— Что это с ней? — с испугом спросил Паша, глядя на сестру.
— Наркотическая ломка, сам, что ли, не видишь? — отозвалась я, бросаясь к девушке.
— Дозу, — прошептала она пересохшими губами, — мне нужна доза.
— Я понимаю, — говорила я, гладя ее лоб. — Но дозы не будет.
— Почему? — капризно поинтересовалась Аня. — Денег нет?
— Не будет, и все, — твердо сказала я, продолжая гладить ее волосы. — Вспомни, о чем мы вчера с тобой говорили, девочка.
— Знаешь что, — Аня попыталась приподняться, — я пойду пройдусь немного, а потом вернусь, и мы с тобой продолжим разговор.
— Никуда ты не пойдешь, — заверила я ее. — А поговорить тебе сейчас есть с кем, кроме меня. К тебе пришел твой брат.
— Паша?! — всполошилась Аня, увидев Головатова, который стоял на пороге комнаты.
— Привет, Анюта! — помахал тот рукой. — Как дела, сестренка?
— Ты… ты не будешь меня убивать? — спросила Аня, часто моргая.
— Да что ты придумываешь, Анька! — подскочил к ней Паша. — Мы ж с тобой… да мы еще горы своротим! Верно я говорю?
Последний вопрос почему-то был обращен ко мне. Я со значением кивнула.
— Слушай, Анюта, — продолжал Головатов, — Женя говорит, что до тебя Красовский докалывался? Ну тот тип из охраны. Это правда?
— Д-да, — с трудом кивнула Анна. — Он едва мне руку не вывихнул.
— Я его в бараний рог скручу и за яйца на елку повешу, — пообещал Паша.
— Хорошо, только это все неважно, — прервала его Аня. — Сейчас мне нужно другое.
— Все, что хочешь!
— Дозу!
— Не-ет, — покачал головой Паша. — Вот этого нельзя. И Женя так считает, верно?
Я присела на кровать.
— Тебе очень плохо? — спросила я. — Сможешь сама продержаться хотя бы день-два?
Аня немедленно замотала головой. Умоляюще посмотрев на брата, она сложила руки на груди и принялась канючить, выпрашивая наркотик.
— И слышать не желаю! — заявил ей брат. — Когда узнаю, кто тебя подсадил, — ему не жить, слышишь! Это я тебе обещаю!
«Еще одна ошибка, — подумала я. — Теперь-то уж Аня ни за что не скажет, кто приучил ее к наркотикам, из-за желания сохранить канал».
Аня снова рухнула на кровать и, закрыв лицо руками, стала бормотать.
— Ты не понимаешь, ты же ничего не понимаешь, — говорила она с отчаянием.
— Скажи мне, куда съездить, — попробовала я перехитрить девушку. — Я попробую тебе помочь, деньги у меня есть. Раз так плохо…
— Только я сама, — решительно заявила Аня. — Со мной никто не пойдет.
— Значит, сиди тут, — не менее твердо сказал Павел. — Считай, что ты под арестом.
Аня с ненавистью посмотрела на брата и зарылась лицом в подушку.
— Помнишь, в детстве нам читали сказку про девочку, которую прогнал из дома отец? — говорил Паша, гладя Аню по голове. — Черт, совсем забыл, как же она называлась? Совсем память отшибло!
— «Тростниковая шапка», — отозвалась Аня. — Я до сих пор помню.
— Точно! — прихлопнул Паша ладонью по дивану так, что Аня вздрогнула. — Ой, прости, я забыл, что тебе плохо… Ну так вот, я подумал — а вдруг ты подсознательно вспомнила эту сказку, когда убегала из дома. Та девчонка ведь тоже нанялась посудомойкой в какую-то харчевню — помнишь? А по ночам она скидывала с себя лохмотья и ездила на балы. Там ее встретил принц, который…
Я стояла рядом с Головатовым и, не скрывая восхищения, наблюдала за сеансом психотерапии, который Паша проводил на моих глазах.
На самом деле он, конечно же, не имел представления о том, как нужно действовать в такой ситуации, но инстинктивно сделал правильный выбор.
Наркомана можно заговорить. На эту тему, собственно, и снята вторая серия «Французского связного». Минут тридцать разговоров для боевика — это круто, и тем не менее зритель не может оторваться от экрана, глядя, как полицейский, которого подсадили на героин, сидит в подвале и с ним говорят, говорят, говорят — только бы он не думал об очередной дозе.
И что же? Подействовало. Через неделю пришел в себя, занялся спортом и перестрелял всех негодяев по очереди. Не без удовольствия, надо думать.
Я приготовила Ане те же препараты, которыми пичкала ее днем.
— Выпей это, тебе станет легче, — поднесла я стакан к губам девушки.
Аня проглотила содержимое, тщательно разжевав перед этим таблетки.
— Послушай, — присела я рядом с ней на диван, — ответь мне на один вопрос — ты брала с собой статуэтку журавля, когда убегала из дома?
— Ах это, — с трудом вспомнила Аня. — Да, мне хотелось взять с собой что-нибудь на память, но чердак, на котором хранятся все мои детские игрушки, был закрыт. Вот я и взяла журавлика. Он очень удобный — его можно вынимать из цилиндра и рассматривать. Журавлик мне давно нравился, только отец запрещал мне его трогать — он стоял на столе у отца в кабинете.
— Где он сейчас?
— Я поменяла его на сандвич, — ответила Аня. — На второй же день моей самостоятельной жизни. Жалко, конечно, но что делать…
— На сандвич?!
— Ну да, есть просто очень хотелось, — пояснила Аня. — Мы с Машей сидели в подворотне напротив банка и ели сухарики — Маша всегда припасает, когда дома есть нечего — грызет.
— Дальше!
— А мимо проходит парень — высокий такой, симпатичный, — продолжала Аня. — Заметил нас, подмигнул. А в руке у него три сандвича — наверное, в обеденный перерыв на угол бегал, где их продают.
— Где конкретно находится это место? Ты помнишь, какой это был банк?
— Да, конечно, — кивнула Аня, — «Промстройбанк», что на Покрышкина. Вот, значит, этот парень и заметил, как я смотрю на его сандвичи. И протянул один. А я ему журавлика отдала, чтобы на милостыню было не похоже. Я же не нищая, правда! А так у нас получился обмен.
— И куда он направился?
— В здание банка и направился, — ответила Аня. — На первый этаж, направо повернул.
— Ты что, за ним шла?
— Нет, просто через окна было видно. Он нам еще рукой помахал, — улыбнулась Аня. — Но сам он не в банке работает, это точно.
— Откуда ты знаешь?
— А у него бейджик висел на кармашке, — пояснила Головатова. — Видно, он ненадолго выбегал: наверное, скинулись в отделе, чтобы жратвы купить, иначе бы снял. Сейчас я вспомню, как фирма называлась…
Аня прикрыла глаза дрожащей рукой и помолчала с минуту. Потом улыбнулась и произнесла:
— Все, вспомнила. «Страд». А зовут его, кажется, Никитой. Фамилию не помню — там солнце отсвечивало, бейджик блестел…
— Хорошо, — медленно проговорила я, — завтра мы им займемся.
— Привет передавай, коли встретишь, — расслабленно проговорила Аня.
— Слушай, а чего это она все чешется? — прошептал мне на ухо Павел.
— Реакция на морфин. Да ты не бойся, это капля в море по сравнению с тем, что она принимала. По- моему, ей кто-то вводил героин.
— Домой бы ее надо, — тихо сказал Павел. — Дома и стены лечат.
— Обязательно, — заверила я его. — Но только сначала нужно во всем разобраться. До того, как
