ее навязчивое желание улучшить демографию и привлечь к решению этого вопроса мужчину с плохой наследственностью, я бы вообще не дергалась. А так пришлось несколько минут терзать телефон, правда, без толку. Со стройки стали выходить рабочие, должно быть, на обед. Мне даже показалось, что я узнала Телегина, несмотря на то, что он, так же как все, был одет в синюю потертую робу. Этот коренастый седоволосый мужчина среднего роста вышел из ворот самым последним. Было что-то в его облике, бросающееся в глаза.
Строители оккупировали пирожковую, находившуюся неподалеку, а я вышла из машины и метнулась в открытые ворота. Немного в стороне стоял синий вагончик. «Прорабская», — подумала я и зашагала туда, старательно обходя лужи.
— У нас обед! — рявкнула на меня девица в джинсах, когда я посмела без стука открыть дверь в вагончик.
Обедом в прорабской даже не пахло, скорее уж там был перекур.
— Девушка, вы что, не поняли? У нас обеденный перерыв, — повторила барышня и собралась закрыть перед моим носом дверь.
Ей бы удалось это сделать, если б я не поставила ногу на порог, рискуя повредить дорогие сапоги.
— Вообще-то я не вижу, чтобы вы тут обедали, — сказала я, отмахиваясь от едкого дыма дешевых сигарет.
— Закон гарантирует не обед, а обеденный перерыв, — подал хриплый голос какой-то мужик, стоявший спиной ко мне. — Чего там у вас?
— Вы прораб?
— Ну? — протянул он, даже не оглядываясь.
— Девушка, вы, наверное, хотите к нам маляршей устроиться? А рекомендации у вас есть? — с издевкой спросила меня девица.
— Есть! — сказала я и сунула ей в лицо прокурорские «корочки».
— Прокуратура, что ли? — опешила девица и посторонилась.
Прораб повернулся и вытянулся в струнку, а еще один мужик, сидевший в углу, уткнулся глазами в газетку.
— Значит, так, вы двое, — я кивнула на девицу и любителя свежей прессы, — вышли, а прораб остался. И чтоб никому ни звука о моем визите!
Честное слово, я не хотела грубить, но меня встретили здесь плохо, пришлось ответить тем же. Однако девица уходить не хотела и только после того, как прораб что-то шепнул ей нежно на ушко, сорвала с гвоздика куртку и вышла на улицу, хлопнув дверью.
— Меня интересует Валерий Телегин, — сказала я, усевшись на стул.
— Ну есть у нас такой каменщик. А в чем дело?
Разумеется, я не собиралась объяснять, чем вызван мой интерес к отдельно взятому строителю, а конкретизировала свой интерес:
— Был ли он в среду на рабочем месте?
— Посмотреть в журнале надо, — ответил прораб с неохотой.
— Так посмотрите, и побыстрее! — Я повысила голос.
Прораб, что-то бурча себе под нос, стал перебирать журналы, а я тем временем взглянула в бумаги, которые он изучал до моего прихода. В них не оказалось ничего интересного, но вот прораб меня порадовал:
— У нас скользящий график выходных, и Телегин как раз в среду отдыхал.
Алиби кавказского пленника на день убийства Шорникова провалилось в один миг. Но этого было недостаточно, чтобы сделать окончательные выводы о том, что каменщик и есть киллер.
— У него голос сиплый?
— Вроде того.
— Сегодня он на работе?
— Да, здесь.
— А как вы вообще можете охарактеризовать Телегина?
— Что, нужно написать на него характеристику? Так это Люсю позвать надо, она напишет.
— Нет, звать Люсю не надо. Дайте мне устную зарисовку.
— Устную зарисовку, — прораб ухмыльнулся. — Ну слушайте! Работает Телегин как зверь. Мы его даже бригадиром хотели поставить, но тут инцидент один произошел…
— Какой инцидент?
— Ну знаете, ребята щенка одного приютили, кормили его, командам учили, а однажды приходят утром, а Мастерок, это так собачку звали, лежит со вспоротым брюхом. Короче, они тут расследование какое-то провели и выяснили, что Телегин Мастерка зарезал. Тот, конечно, все отрицал, но бабы аж самому Иконцеву об этом случае доложили. У нас на стройке не бабы, а просто Гринпис какой-то! Михаил Андреевич вызвал его к себе в контору…
— И что?
— А ничего! На следующий день Телегин вышел на работу, и все, — прораб щелкнул языком. — Бригадиром его, конечно, не назначили, да он и не сильно рвался на эту должность. Нелюдимый он… Говорят, что в чеченском плену был…
Неожиданно с шумом распахнулась дверь, и в вагончик вошла девица по имени Люся. С самым невозмутимым видом она прошла к столу и уселась на свободный стул, демонстративно закинув ногу на ногу. Прораб искоса взглянул на нее, осуждающе покачал головой, но ничего не сказал.
— А что? Перерыв закончился. К тому же дождь пошел, — рявкнула она и стала наводить порядок на столе, то бишь укладывать папки в стопку.
К этому моменту я успела задать прорабу все вопросы, поэтому попрощалась с ним и вышла из вагончика.
Рабочие возвращались с обеда. Я пропустила в ворота толпу, а затем ускорила шаг и нарочно столкнулась с Телегиным. То, что это был именно он, сомнений не возникало. Каменщик смерил меня тяжелым взглядом, от которого по спине побежали мурашки, и остановился. Пальцы мои разжались, и я выпустила из рук сумку. Телегин скривился в недоброй улыбке, наклонился, поднял сумку, помял ее в руках и молча отдал мне.
— Спасибо, — коротко поблагодарила я и пошла прочь.
Вау! Теперь у меня есть отпечатки его пальцев! Еще пять минут назад я даже об этом не смела и мечтать, но все вышло как-то само собой.
Сев в «девятку», я аккуратно повесила сумку на соседнее сиденье и поехала в горуправу. Хотелось побыстрее рассказать Кирьянову о человеке, которого боялся Сологубов.
Глава 15
Я сидела в кабинете Кирьянова и в ожидании теста рассказывала ему о деталях моего частного расследования.
— …Думаю, Иконцев понял, что Телегин способен не только собакам животы вспарывать, и заказал ему Андрея. Тот решил и бабок срубить, и Сологубова на «зону» упечь. Сам понимаешь, очень обидно Валере было — пока в плену горбатился, какой-то бухгалтер, можно сказать, украл семью, жилплощадь опять-таки отобрал… Ты бы видел сарайчик, который Сологубовы ему прикупили, — ну чисто хлев для скота!
— Да, похоже, все так и было, — согласился со мной Володька. — Мотивы Телегина мне понятны, но вот почему Дарья не могла просто развестись с Андреем? Детей у них не было, так что развод не занял бы много времени…
— Я думаю, что все дело в наследстве. Разве оно помешает?
— Да, возможно, — согласился со мной Кирьянов. — Наследство — это тоже мотив. А Иконцеву, ее-то
