картриджи перестал — дело, мол, богомерзкое. Работать он бросил. Катерина тоже начала сомневаться, правильно ли она поступила, когда потащила его с собой.
— Подождите, — попросила я. — Эта ваша Екатерина — сектантка?
— Нет. Она при церкви. Поет в хоре.
— Так. Значит, именно там он у вас и пропал?
— Опять же нет. Он решил уйти в монастырь и отправился посоветоваться со старцем. Ну, этот, знаете — в Троице-Сергиевой лавре… Вернулся сын совершенно другим человеком — мрачный, задумчивый. Начал говорить, что скоро наступит конец света и спастись можно только в одном месте… У старца. А в церкви бесчинство и грязь… Вот тут сын бросил Екатерину и исчез.
Так. Ничего себе — вляпываюсь я по первое число.
— Не могу, — отрезала я. — Не хочу лезть в эти дела. Может быть, ваш парень сейчас счастлив до одурения, а я его брошусь разыскивать…
Мой посетитель изменился в лице. Черт побери, ну как эти люди не понимают, что… Погоди, Таня. Ты что, стала защищать сектантов? Или тут что-то другое?
— Значит, вы не сможете помочь… — пробормотал он. — Простите.
Он поднялся, как-то сгорбившись и разом постарев.
Я посмотрела на его спину. Прямо как у Ритки… Когда она шла к подъезду. Ритка-Дима. Дима-Ритка. Эдик…
— Подождите! — закричала я.
Он остановился. Боясь повернуться, как Ритка.
— Я попробую, — проговорила я, отчаянно ругая себя за мягкотелость.
— Спасибо, — выдохнул он, припадая к моей руке.
Ах, до чего же я бываю глупой! Особенно когда позволяю своей природной доброте одержать верх над разумом. Правда, сейчас к этим двум понятиям прибавилось еще и любопытство.
Я вернула моего гостя назад, скороговоркой произнесла обычные в таких случаях слова: «Вы можете молчать без присутствия адвоката, но моя такса — двести в сутки, и благословляйте мою доброту, что я еще не требую оплаты в евро, пока я еще использую зеленые, но доллары, говорят, агонизируют…» В общем, он был согласен со всеми моими требованиями, что свидетельствовало о том, что Дима рос в обеспеченной семье и не понятно, почему крезанулся… То есть, может быть, именно поэтому он и сошел с ума, но это я проверю при встрече.
Леонид Иванович, весь сплошная благодарность, расточал мне комплименты, утверждая, что я слишком красива для самостоятельной женщины (интересно, почему у него такое мнение? Наверное, ему не везло в жизни, и он встречал только ужасных деловых крыс). Но потом, спохватившись, что неловко налегать на мои физические достоинства, перешел к делу.
То есть это я перешла к делу, когда мне надоело выслушивать, как я божественно хороша. А именно, спросила у него: могу ли я встретиться с Екатериной, и кто был последним духовником его сына.
— Не знаю, — признался он. — Наверное, это должна знать Катя. Поговорите с ней. Я не одобрял увлечения моего сына религией… Видите ли, Таня, мы воспитывались в духе атеизма. Нам эти ваши духовные поиски не понятны…
Он глубоко вздохнул, отчего мне сразу стало как-то неудобно за все поколение, пытающееся найти смысл жизни. Впрочем, я не была уверена, что Леонид Иванович хотел осудить нас.
— Хорошо, я поговорю с ней.
Леонид Иванович записал мне Катин адрес и, уже прощаясь, тактично спросил:
— Танюша, а деньги вам нужны?
— Пока нет, — пожала я плечами. — К Кате я проеду за свой счет. А потом поговорим. Понимаете, Леонид Иванович, я не уверена, что это дело потребует от меня больших затрат. Секты, конечно, дело темное, но не темнее всего прочего… Надеюсь найти вашего сына дня через два максимум…
Он обрадовался.
— Правда?!
— Конечно. На вашем месте я бы прежде всего перестала волноваться. Все будет хорошо, можете мне поверить…
Он поверил. Пока я и сама себе верила.
Вылетел он от меня как на крыльях. А я опять набрала номер Ритки. Ох, до чего же она сейчас нужна!
Длинные гудки сказали мне, чтобы я отстала. Ритка была неизвестно где, и от этого становилось не по себе… Где Ритка?
Конечно, она могла поехать опять к Эдику. Нет, вряд ли. Ну а если Эдик объявился?
Ладно, решила я. Сейчас заеду к ней, потом к Катерине, а уж если Ритки дома не будет — поскольку я уже начала допускать возможность, что у нее просто сломался телефон, — тогда рвану к Эдику.
Но сначала спрошу-ка, что думают по этому поводу «кости».
Достав их из кисета, я посмотрела на их округлые тельца и вопросила:
— Ну? И что это за исчезновения вокруг меня? Обнаружился новенький Бермудский треугольник?
«16+26+3».
«Впереди бурные, беспокойные времена. Пусть неприемлемые для вас явления не оскорбляют вас, а только дают толчок к самосовершенствованию».
Так-с. Ну, что касается «бурных и беспокойных времен», у меня они и позади такие же. А если посчитать «неприемлемыми» таинственные исчезновения, то они меня, в принципе, не оскорбляют. Они меня удивляют. Поэтому думаю, что и с самосовершенствованием все выйдет тип-топ.
— Теперь поговорим о Ритке. Куда она запропастилась? — спросила я снова, кинув «кости».
«31+9+20».
«Вы получите печальное известие о близком вам человеке, который в данный момент отсутствует».
У меня перехватило дыхание. Что?!
— Вы что, с ума сошли? — прошипела я, с ужасом глядя на «кости». Ритка?
Я еще раз бросила «кости». Наверное, ошибаются? Или я что-то не понимаю?
— Ритка? — шепотом спросила я.
«33+19+8».
«Вас ожидает чья-то ранняя смерть».
Больше я спрашивать ни о чем не стала. Схватив кисет и накинув куртку, я выскочила на улицу.
Первым делом я решила ехать именно к Ритке.
Глава 5
Конечно, я гнала на бешеной скорости. Меня даже остановили, но молоденький гаишник, увидев, что за рулем истеричная очаровательная дама, вздохнул и попросил меня все-таки сбавить скорость. Я попыталась всучить ему штраф, но мальчик попался неиспорченный, романтичный, он разрешил мне следовать дальше, раз уж «с моей подругой случилась беда».
Я домчалась до Солнечного, остановилась у Риткиного дома и поднялась на ее этаж.
— Господи, пусть она окажется дома, — попросила я, нажимая на звонок. Никто не откликнулся. Ритки не было…
Я достала свой набор отмычек, видя уже самые жуткие картины того, что ждет меня за дверью.
Квартира была пуста. Причем все осталось в том же виде, как было вчера. То есть — стаканы на журнальном столике. Две банки из-под пива и т. д.
Я застонала. Ритка здесь не появлялась. Куда же она могла подеваться?
На столике стояла фотография. Ритку обнимал за плечи невзрачный парень. С глазами явного параноика. Над губой топорщились тараканьи усики, а стрижка весьма странная — под горшок. В общем, я
