креслом.
А я сейчас должна как следует поработать извилинами и решить — что мне делать с этим старшим лейтенантом Хомяковым, который не хотел заводить дело по поводу роддома? Для начала, похоже, придется мне последить за ним какое-то время, посмотреть, что он собой представляет. Может, он и не такой, каким описала его Алинкина знакомая? Может, она имеет на него зуб за отказ проводить ее домой или еще за что-нибудь в этом духе? Итак: я еду к отделению милиции и наблюдаю за Игорем Игоревичем. И приступить к слежке мне надо уже сегодня, наверное, зачем зря время терять?
Я на всякий случай загримировалась, надев черный парик и сильно подведя стрелки на веках. Темная губная помада, бежевые румяна на скулы — и вот я стала жгучей брюнеткой. Надев новое пальто и темные солнечные очки, я вышла из дома.
По городу я ехала очень аккуратно, не нарушая правил и старательно уступая дорогу пешеходам. Если гаишники остановят меня, трудно будет объяснить, почему я так не похожа на девушку с фотографии на моих правах.
А вот и здание милиции. Мрачное, как тюрьма. Серое, штукатурка местами облупилась, краска на рамах облезла. Может, его специально не ремонтируют, чтобы оно было похожим на тюрьму, чтобы преступники заранее морально готовились к тому, что их ждет? Тюрьмы-то у нас тоже — далеко не дворцы бракосочетания… Тогда почему же остальные люди, нормальные, не совершившие ничего дурного, должны страдать, приходя в такое здание? И куда, интересно, мне поставить машину? Стоянка перед крыльцом забита до предела.
Я нашла укромное местечко для своего «Мини-Купера» на противоположной стороне улицы. Так будет удобнее наблюдать за входом. Да и машины на противоположной стороне никого не интересуют. Я увидела на стоянке темно-зеленую «восьмерку» с номером 310. Значит, господин Хомяков находится на своем рабочем месте. Трудится, так сказать, на благо своей родной милиции. Что ж, понаблюдаем за ним, познакомимся для начала зрительно.
Часа два, проведенные в машине, ничего мне не дали. Но вот из здания по одному потянулись люди: рабочий день подходил к концу. Одни садились в свои машины, другие шли к остановке «маршрутки».
Человек, подошедший к зеленой «восьмерке», разочаровал меня до невозможности. Он был довольно маленького роста, худощавый, плюгавенький, и вообще, какой-то бесцветный. Только форма придавала ему хоть какой-то вес, иначе его можно было принять за двенадцатилетнего подростка.
Хомяков долго не садился в свою машину, сперва он шарил по карманам, потом возился в багажнике, проверял давление в шинах. Наконец он залез-таки в свою машину, что-то там пытался найти, все копошился… Мне с моего пункта наблюдения плохо было видно. Но вот он, кажется, нашел все что хотел, захлопнул дверцу, и машина медленно начала выезжать со стоянки. Я запустила двигатель.
Зеленая «восьмерка» ехала в один из окраинных районов. Она остановилась у дешевого сетевого магазина, и Хомяков направился к его дверям. Мне тоже пришлось проследовать за ним.
В торговом зале он ходил с металлической корзиной и собирал в нее с прилавков дешевые хлеб, масло, пачку пельменей. Я держалась на некотором расстоянии от объекта слежки, стараясь не попадаться ему на глаза. Хомяков двинулся к кассе.
Я быстренько бросила в свою корзину пачку печенья и шоколадку и направилась за ним. В очереди к кассе мы оказались через одного человека. Когда настал черед Хомякову платить, он, словно нехотя, полез в кошелек, долго шарил там, наконец, протянул продавщице деньги. Получив сдачу, пересчитал ее, зажал деньги в кулаке и отошел к столу. Здесь он достал из кармана пакет и стал перекладывать в него продукты.
Я зря боялась упустить из виду моего подопечного. Пока он возился со своими продуктами, кассирша успела отпустить и человека, стоявшего впереди, и меня саму. Так что из магазина я вышла следом за Хомяковым.
Я сопровождала его до самого дома, узнав таким образом, где он живет. Дом был старый, трехэтажный, такой же обшарпанный, как и здание милиции. Я постояла некоторое время у подъезда. Игорь Игоревич вышел только однажды с мусорным ведром. Он был одет в старое трико с пузырями на коленях и линялую рубашку. Содержимое ведра полетело в бак, стоящий неподалеку. Хомяков вернулся в подъезд. Больше ничего значительного в этот день мне увидеть не удалось.
Я вернулась домой.
Утром мне позвонила Юлиана и сказала, что обследование она прошла, ей дали заключение, гласившее, что она абсолютно здорова и способна рожать здоровых детей.
– Вот с этим мы и пойдем с тобой сегодня к главврачу роддома, — сказала я.
– Она не будет с нами разговаривать, вот увидишь, — предупредила меня Юлиана.
– Это другой вопрос. Не будет — найдем другие методы воздействия на нее. Встречаемся у роддома, через час. Собраться успеешь?
Через час я стояла на крыльце старого родильного дома. Вообще-то, в нашем городе есть еще и новый, открытый не так давно. Говорят, там более современное оборудование, и вообще, все просто супер-пупер. Но Юльку угораздило попасть именно сюда.
Рядом со мной суетились мужчина и две женщины. Очевидно, они пришли встречать кого-то.
– Цветы отдашь медсестре, которая вынесет ребенка, — учила мужчину одна из женщин.
– А ей-то за что? Она что, выбирала ребеночка побольше да покрасивше?
– Так положено. Отдашь ей цветы, тебе говорят…
Юлька взбежала на крыльцо роддома.
– Я не очень опоздала? «Маршрутку» долго ждала…
Мы вошли в фойе. За стойкой сидела женщина в белом халате.
– Здравствуйте. Нам надо пройти к главврачу, — официальным тоном сказала я.
– А вы, простите, откуда?
Женщина говорила вежливо, с улыбкой. Она поправила белую шапочку на голове и посмотрела на нас очень приветливо.
Юлиана объяснила ей, кто она такая.
– Так это ты мертвого родила?! — сразу утратив улыбку и свою приветливость заодно, строго спросила регистратор. — Тебя пускать не велено.
– Простите, а разве мы не можем увидеть главврача?
– Я же сказала: пускать не велено!
– И чем это ваша бывшая пациентка так провинилась? — поинтересовалась я.
– Я вам отвечать не обязана. Выйдите из помещения, не положено тут посторонним…
– А мы не посторонние, — сказала я, — Юлиана, где кабинет главврача?
Мы зашагали по коридору в сторону, куда указала моя подруга.
Регистраторша вылетела из-за своей перегородки и рванула к нам со скоростью спринтера. Она встала перед нами и раскинула руки, как птица в полете:
– Не пущу! Сказано вам: нельзя сюда!
– Да почему нельзя? Мы что, террористки?
– А кто вас знает, может, и террористки! И к тому же вы в грязной одежде. А у нас тут все стерильно, тут роддом, между прочим!
– Да?! — удивилась я. — Ну хорошо, тогда пригласите главврача к нам, мы с ней здесь, в фойе, поговорим.
– Не приглашу, — стояла на своем страж порядка, — все равно Ангелина Романовна не выйдут, а я еще и нагоняй получу!
Я начала объяснять, что мы никому ничего плохого сделать не хотим, только поговорим с главврачом. Но в это время из ближайшей двери вышла еще одна женщина в белом халате и спросила:
– Что тут за шум? Семеновна, чего они хотят?
– К Ангелине Романовне прут, скандалят, уж не знаю, как их и выпроваживать…
– А зачем ты с ними вообще разговариваешь?
– Так я думала, они — из райздрава… Я сейчас милицию вызову, — пообещала нам женщина, — или вы сами уйдете?
