говорится, не все золото и жемчуг, что блестит.
В конце концов, это мое личное дело, с кем проводить каникулы, которые я себе все-таки устроила. Узнала, в какую страну в нашем Тарасове можно купить туристическую путевку на ближайшие дни, доверилась воле случая и… уже через три дня была в Стокгольме. Я так подумала: если останусь в Тарасове, то и дня не пройдет, как откуда-то возникнет новое дело. А нужно хотя бы шишку на голове подлечить — напоминание о посещении студии радиостанции «На всех ветрах».
И я не пожалела о своем двухнедельном путешествии, которое провела в обществе настоящего блондина. Мой швед познакомил меня со всеми достопримечательностями и самыми изысканными ресторанчиками Стокгольма, со своей собакой и своим диваном в уютном коттедже… Он даже начал было знакомить меня со своими планами на семейную жизнь и показывать, сколько в его доме бытовой техники, облегчающей жизнь домашней хозяйки, но тут срок моей путевки подошел к концу, и я с радостью простилась в аэропорту со своим шведским поклонником.
Вернувшись в Тарасов, я узнала, что в городе вот-вот должна была начать вещание новая радиостанция. Об этом говорили многочисленные рекламные объявления в газетах и расклеенные по Тарасову плакаты с изображением большого уха.
«Вечный кайф» — так называлась московская радиостанция, учредителем которой в Тарасове выступал ночной клуб «Колибри». Видимо, Бяшу не слишком смутил отказ москвичей из «Музыкального бума», после того как одному радиомагнату проломили табуреткой голову. Да и какая разница: «Музыкальный бум» или «Вечный кайф»? Главное, включил — и веселись, передавай друг другу приветствия…
На следующий день после удачного перелета Стокгольм — Москва — Тарасов мне неожиданно позвонил Александр Петрович Пташкин и в очень мягкой, деликатной форме предложил встретиться дома, в неформальной обстановке. Я думала, что он больше не захочет возвращаться к истории, которая принесла ему столько душевной боли, но Пташкину не терпелось выяснить для себя некоторые подробности нашего дела.
Полина приготовила обильный обед, который производил впечатление даже после двухнедельного шведского стола в гостинице и дегустаций всяких непонятностей в ресторанах Стокгольма. Там нигде я не встретила таких селедочки, икры, борща, которые подавали за столом у Пташкиных.
Правда, атмосфера в знакомой мне квартире показалась уж слишком откровенно семейной и добродушной, словно и не было здесь только что такой бури.
Александр Петрович рассказывал о том, что москвичи хотели было возобновить с ним разговоры по поводу «Музыкального бума», но он отказался, потому что остыл к этой затее. Я из деликатности не стала уточнять почему — и так ясно, что это связано со смертью диджея. Зато сообщил, что его жене стало гораздо лучше и она выздоравливает, хотя и горюет сильно о смерти сына. Живо интересуется делами мужа, мечтает поскорее выйти из больницы, постоянно в чем-то кается… Я, конечно же, понимала, какие грехи знала за собой Муся, но снова подумала: а зачем теперь про них говорить? И в очередной раз промолчала. И так Мусю ожидает нелегкая жизнь впереди, чего уж усугублять? Да я пришла, собственно, только затем, чтобы возвратить чужие книги, альбом и кассеты, и не обязана раскрывать никому своих профессиональных тайн. То, о чем знает частный детектив, не обязательно знать всем прочим, осложняя жизнь не всегда приятными подробностями.
А одну кассету с голосом Птаха я все-таки себе оставила и иногда включаю в машине.
Ту, где он говорит: «Привет тебе, привет!» — таким тоном, как будто обращается лично и только ко мне одной.
