— Кстати, ты чем-то взволнован.
Я растерялся, не зная, что сказать. Не говорить же ему о последних словах Алёны — глядишь, ещё неправильно поймёт… Впрочем, поймёт-то как раз правильно, и в этом вся беда. Поймёт даже больше, чем я скажу. Гораздо больше — и насчёт Алёны, и насчёт меня самого…
— Я не взволнован, а зол, — наконец нашёлся я. — Пытался убедить клиентку взяться за ум, но она продолжает упорствовать.
— И правильно делает, — сказал Ричард. — Так было задумано с самого начала.
— О чём ты?
— Потерпи, Игорь, всему своё время. — Он постучал по приборной панели флайера. — Эй, железяка! Где здесь ближайшая забегаловка, где можно выпить и сносно перекусить? Чтобы играла тихая, спокойная музыка, было немноголюдно, а столики стояли достаточно далеко друг от друга.
Компьютеру понадобилось всего несколько миллисекунд, чтобы запросить в справочной нужные данные.
— Ближайшее заведение, отвечающее вашим требования, — ответил он бархатным голосом Юли, — кафе «Мхедриони». Фирменное блюдо — шашлык. Большой выбор алкогольных напитков от лёгких сухих вин до коньяка и водки. Ориентировочное время в пути — семь минут.
— Отлично. Поехали, Игорь. — А когда я поднял флайер в воздух и переключился на автопилот, Ричард, хитровато прищурившись, спросил: — Интересно, чьим голосом разговаривает твой автосекретарь в конторе? Как-то не приходилось слышать.
— Тоже Юлиным, — ответил я.
Он покачал головой:
— Ты просто помешан на дочери, Игорь. Я не спорю, она прелесть, мечта любого отца… но ведь надо же жить и собственной жизнью.
«Да, надо, — согласился я мысленно. — Но ни черта у меня не получается. Вечно я нахожу что-то не то. А на этот раз, кажется, превзошёл самого себя — влюбился в девчонку, которой ещё не исполнилось семнадцати лет. Мало того — в свою клиентку. Мало того — в подозреваемую в убийстве…»
Понятия не имею, когда это случилось. Возможно, ещё в первую нашу встречу, как только я увидел Алёну. Может быть, позже, когда я обнаружил, что мне приятно её общество и что я с нетерпением ожидаю каждого следующего свидания. Я долго и упорно скрывал это от самого себя, но бесконечно так продолжаться не могло. Рано или поздно я должен был посмотреть правде в глаза и честно разобраться в своих чувствах.
И вот я посмотрел. Разобрался. А что делать дальше — не знаю…
Кафе «Мхедриони» оказалось именно тем скромным и тихим заведением с самообслуживанием, которое нам требовалось для серьёзного разговора за обедом. Мы взяли четыре порции шашлыка — одну для меня и три для Ричарда, вместительную бутылку красного вина и расположились за столиком у стены с красочным стереопанно, на котором закованный в железные латы всадник, больше похожий на западноевропейского рыцаря, чем на грузинского витязя, сражался на фоне гор с типично славянским Змеем Горынычем.
Первым делом Ричард поглотил несколько кусков шашлыка, затем раскупорил бутылку и наполнил наши бокалы вином.
— Выпьем за победу, — объявил он тост, — которая уже не за горами.
Я лишь пригубил бокал и сразу вернул его на стол.
— Так в чём же дело, Рич? Нашёл что-то новенькое?
— Ага. — Ричард отправил в рот ещё несколько кусков прожаренного мяса. — Помнишь, барышня Габрова упорно настаивала на том, что прилетела в медцентр на флайере?
— Сегодня она напоминала о нём. Спрашивала, не копал ли ты в этом направлении.
— Умгу… — протянул Ричард. — Это ты ей сказал, что я помогаю тебе, или она сама узнала?
— Сама. Она очень умная девушка.
— Чертовски умная, — охотно подтвердил Ричард. — По сравнению с ней мы полные идиоты. Она долго терпела нашу тупость, но наконец не вытерпела и решила, что без её подсказки мы не обойдёмся. Вчера поздно вечером я получил весьма любопытное письмо без обратного адреса. Отследить его маршрут по сети мне не удалось, все концы были умело обрублены, но лично у меня нет никаких сомнений, кто его автор.
— Она?
— Безусловно. Письмо было коротенькое, всего два предложения. В нём мне советовали обратить внимание на эксперта по фамилии Сверчевский, который ещё на начальном этапе следствия был неожиданно исключён из группы, занимавшейся убийством доктора Довганя, а вскоре после этого переведён в другой департамент. Я довольно быстро выяснил, что он уже не работает в полиции: месяц назад он уволился и сейчас заведует одной из лабораторий на орбитальной базе Сицилианского Корпуса, куда его давно пытались переманить. Я решил не терять времени даром, сел на ближайший челнок и полетел на орбиту, чтобы переговорить с этим Сверчевским. Гм… Для пущей важности я сварганил судебную повестку от твоего имени — мне не хотелось поднимать тебя среди ночи. Надеюсь, ты не сердишься?
— Не сержусь, — ответил я. — И что же он тебе рассказал?
— О, много интересных вещей! При виде повестки Сверчевский решил, что нам всё известно, и мне даже не понадобилось тянуть его за язык. Он пел как соловей и, самое главное, признал существование записи о полёте барышни Габровой из Национального парка в медцентр. Она села в флайер без десяти четыре, а вышла из него в шестнадцать двадцать одну. Короче, стопроцентное алиби.
— Значит, — ещё не до конца веря услышанному, промолвил я, — она не лгала? Она действительно невиновна?
— Ай, брось! — отмахнулся Ричард. — Конечно, виновна. Вне всяких сомнений, это она укокошила доктора — но предварительно состряпала себе алиби.
— Запись сфальсифицирована?
— А что же ты думал! Даже не одна, а две записи — и о том, как она прилетела в парк часом раньше, и как улетела обратно. Однако фальшивка была сделана настолько профессионально, что оказалась не по зубам экспертам из отдела убийств. Тут нужна была помощь специалистов моего профиля…
— Погоди! — взволнованно перебил я. — Почему же этих записей нет в деле?
— Вот к этому я и веду. Потерпи немного. Как я уже говорил, подделка была безупречна, видеоизображение не содержало никаких «швов» и «накладок» — скорее всего, для монтажа подозреваемая использовала реальные записи своего полёта по тому же маршруту, сделанные несколькими днями раньше, а впоследствии уничтоженные. Доказать фальсификацию такого высокого уровня можно лишь путём тщательного анализа ближайшего сетевого окружения в поисках следов несанкционированных операций с файлами. Однако заместитель прокурора Богданович решил, что это слишком сложно и ненадёжно, и попросту распорядился изъять неудобные для него записи из базы данных.
— Боже правый! — потрясённо воскликнул я. — Следствие занималось сокрытием улик?!
— Совершенно верно. И не просто сокрытием, а подтасовкой. Их извиняет только то, что они не сомневались в виновности барышни Габровой. Именно поэтому эксперт Сверчевский согласился молчать, хотя и был категорически против таких методов ведения следствия. К тому же он испытывал нечто вроде чувства вины — считал себя в ответе за то, что не смог установить факт подделки и тем самым толкнул Богдановича на служебное преступление. А тот, я думаю, никогда бы не пошёл на это, если бы не одно обстоятельство — скорая отставка нынешнего городского прокурора в связи с уходом на пенсию. Богдановича считают главным претендентом на эту должность, однако конкуренты дышат ему в затылок, и он опасался, что в случае провала такого простого и очевидного дела ему не видать этого назначения, как собственных ушей.
— Невероятно! — произнёс я, залпом выпив всё вино из бокала. — Просто не могу представить, что… А Сверчевский готов дать показания?
— Да. Насколько я понял, он честный и порядочный человек, попавший в крайне неприятную ситуацию. Он не решался заявить о манипуляциях с уликами, так как тем самым погубил бы своего начальника, а вдобавок посодействовал бы оправданию преступницы, чья вина не вызывала у него сомнений. С другой стороны, молчание было ему в тягость, действия Богдановича противоречили всем его
