– И ничего подробно не объяснил?
– Нет. Я тогда даже не догадалась расспросить его. Думала, что с нами может случиться? Мы оба такие молодые, здоровые! Вся жизнь впереди. Родим детей, будем растить их, купим большой дом. Сергей о доме мечтал, чтобы было где детям играть, чтобы у каждого своя комната… Он очень детей хотел. А вышло так, что и единственного сына не увидел…
Елена отвернулась. Кажется, на глазах ее появились слезы. Немудрено.
– В общем, мой адвокат мне сказал, что, конечно, Золотов этот прохвост еще тот, но сделать ничего нельзя. Экспертиза установила, что договор подлинный, подпись мужа на нем есть. Правда, не совсем ровная, но ведь стоит! Я уж думала: может, Золотов этот, гад, заставил моего Сергея подпись поставить или по пьянке ему документ подсунул?.. Только теперь уже ничего не докажешь.
– А разве ваш муж пил?
– Ну, как пил? Часто – нет, конечно, а так… по праздникам. Они и в офисе у себя иногда выпивали, отмечали удачные сделки.
Вот и доотмечались, подумала я.
– Елена, вы извините, мне пора. Вы не расстраивайтесь так, может, все еще образуется.
– А что вы там насчет благотворительных организаций говорили? Что, правда есть такие, кто больным детям помогает?
– Есть. Я поточнее все узнаю и вам позвоню. Вы телефон свой дадите?
– Дам, конечно. Только вы обязательно узнайте! Богдану так необходимо лечение! Не такое, какое в больнице «за три рубля», а настоящее, дорогое. Ему операция по пересадке костного мозга нужна.
– Хорошо, Елена, вы не волнуйтесь, я обязательно все разузнаю…
Она продиктовала мне номер своего мобильника, я занесла его в записную книжку моего.
– А вы долoжите начальству, что я ребенка из своей квартиры в худшие условия перевела?
– Не доложу, – пообещала я, и это было подлинной правдой.
– Спасибо.
Она проводила меня до двери.
– Я обязательно позвоню. До свидания.
Елена грустно покивала головой, но в ее глазах читалось явное сомнение. Кажется, она мне не до конца верила…
Субботний вечер кончился. Темнело. На сегодня все дела завершены. Сейчас приеду домой, попьем с дедом чай – если, конечно, он не ушел в казино, – и лягу спать. Я чувствовала усталость, даже мысли текли как-то вяло, словно нехотя. То, что мне удалось разузнать о бывшем Маринкином муже, говорило не в его пользу. Кажется, это фрукт еще тот! Значит, он не только нашей Золотовой круто насолил, он еще и вдову своего партнера обидел. Да, как-то не верилось, чтобы человек, любящий жену и мечтающий иметь от нее детей, отписал свою долю бизнеса в пользу партнера, зная, что обрекает дорогих ему людей на жалкое существование.
Ну а что мы выяснили о смерти компаньона? Да ничего «особливого»! Из всей собранной мною информации я поняла только одно: его смерть была странной. Даже более чем странной. Ясно, что человек умер не сам по себе. Ему помогли.
А это означает, что Золотов-Козел заслуживает наказания. Я вынесла ему приговор. Конечно, никем не доказано, что он собственноручно подсыпал своему компаньону в чаек или еще куда сердечный стимулятор, но слишком уж много совпадений: умер совершенно здоровый человек, до того никогда не жалующийся на сердце, и в крови у него откуда-то взялась сверхдоза лекарства (зачем его пить здоровому-то?!), и после смерти его доля перешла компаньону (с какой такой радости?! Не нашлось никого родней и любимей?)… Нет, лично я в такие совпадения не верю. Все здесь настолько мутное! Если все эти «непонятки» раскопать и доказать, наверняка Корнила Борисовича можно запросто прописать в Нижнем Тагиле, причем надолго.
В это время зазвонил мой мобильник. Марина! Я включила телефон.
– Полина, мне только что звонила няня моих детей.
Голос ее был грустный. Понятно: поговорила с няней и опять расстроилась.
– И что? – спросила я.
– Она чуть не плачет: Корнил сегодня вечером накричал на нее.
Тоже мне сенсация!
– За что?
– Как всегда, ни за что. Он случайно услышал, как Танечка жаловалась няне, что очень соскучилась по маме, ну, то есть по мне, и хочет меня увидеть. Корнил стал кричать, что няня потворствует капризам ребенка, что-то еще в этом духе… Схватил Таню за руку, причем очень грубо, и утащил в другую комнату, а няню так «обласкал», что та теперь пьет успокоительное. Решила вот позвонить и пожаловаться мне.
– А ты ее – пожалеть?
– Полин, а что? Он такой тиран и деспот! Ты знаешь, что эта няня у детей уже пятая? Четыре ушли, не выдержав крутого нрава Корнила. Так что ее понять можно. А для детей это не очень хорошо, когда няни меняются так часто.
– Марин, а как, по-твоему, Маргарита – хорошая няня для твоих детей?
– По-моему, да. Я видела, как она заботится о них. И потом, дети тянутся к ней, а детей обмануть трудно, они интуитивно чувствуют плохих и хороших людей.
– Тогда можешь перезвонить своей прекрасной няне и сказать ей, что скоро ее мучения с хозяином- тираном прекратятся. Ей даже представится возможность отомстить ему.
– Как?
– Потом узнает.
– А я?
– И ты тоже. Все, давай, я к дому подъезжаю.
Я выключила телефон. В самом деле, можно ведь и няню подключить к моему плану. Почему нет, если она тоже обижена на этого Карабаса-Барабаса?
Весь следующий день – воскресенье – я пролежала дома с книгой на диване. В конце концов, у меня тоже может быть выходной. За весь день позвонила только Алина и тоном, не терпящим возражений, объявила, что теперь-то уж она знает, почему с Мариной приключилась такая фигня. Оказывается, она не так соблазняла мужа. Золотова, стоявшая, похоже, рядом с Алиной, тут же закричала, чтобы я слышала, что она вообще не собиралась никого соблазнять, у нее и в мыслях этого не было. Если кого соблазнили, так это ее. А с мужем она познакомилась совершенно случайно.
– Вот именно что
Правда, что именно брать и как брать, Нечаева не объяснила. Только сказала загадочным тоном, что уж она-то будет действовать по-другому, уж она-то знает,
Ну-ну, подумала я, флаг тебе в руки! И положила трубку.
Вечером мы с Аришей повозились немного на своем участке. Я прополола клумбы и кусты смородины, а дед полил все из шланга. В саду сразу повеяло прохладой и свежестью, и хотя эта работа была для нас скорее небольшой разминкой – чем-то вроде вечерней физзарядки, мы оба остались очень довольны результатом. Радовало даже не количество сделанного, а сам факт совместной деятельности. Хотя я по натуре человек ленивый, но заниматься чем-то вместе с дедом для меня было делом приятным.
Потом мы сидели на кухне и пили чай с бутербродами и печеньем. Я собрала немного ягод смородины, протерла их с сахаром, и теперь мы ели эту вкуснятину вместо джема, который обычно покупали.
– Дедуль, расскажи мне про маму и папу, – попросила я, наливая деду чашку чая.
Ариша посмотрел на меня с нежностью и теплотой.
– Да ведь я столько тебе рассказывал… И потом, ты и сама многое помнишь, все-таки тебе было четырнадцать…
– Дед, а ты расскажи то, чего я не помню. Например, как они познакомились.
Я пододвинула к Арише вазочку с печеньем.
– Ну, этого я не знаю. Сын мне не рассказывал. Только говорил, что встретил очень хорошую девушку.
