— Анальгетики, — неуверенно проговорила Аня. — Чтоб боль снимали…
— Боль? — вопросительно посмотрела я на девушку. — А поконкретнее?
Аня Головатова как-то скривилась и умоляюще посмотрела на меня.
— Желательно импортные… В общем, чтобы в себя прийти…
— Слушай, голубушка, — серьезно проговорила я, глядя на Головатову, — если ты сидишь на игле, мне с тобой будет очень трудно.
Я схватила ее за руку и задрала рукав кофты чуть выше локтя.
— Ага, — констатировала я, — значит, колешься. И давно?
Кожа руки была испещрена красными точками, вокруг которых расплывались пятна.
— Я… я не хочу сейчас об этом говорить, — злобно процедила Аня. — И вообще, вас это не должно касаться, в конце концов. Вы, между прочим, нанимались охранять меня, а не лечить.
— Конечно, — кивнула я. — Можете не беспокоиться, в наркологический диспансер я вас не повезу и на принудительное лечение определять не буду. Наша медицина, во всяком случае официальная, еще недостаточно продвинулась по пути лечения наркомании.
— Это нельзя вылечить, — послышался шепот Ани. — Пусть все идет как идет…
— Можно, — заверила я ее. — Только не обычными лекарствами.
Головатова с интересом посмотрела на меня. Она попыталась сообразить, что я хотела этим сказать, и задала уточняющий вопрос:
— Вы имеете в виду траволечение? Гипноз? Какую-нибудь навороченную психотерапию?
— Самую что ни на есть обыкновенную. Все гораздо проще, чем вы думаете, Анечка. Так просто, что поверить трудно.
— Вы не могли бы пояснить? — слегка оживилась Головатова.
«Уже неплохо, — порадовалась я про себя. — Кажется, я заинтриговала девушку».
Если человек хотя бы интересуется, как ему можно избавиться от наркотической зависимости, значит, еще не все потеряно.
— Я расскажу тебе об этом средстве, но чуть позже, — пообещала я, трогая машину с места. — Поедем ко мне, там обо всем и поговорим.
— А как же лекарства? — встревоженно спросила Аня, глядя на остающуюся позади аптеку. — Мне ведь нужно хоть что-нибудь на первое время.
— У меня дома все есть, — уверенно сказала я. — Можешь не волноваться.
Аня тяжело вздохнула, как-то сразу сникла и промолчала всю дорогу до дома.
Когда мы вошли в квартиру, Аня едва добрела до моего дивана и рухнула на него навзничь, прикрыв голову руками. На мои вопросы она не отвечала, на предложение принять ванну или хотя бы умыться не реагировала. Ее тело била мелкая дрожь.
«Если это героиновая ломка, то мне придется с ней повозиться», — обреченно подумала я, глядя на то, как сотрясается ее тело.
Надо во что бы то ни стало выяснить, кто посадил ее на иглу и как долго Аня Головатова употребляет наркотики. Может быть, действительно еще не все потеряно. Но в любом случае мне придется мобилизовать все свое терпение и упорство — наркоманы народ особенный.
Проинспектировав аптечку, я нашла кодеиносодержащие анальгетики и, рассчитав дозу, принесла Ане таблетки и стакан теплой воды.
Мне пришлось поддерживать ее руку, чтобы она не расплескала содержимое. Когда общими усилиями лекарства были приняты, я оставила Головатову лежать у себя в комнате, а сама пошла на кухню варить кофе.
Ане этот напиток сейчас не понадобится — кофеин нейтрализует действие препаратов, которые она сейчас приняла, — так что я сварила «эспрессо» только для себя, добавив сахара, соли, перца и корицы.
Через десять минут из спальни послышался голос — Аня меня звала.
— Мне бы переодеться во что-нибудь, — тихим голосом произнесла Головатова, осматривая свою грязную одежду. — У вас найдется для меня какая-нибудь простенькая кофточка?
— Конечно, — доброжелательно произнесла я, открывая дверцу шкафа. — Можешь сама выбрать. Хочешь вот эту, шерстяную?
В тот момент я предложила именно эту кофту с кожаными лацканами чисто случайно. Но, анализируя ситуацию позднее, я пришла к выводу, что эта случайность была из разряда счастливых…
Лекарство подействовало. Аня стала слегка замедленной, спокойной, часто и глубоко дышала и вытирала со лба пот. Изредка почесывала себе руку — у некоторых людей морфин вызывает приятную щекотку.
Ну вот, еще немного, и я наконец-то смогу завести с Головатовой разговор, который давно назрел. Мне необходимо было прояснить некоторые детали для того, чтобы ориентироваться в обстановке, которая сложилась вокруг Ани после смерти Головатова.
— Можно воды? — попросила Аня. — Что-то в горле пересохло…
Еще бы! Сухость во рту — это при приеме морфиносодержащих первое дело.
Но от жидкости лучше воздержаться, так как может начаться тошнота и рвота. Я порекомендовала просто прополоскать рот, а потом съесть большое красное яблоко из вазы, что стояла на окне.
Аня слегка удивилась, что я не советую ей пить, но послушалась.
«Снова хороший знак, — подумала я. — Значит, еще не все потеряно».
Дело в том, что наркоманы со стажем прекрасно знают, как реагирует их организм на прием того или иного препарата. Уж у этой публики отношения со своим телом и его реакциями отработаны до мелочей.
А раз Аня задает наивные, с точки зрения торчка со стажем, вопросы, то у меня прибавляется шансов свести Головатову со скользкой дорожки.
После второго яблока, съеденного Аней не без удовольствия, я приступила к своим расспросам. Головатова охотно отвечала, правда, говорила очень медленно, немного путаясь. Но лучше уж пусть так, чем лежать, уткнувшись головой в подушку и тщетно пытаясь совладать с судорожной тряской собственного тела.
— Твой отец…
Я только начинала свой вопрос, как Аня тут же кивала и не торопясь выкладывала мне все, что я хотела от нее услышать.
— С папой у нас непростые отношения. Конечно, он меня любит… вернее, любил. Почему я так говорю? Он вчера погиб, его убили.
Я присутствовала при этом. Не рядом, конечно, а то бы я с вами сейчас не беседовала…
— Он пришел в кафе, куда Маша устроила меня посудомойкой. Кастрюли, тарелки, котлы… Сначала мне это даже нравилось, не верите?
Аня слегка усмехнулась, вспоминая подробности своей работы в «Ромашке».
— А между тем это так и есть. Знаете, поняла, что приношу кому-то пользу. Да-да, как это ни смешно. Сделать грязную тарелку чистой, чтобы потом приятно было из нее есть, — это очень достойное занятие, поверьте мне.
— Ты начала об отце, — напомнила я, направив рассказ в нужную колею.
— Ну да, — кивнула Аня, — папа, Царствие ему Небесное, был человек очень непростой. Наверное, он хотел мне добра.
— Все родители хотят добра своим детям, — произнесла я банальную фразу, поскольку Аня о чем-то задумалась, — но иногда дети понимают то, что им нужно, гораздо лучше своих родителей.
— Вот-вот, — грустно подтвердила Аня. — Казалось бы — живи и радуйся. Деньги — сколько угодно, шмотки, развлечения… Но все это как-то скучно. Хотя, если подумать, мало кто из моих сверстников мог бы так жить. Представляете, у меня есть даже своя вилла.
— Да ну?
— Точно. На Майорке, — не без гордости сказала Аня. — Мы туда ездили отдыхать каждое лето — я, папа и брат. А теперь…
Тут снова последовала длительная пауза. Аня сидела в задумчивости на моей кровати, теребя
