– Таня, если вы действительно нуждаетесь, я могу вам выделить некоторую сумму, оторвав ее от моей семьи… – как бы не слыша меня, продолжал Изя.
Что касается семьи Изи, то она год от года становилась все многочисленнее. Кроме виртуозных рассуждений о превратностях жизни, которые он в основном практиковал днем, ночью Изя, видимо, был мастером несколько другого жанра. Из пяти его детей только трое могли считаться официальными отпрысками, однако всех пятерых он любил горячей отеческой любовью.
– Нет, Изя, деньги мне не нужны. Мне нужны идеи.
– О, идеи! Я подарю их вам великое множество. Вот, например, есть идея великолепного бизнеса. Вы покупаете акции предприятия «Черноморсквольфрам» на бирже, несете их в фирму «Урал-инвест» и на ровном месте получаете двадцать процентов…
– Изя, Изя… Все гораздо конкретнее. Мне нужна информация об уже существующем бизнесе. Выгодно ли торговать золотом в нашем городе?
– О, несомненно, этот презренный металл во все времена и повсеместно пользовался спросом. Золото – оно как пиво.
– Изя, мне надо знать, кто контролирует продажу золота в городе. Ты наверняка в курсе и дашь мне эту информацию. И не надо мне вешать лапшу на уши, я уже устала снимать ее оттуда.
Изино лицо вдруг стало задумчивым и отрешенным. После минутного раздумья он вдруг понял, что дать мне информацию о золоте все равно придется. Он положил на стол тряпку, которую мял в руках в течение всего нашего разговора, и сказал:
– Пойдемте, Таня, выпьем кофейку в моем, как это теперь модно выражаться, офисе.
Офис Изи представлял собой маленький чуланчик под лестницей. Окон там не было, висела лампа дневного света. Площади этого офисного помещения едва хватало на то, чтобы втиснуть туда старинный столик с деревянными ножками и два стула производства Ленинградской мебельной фабрики, которыми в застойное время были укомплектованы почти все конторы средней руки в Советском Союзе.
Изя включил чайник и стал извлекать из портфеля бутерброды. Один из них, на мое удивление, был с салом.
– Кошерное? – иронично улыбаясь, спросила я.
– Таки да, – ответил Изя и поведал мне историю об одном еврее, достаточно известном в нашем городе. Он поссорился со старостой синагоги, который слыл большим ортодоксом, и, чтобы тому досадить, принес в синагогу сало и демонстративно начал его там жрать.
– О времена, о нравы! – вздохнув, окончил свой рассказ Изя. – Чтобы еврей, в синагоге, сало… Вы можете себе представить это, Таня?
– Могу. Однако к делу, Изя.
Изя еще раз печально вздохнул, закрыл глаза, откусил бутерброд с кошерным салом и начал:
– Изя знает, Изя скажет вам, но вы должны обещать мне, что все останется между нами.
– Можешь не тратить время на подобную ерунду. Давай рассказывай! – отрезала я.
После этого Изя собрал свои мысли в порядок и в течение пятнадцати минут в точных и скупых фразах сообщил мне все о состоянии золотого рынка в городе. Из его рассказа следовало, что в основном золото продается через сеть больших универмагов под общим названием «Владислава» и контролируется группировкой г-на Силантьева Алексея Семеновича, который больше известен как вор в законе по кличке Силай. Однако в последнее время начали открываться небольшие ювелирные магазинчики, сбивающие цену на золото. Если в универмагах продается отечественное золото, то конкуренты используют зарубежные каналы, в частности, Турцию.
– Кто же контролирует эти маленькие магазины? – спросила я, хотя уже практически знала ответ.
– Полагаю, конкуренты. Кто может конкурировать с мафией? – риторически спросил Изя. – Только государство или другая мафия. Поскольку речь о государстве здесь не идет, то логично предположить, что это кто-то из других авторитетов преступного мира.
– Цигурик, что ли?
– Все очень может быть, – уклончиво протянул Изя. – По-моему, они с Силаем не очень симпатичны друг другу…
Да, о нарастающем противоречии внутри преступного мира города Тарасова давно уже ходили слухи.
Я посмотрела на часы. Что ж, пора в УВД, рассказывать еще раз о том, как вчерашним душным утром был хладнокровно обстрелян ювелирный магазин. Простившись с Изей и так и не допив его кофе, я вышла на улицу и направилась к телефону-автомату.
Решение созрело само собой. Мне захотелось позвонить Верке, телефон которой я вчера у нее взяла. Верки дома не оказалось, видимо, она снова торговала на рынке своими шмотками. И я решила после визита в УВД заехать на рынок.
Глава 4. А НЕ РАЗВЕЯТЬСЯ ЛИ МНЕ?
Следователем по делу о расстреле магазина был назначен Александр Александрович Купчак, или, как его любовно называли коллеги, просто Купа. Сей служитель закона отличался от других собратьев по УВД багровой борцовской шеей, большой любовью к поглощению пищи и рекордным количеством «висяков». За несколько лет пускай и редкого общения с Купой я поражалась его возможности обжираться везде и всегда. Видимо, как сказал бы один мой знакомый интеллектуал, это было нечто синдромальное.
Он постоянно что-нибудь жевал. Его портфель был набит несметным количеством бутербродов, которые запихивала туда его жена, выпроваживая мужа на работу. Служба Купе не очень удавалась, но продвижение по службе заботило его мало, он жил в согласии с окружающим миром и своим желудком. Что касается мира, то Купа удовлетворял этот мир своим олимпийским спокойствием, а желудок – понятно чем. Вот и сейчас, когда я вошла в его кабинет для дачи показаний, он только что изволил отобедать.
– Ну, садись, расскажи, что видела, что знаешь? – предложил Купа.
– Да я уже десять раз все это рассказывала, – возразила я.
– Я-то не слышал! Вот мне сейчас и расскажи, – невозмутимо парировал Купа.
Я вздохнула и начала говорить. Спокойно и умиленно Купчак мелким круглым почерком записывал мои показания на бумагу, периодически прерывая это занятие смачной отрыжкой. Надо сказать, что это выходило у него весьма гармонично. Однако, когда он в очередной раз освежил кабинет отнюдь не ароматным выдохом, я не выдержала.
– Да-а-а,– тихо протянула я. – Ну, вы и даете, Сан Саныч…
– Что? – непонимающе поднял на меня глаза Купа.
– Вы хоть бы во время допроса не рыгали! От шампанского, небось…
– Нет, Танечка, я на работе не пью. Это пища, видать, некачественная попалась, – обиженно произнес Купчак.
«Плохому танцору, как известно, всегда что-то мешает, – подумала я. – Лучше бы ты пил!»
– А что вы сами думаете насчет вчерашнего дела, Сан Саныч? Кто, по-вашему, стрелял-то?
– Кто же тебе сейчас скажет, – флегматично ответил следователь.
– Как же, ведь в городе еще такого не было.
– То ли еще будет, – философски заметил Купчак, неимоверным усилием воли подавив на этот раз отрыжку.
Видимо, обильная пища столь бурно и активно бродила в большом теле господина Купчака. Момент окончания допроса я сочла за счастье. Слава богу, что я не дождалась других проявлений пищеварительного процесса, сопровождающихся совсем уже неприличными звуками.
«Господи, нашли же кому поручить это дело», – подумала я, выходя из кабинета Купчака.
– Татьяна, привет! – Я обернулась и увидела улыбающегося высокого светловолосого парня. Это был лейтенант Милешкин, мой давнишний знакомый.
– Привет, Сергей! – в тон ему ответила я.
