Мама говорила, что там лежат наши документы и, если они потеряются, то нам будет очень плохо… А тут она ее сама мне отдала… Но мне было страшно бежать через двор и сад к тете Манане, и я спряталась в кустах. Я еще долго слышала, как в доме кричали папа и мама… Она так кричала! Ее крик у меня до сих пор в ушах стоит! — тут она не выдержала и заплакала.
— Ну, зачем вам потребовалось ее мучить? — с ненавистью глядя на меня, заорал Иван. — Вы что, не видите, что ей больно все это вспоминать?
— Действительно, Ванда, — извиняющимся тоном сказала я. — Не надо больше об этом. Спаслась, и слава богу!
— Нет! — твердо заявила она. — Я доскажу! — И продолжила: — А потом все стихло. Я сидела в кустах, когда какой-то мужчина стал звать меня по имени. Мне было очень страшно, и я, может, вышла бы, если бы он не сказал, что он мой дядя Виктор. Тут я перепугалась уже насмерть и, кажется, даже не дышала. Он долго меня звал, а затем прошел через наш двор и направился к дому тети Мананы. И вскоре оттуда тоже раздались шум и ее крики. Она страшно кричала, совсем как мама. А потом снова все стихло! Мне было так страшно, что я просидела в этих кустах до самого утра, а затем пошла домой. Дверь была открыта… Я вошла и… — тут она часто-часто задышала, и Иван опять поднес ей воды, попросив:
— Сашенька! Не надо!
Но она на это помотала головой так, что ее волосы рассыпались, и сказала:
— Надо! — Она несколько раз сглотнула и стала рассказывать дальше: — Мама с папой лежали на полу… Вокруг была кровь… Я звала их, трогала, плакала, а они не шевелились… И вдруг я поняла, что кричу беззвучно, что у меня пропал голос… В отчаянии я побежала к тете Манане… Дверь в ее дом тоже была открыта, а она сама лежала на полу… Я подошла к ней, стала тормошить ее, и она пошевелилась… Я стала тянуть ее за руку, чтобы она пошла со мной и помогла маме с папой, — сквозь слезы говорила Ванда. — Ей было плохо, она стонала, а когда поняла, что я онемела, пришла в ужас. Она с трудом встала и пошла со мной к нам домой и, когда увидела… — девушка закусила губу и некоторое время помолчала. — Она сказала мне, что мои родители умерли и теперь моей мамой будет она. Я долго плакала… А она сказала мне: «Простись с ними, потому что больше ты их никогда не увидишь!» Я села на пол рядом с ними и все звала их, звала… А тетя Манана пошла наверх. Потом она спустилась, взяла меня на руки, потому что я все никак не хотела уходить, и унесла меня к себе… Там она меня умыла, причесала, одела — это она за моей одеждой наверх ходила, затем повела вниз и велела лечь на заднее сиденье ее машины. Она отвезла меня к дяде Мише и тете Свете, и я у них несколько дней жила, а потом они отвезли меня к тете Манане в порт и мы уехали на корабле. Вот с тех пор она и стала моей мамой, — тут она обессиленно закрыла глаза, и у нее из-под век покатились слезы.
Манана Георгиевна сидела, плотно сжав губы, и на фоне ее черных волос лицо было мертвенно- бледным, даже каким-то синеватым.
— Счастье великое, что ты тогда не побежала к Манане Георгиевне, потому что тогда он убил бы и тебя, и ее, — тихо сказала я. — В ту ночь Зайцев оставил ее в живых только для того, чтобы она нашла тебя, — этот подонок был уверен, что она никогда не бросит в беде дочь своих друзей, и ему оставалось только следить за ней.
— Ты говоришь, это он у меня на складе был? — глядя на меня, спросил Андреев.
— Да! — твердо ответила я.
— Так что ж ты его милиции отдала? — гневно воскликнул он.
— Не беспокойтесь, Семен Иванович! Он получит по заслугам! Да так, как вам и в самом страшном кошмаре не снилось! — уверенно сказала я и стала рассказывать дальше: — Виктор действительно решил следить за домом Мананы Георгиевны, но он не мог предположить, что она найдет в себе силы сесть за руль и увезти Ванду в безопасное место. А машины у него не было, и он тогда не смог выяснить, куда она ездила. А потом Манана Георгиевна пригласила жить к себе в дом большую армянскую семью. Зайцеву же хватило наглости прийти с милиционером в ваш, Ванда, дом, чтобы тот зафиксировал факт смерти твоих родителей и он смог получить свидетельства об их смерти. Сослуживец Вахтанга Анзоровича организовал вместе с Мананой Георгиевной похороны твоих, Ванда, родителей и поминки по ним. Он, кстати, живет в вашем доме, и если ты соберешься в Сухуми, то убедишься, что в нем ничего не изменилось, а могилы твоих родителей не заброшены.
— Теперь я обязательно туда съезжу, — тихо пообещала она.
— И тебе там будут рады и тетя Валя, и все остальные, кто мне помог установить истину, — заверила ее я и спросила Манану Георгиевну: — Как я понимаю, после того как Зайцев с милиционером в тот день ушли, а сослуживец вашего покойного мужа уехал за рабочими и своей женой, вы собирали вещи Ванды?
— Да, я тогда все собрала в большую сумку и сразу же отнесла к себе домой, — подтвердила она.
— А Зайцев в это время получал свидетельства о смерти и не мог ничего видеть, — добавила я и продолжила: — Итак, проводив в последний путь Клару и Казимира, Манана Георгиевна совершенно справедливо рассудила, что у родственников в Кутаиси ее будут искать в первую очередь, и, чтобы обезопасить Ванду, решила затеряться в России. А чтобы не возникало никаких вопросов, она подделала свидетельство о рождении своего погибшего сына Сандро, и таким образом Ванда превратилась в Сандру, так?
— Да, — кивнула Манана Георгиевна, по-прежнему прижимая к себе дочь. — Я не могла рисковать Вандой — она ведь единственное, что у меня осталось от всей моей прежней жизни, и предпочла исчезнуть для своих родственников. В той неразберихе, которая тогда творилась в России с беженцами, это было нетрудно. А потом я специально залила свидетельство о рождении кофе и получила взамен испорченного дубликат.
— Это было в Ростове-на-Дону? — спросила я, и она кивнула. — А вы знаете, что тогда Ванда спаслась просто чудом? Вахтерша, Ольга Ивановна, когда к вам в общежитие пришел Виктор и стал спрашивать Сандру Нинуа, приняла его за ее отца и, думая, что такой уголовник вам в родне совсем не нужен, сказала, что вы отправили Сандру к родственникам. Она собиралась предупредить вас, но не успела, потому что Виктор встретил вас раньше. Да вот только выяснить у вас он ничего не успел — ему помешали ваши соседи по общежитию, которые до сих пор с теплотой о вас вспоминают.
— Спасибо им всем большое, — дрогнувшим голосом сказала она. — А Ольге Ивановне особенно — спасла тогда она Сандрочку.
— Да! Сама не ведая того, спасла! А когда Виктор снова пришел через несколько дней, то она ему сказала, что вы уехали. Услышав это, он начал ругаться, но ушел ни с чем. Одно только не могу понять, почему вы, Манана Георгиевна, ничего не сказали Шалве Луарсабовичу? Ведь он бы мог вас с Вандой защитить!
— Я не хотела навлекать на него неприятности, — отведя глаза, ответила она.
«Да вовсе не поэтому, — поняла я. — Ты испугалась, что Виктор действительно скажет ему, что он тебя тогда изнасиловал, а это, по вашим меркам, несмываемый позор для женщины. Вот ты и предпочла сбежать, ничего не объясняя», — а вслух сказала:
— Тогда понятно! Вы переехали в Волгоград, но Зайцев и там вас нашел. Он стрелял в Ванду, — сказала я Андрееву, — но промахнулся, и пострадала другая девушка.
— Вот, значит, как! — процедил сквозь зубы Семен Иванович. — Слышь, Татьяна! А ты уверена, что он свое получит? Ну, ты поняла!
— Целиком и полностью! — твердо ответила я. — И уверяю вас, что мало ему не покажется! Он ведь не только Манане Георгиевне и Ванде столько зла причинил… Зато теперь будет пожинать плоды содеянного. Очень горькие плоды! — выразительно сказала я, и он удовлетворенно кивнул, а я продолжила: — И вот Манана Георгиевна с дочкой оказались в Тарасове! И счастье для них великое, что Ванда с Иваном встретились и полюбили друг друга! И благодаря этому вы, Семен Иванович, вмешались в эту историю и пригласили меня разобраться в ней! И теперь она закончилась, к вящему удовлетворению всех заинтересованных сторон!
— Да, Татьяна! Не зря ты мои деньги тратила! — одобрительно сказал Андреев и вдруг спросил Ванду: — Сашка! Ты уж извини, но я тебя пока по-старому буду называть! Ты мне вот что скажи, ты Ваньку моего любишь? — Девушка покраснела и опустила голову. — Ага! — радостно воскликнул он. — Вижу, что любишь!
