, выяснить все быстро нам не удастся. Пропали почти все материалы по этому делу. Их попросту уничтожили.
Она невольно коснулась пальцами виска и что есть силы прикусила губу.
— Риккардо занялся этим, девочка, — гораздо мягче добавил Фред, утешая. — Я тоже не сижу сиднем. Но пока — ничего… Вот так… Прилетай, потребуется и твоя помощь…
— Конечно, синьор… Все в порядке, я просто не…
— Ну прекрати лицедействовать, Джо! Всё! Хочешь — закричи, хочешь — что-нибудь разбей. Не нужно притворяться.
— Я… я потом… — она отвернулась, чтобы скрыть слезы, но изображение переместилось вслед за нею, ведь это была всего лишь голографическая проекция.
— А теперь то, что перетянет чашу весов. Мы нашли Омегу.
И краем глаза Джоконда заметила, как за полупрозрачной пластиковой дверцей кабины мелькнул чей-то отпрянувший силуэт.
3. Параллакс жертвы
Полмиллиона лет назад из гигантского облака ледяных обломков, окружавших систему звезды, обогревавшей Тийро и соседние планеты, по какой-то неведомой ошибке гравитации вырвалась глыба из смерзшейся воды и газов. Никому не видимая, никому не нужная, преодолевала она космическую пустоту, держа путь к солнцу.
И вот, миновав широкий пояс камней за пределами орбиты последнего планетоида, глыба начала слабо светиться. Позади нее все удлинялся и удлинялся призрачный шлейф.
Но и поныне жители маленького населенного мира даже не догадывались о крадущейся к ним смерти…
Мэтр Сабати поднял голову и неприветливо взглянул на переминавшуюся с ноги на ногу обозревательницу спортивной полосы. Как же все они ему надоели, Протоний их покарай!
— Ну хорошо, идите в мой кабинет, — буркнул он наконец.
Пепти тряхнула головой и на цыпочках заскочила за дверь. Старик-замред дописал фразу, посидел, перечитывая статью, а потом поковылял следом за журналисткой.
Немигающие красноватые глазки впились в Пепти, и она испытала слабость, как будто кровь отлила от всех мышц и органов. Девушка едва сдержала зевок и лишь чудом не закрыла сонные глаза.
— Что вы хотели? — монотонно спросил Сабати.
— Я… должна… кое-что сообщить… вам… По поручению… господина… Форгоса…
Сабати вздернул седые кустистые брови:
— Вы?!
— Да… Это… важно… — Пепти по-совиному моргнула, и взгляд ее окончательно остекленел.
— Ну, говорите тогда… — с недоверием разрешил замред.
И Пепти рассказала о разговоре между Сотисом и Гэгэусом, который исхитрилась подслушать в приемной, по секретарскому селектору. «Мамуля» Окити попросила её присмотреть за кабинетом, а сама ринулась на подземную парковку — что-то произошло с автомобилем шефа.
Убедившись, что секретарша не вернется в ближайшие минуты, спортобозревательница аккуратно включила селектор, поставив звук на минимум слышимости.
— Они обсуждали вашу статью, мэтр. Ту, в номере прошлого месяца. Кажется, Гэгэус ему поверил, а…
— Достаточно. Я все уяснил, Иссет. Не надо повторять одно и то же по сто раз.
Пепти взглянула на него исподлобья и едва удержалась от грубости, на которую всем своим видом и поведением вынуждал ее этот ветхий старикан. Надо же, подумалось ей, высохший плевок, а что-то еще запоминает!
— Ступайте. В другой раз советовал бы вам собирать сведения более тщательно.
— Да я…
— Ступайте! — прикрикнул он и, дождавшись, когда она в раздражении покинет кабинет, сладостно проглотил свежую силу, улыбнулся, встрепенулся, приободрился и, озабоченный новостями, набрал номер директора. — Добрый вечер, господин Форгос!
— Добрый вечер, мэтр Сабати.
— Только что одна наша журналистка передала мне серьезные сведения — говорит, что сделала это по вашему поручению…
— А, Иссет! — легко рассмеялся Форгос. — И что она там разнюхала?
— И я могу рассказать вам это по телефону? — с удивлением переспросил «нянька».
— Конечно, мэтр, какая безделица! Говорите. Говорите-говорите. Видели бы вы, что творится в администрации!
Сабати оторопел. Когда все воротилы рвут на себе последние волосы, читая политические сводки, Форгос ёрничает и отпускает неуместные шуточки… Замред не ожидал такого от мэра. Или это индивидуальная реакция психики на стресс? Как бы там ни было, старик пересказал ему историю, поведанную Пепти.
