— Вы так спокойно об этом говорите, словно это не ваша дочь, — изумилась я, впервые сталкиваясь с подобным цинизмом и равнодушием. — Неужели вам за нее нисколько не стыдно?
— А почему это мне должно быть стыдно? У нее что, своей совести нет? Вот придумали… Мне вообще плевать, как она себе на жратву зарабатывает. Главное — чтоб меня не трогала. Я один не собираюсь весь этот клоповник содержать.
— Ирр-род! — продребезжало откуда-то сбоку. Я повернула голову в ту сторону и увидела маленького, сухого и сморщенного похлеще сушеного гриба старичка, совершенно сливавшегося с серыми, замызганными обоями. Почему-то его я не заметила сразу.
Он был по пояс обнажен, так что весь его дистрофичный стан, с просвечивающими ребрами и прилипшим к позвоночнику животом, оставался на виду, внушая отвращение. Подобное мне приходилось встречать лишь на страницах газет, рассказывающих о заключенных гитлеровских концлагерей и камерах пыток. Но то были фотографии… «Оригинал» же казался еще более безобразным и ужасающим. Пока я пялилась на ходячий скелет, старик слабо выкрикнул:
— Тебб-бе бы только водяру жрать, анти…христ. Эт не нас… в пятьдесят четвертом, а вас… безз… божников, на верную смерть посылать следовало.
Дед чахоточно закашлялся и на время потерял всякую возможность говорить.
— Не слушайте вы его, — перехватив между тем мой пристальный взгляд, буркнул хозяин. — Сбрендил он малость, после ядерного испытания. Жаль, что совсем его тогда не шарахнуло. Глядишь, сейчас бы лишний угол не занимал.
— Для вас… — Дед едва сдерживал новый приступ кашля. — …кхе-к-кхе… ско…тов… все равно ничего святого нет. Только в землю зря гадите… вместо того, чтоб нор…мальный след после себя… оставить. — Дед постоянно прерывался, давясь кашлем. — Ху…ми работать любой горазд, мы же для науки…
— Уймись, дед, нас тогда еще и в планах не было, когда ты по своему полигону бегал, — рыкнул на неугомонного старика мужик. — Никому это уже не интересно. — Он снова повернулся ко мне: — Ну че застыли там, как изваяние. Пить будете?..
— Н-нет, я пожалуй поеду, темнеет, — попятившись к двери, заторопилась я.
— Ну как хотите, дважды предлагать не стану, — и, ловким движением откупорив бутылку, муж семейства запрокинул ее вверх и стал заливать свое бездонное горло.
Я поспешила покинуть сию неблагополучную семейку и убогое жилище и, лишь выйдя на свежий воздух, смогла облегченно вздохнуть.
«Ну и времечко пошло, всем друг на друга плевать. Разве ж раньше такое могло быть? Права тетя Мила, которая постоянно твердит, что в ее годы в людях воспитывали сочувствие, а не безразличие! Вот он и результат… Верно говорил и Виктор Гюго: „Чтобы изменить человека, нужно начинать с его бабушки“. Хотя сейчас, наверное, нужно начинать еще раньше».
Немного подышав свежим воздухом, я села в машину и внезапно почувствовала, что мне впервые за много лет захотелось напиться. Не до отключки, а просто выпить чего-нибудь алкогольного, что поможет расслабиться и забыть о том, что половина населения нашей страны живет вот в такой же вот нищете и зарабатывает себе на хлеб далеко не праведным образом. Вот вам и ответ на вопрос, откуда берутся преступники.
На мое счастье, зазвонил сотовый телефон, отвлекая меня от грустных мыслей. Не глядя на дисплей, на котором определился номер, я торопливо нажала кнопку ответа и произнесла:
— Слушаю!
— Женька, где тебя в такую пору носит? — возмущенно пропел знакомый голосок тетушки Милы. — Я еще четыре часа назад домой вернулась, думала, ты спишь… Заглядываю, а тебя и нет вовсе.
— Скоро буду, — не желая вдаваться в объяснения, отмахнулась я.
— Естественно, будешь, в противном случае я тебя попросту не пущу в дом, оставлю ночевать на улице. А то вона что взяла в моду…
— Тетя… — Я начинала раздражаться. — Мне уже не пятнадцать лет, пора бы уже это понять. И я ни перед кем отчитываться не должна! Ложись спать и не волнуйся, скоро приеду.
— Я-то не волнуюсь, а вот другие волнуются, — не спешила класть трубку окончательно разошедшаяся тетушка Мила.
— Кого это ты имеешь в виду?
— Очередного желающего воспользоваться твоими услугами, — расплывчато поведала та. — Он уже раз восемь звонил и оставил на автоответчике кучу самых разных сообщений. И это при том, что я назвала ему номер твоего сотового, хотя… — тетя запнулась, — мне кажется, что последние цифры я все же перепутала местами. Подозреваю, что у этого человека случилось что-то серьезное, очень уж обеспокоенным он мне показался.
— У всех моих клиентов случается что-то серьезное, — ничуть не удивилась я. — Иначе бы они ко мне не обращались. Ладно, приеду — прослушаю.
Теткины слова заставили меня поторопиться. Я слегка увеличила скорость и через двадцать минут уже была дома и с облегчением скидывала с уставших ног лаковые туфли на невысоком каблучке. Вообще я терпеть не могу обувь на каблуках, она кажется мне неудобной. Но иногда, когда вдруг случалось надевать платье или юбку, пользоваться ею все же приходилось. Так вышло и на этот раз…
— Ну наконец-то, я уж изнервничалась совсем, — выглядывая в коридор, подала голос неугомонная тетушка Мила.
— А ты чего это сегодня вообще домой вернулась? — опередив назревающий поток вопросов, спросила я. — Говорила же, что заночуешь там, у своего Валентина Григорьевича. Или он тебя выгнал за слишком длинный язык?..
— И заночевала бы, но… наши мальчики, — на щеках тетушки вспыхнул легкий румянец, — слишком уж развеселились. Не думаю, что они закончат гулять раньше чем к обеду завтрашнего дня. Я на такое уже не способна, вот и попросила кое-кого подбросить меня до дома.
— Он оказал тебе такую услугу, но тебе вновь не повезло, и бессонница так и не дала тебе возможности насладиться объятиями Морфея, — закончила за нее я.
— Ну, примерно так, — согласилась тетя Мила и тут же пожаловалась: — Выпила уже две таблетки снотворного — и ни какого результата! Если б знала, что тебя нет дома…
Я активно замахала руками, давая понять, что давно уже пора оставить эту тему. Затем проскользнула в кухню, налила полный бокал воды и сделала несколько больших глотков. За это время суетливая тетка успела притащить в кухню телефон и, не спрашивая моего согласия, нажала на кнопку воспроизведения записи. По кухне тут же поплыл незнакомый, достаточно приятный мужской голос:
— Здравствуйте еще раз. Извините, что беспокою, но мне очень нужна ваша помощь. Пожалуйста, позвоните мне сразу, как только вернетесь. Мой номер: тридцать один, семьдесят пять, шестьдесят четыре. Спросить Зубченко Анатолия Степановича. Жду вашего звонка! — Пи-и-и-и-и!
— Это последнее, погоди, сейчас перемотаю на начало, — вновь засуетилась тетушка Мила.
— Не нужно, мне и так все ясно. К тому же прямо сейчас я перезванивать не стану. Подождет его проблема до утра. Глядишь, и сама разрешится.
— Мне кажется или ты сегодня не в духе?
— Сама еще не поняла. — Я пожала плечами и направилась в свою комнату, намереваясь упасть в мягкую постель и забыться безмятежным сном. А завтра — это все-таки завтра, до него еще дожить или доспать нужно.
— Женя, ты не забыла, что собиралась перезвонить с утра Анатолию Степановичу, — сквозь рассеивающийся туман сновидений донесся до моего слуха чей-то голос. Оказывается, это кричала из кухни тетя Мила, уже давно вставшая и, видимо, решившая, что и мне пора сделать то же. А приняв такое решение, она «прибавила» уровень громкости своего голоса до максимума. Тетушка вообще эффективнее любого будильника и запросто поднимет мертвого, поставив при желании перед собой такую цель.
Я сладко потянулась под легким верблюжьим одеялом и вдохнула ароматы, доносившиеся из кухни. Похоже, тетушка колдовала над каким-то пирогом, от одного запаха которого тут же встрепенулся мой желудок, громким урчанием напомнивший о том, что давно переварил вчерашний ужин. Я поторопилась
